С одной стороны, такая реакция даже как-то греет самолюбие. Дескать, боятся, значит уважают. С другой, раз начали суетиться, стало быть, ни хрена не делали. А это не порядок! Ну, ничего, сейчас пропишу им животворящую клизму в полведра скипидара с патефонными иголками… впрочем, последних, кажется, еще нет. Жаль. Терапевтический эффект не тот будет…

Была, правда, еще одна проблема, о которой вряд ли кто подозревал. Явившийся на службу начальник не имел ни малейшего представления, где его кабинет. Память тела заткнулась и ничего показывать не желала. Ошарашенные подчиненные превратились в соляные столбы и ели глазами мою особу. И что прикажете делать?

— Пожалуйте шубку, ваше императорское высочество, — гаркнул во все горло увешанный крестами и медалями швейцар из отставных матросов. Единственный, сохранивший самообладание.

— Изволь, братец! — скинул ему на руки доху из морского бобра [4].

— Ну что, соскучились? — посмотрел на застывших офицеров и чиновников.

— Счастливы видеть вас в добром здравии! — нашелся самый молодой из них, судя по эполетам, мичман.

— Александр Васильевич, — обернулся к Головнину. — Ступай в кабинет и все там приготовь. Я тебя догоню.

Тот, видимо, уже устал удивляться моим чудачествам и потому просто пошел, куда ему велено. Мы же с юным офицером двинулись следом, ведя при этом светскую беседу.

— Где служите, любезный?

— На корвете «Наварин», ваше императорское…

— Без чинов, мичман. Насколько понимаю, это вы принесли весть о печальной судьбе вашего судна? Кстати, как вас…

— Брылкин!

— А по имени отчеству?

— Владимир Николаевич.

— Очень приятно. Ну, так поведайте, друг мой, как же случилось, что столь хорошо подготовленный к плаванию корабль потерпел аварию, едва покинув Балтику?

Вопрос оказался из разряда неприятных, но окажись Брылкин человеком несколько более опытным, он, вероятно, сумел бы оправдать случившееся некими непреодолимыми причинами вплоть до воли господней. Однако мичман был молод, искренне желал послужить отечеству и вообще являлся убежденным противником всего дурного и горячим сторонником всеобщего блага.

В общем, за короткий промежуток, пока шел по коридорам, стараясь не потерять из виду Головнина, офицер высказал мне все, что думал о порядках, царивших в Адмиралтействе вообще и о ремонте в Кронштадтском порту, в частности.

— Вот значит, как, — сочувственно покивал я, сообразив, что мы дошли. — Благодарю за информацию.

— Служу государю и отечеству! — вытянулся молодой человек.

— Полно, друг мой. Быть может, у вас есть какие-то просьбы личного характера?

— Единственное мое желание быть полезным! — немного выспренно ответил тот, после чего смутился и добавил, — и для того получить новое назначение.

— За этим дело не станет, — милостиво похлопал мичмана по плечу, обозначив, что аудиенция окончена. — Будет вам место.

— Благодарю, ваше императорское высочество! — вытянувшись перед начальством, выпалил Брылкин.

[1] Карл Васильевич Нессельроде — министр иностранных дел Российской империи с 1816 по 1856. Канцлер.

[2] bon mot — острота (фр.)

[3] — Большой театр в Петербурге построен в 1783 году по велению Екатерины Великой. В 1859 году здание было перестроено под размещение Консерватории, для театра же было выстроено новое здание получившее название в честь императрицы Марии Федоровны. Ныне Государственный академический Мариинский театр.

[4] морской бобр — калан, он же морская выдра, камчатский бобр. Животное из семейства куньих, в отличие от настоящего бобра, относящегося к грызунам. Его эталонно плотный мех отлично защищен от намокания.

После роскошных интерьеров Зимнего дворца внутреннее убранство министерства показалось почти аскетичным. Впрочем, это было скорее на пользу, поскольку настраивало на деловой лад. А забот у главы морского ведомства было невпроворот. Находившийся сейчас на юге Меншиков устроил все так, чтобы никакой вопрос не мог быть решен без участия министра. Вероятно, таким образом он пытался демонстрировать государю свою незаменимость.

Оборотной стороной этого оказался целый ворох бумаг. Казанское адмиралтейство всеподданнейше запрашивало, заготавливать им этой зимой лес или погодить? Командиры портов справлялись, нельзя ли выделить средства на пошив мундиров для ластовых команд. Управляющие казенных заводов хотели бы знать, на какие наградные могли бы рассчитывать служащие у них чиновники…

Так, если загребусь в эти дебри, на действительно важные дела времени просто не останется! Поэтому все к черту! Пусть текучкой занимается секретарь, а генерал-адмирал возьмется за действительно важные вопросы. А что у нас можно признать таковыми?

Насколько помню, абсолютное большинство кораблей и судов Балтийского флота — парусники, и когда к нам пожаловали союзники, у коих паровики имелись в избытке, мы просто ушли в глухую оборону. К счастью для нас, вражеские линкоры и фрегаты не могли свободно действовать на мелководье, а достаточного количества канонерок у англичан и французов не было. На следующий год их построили, но русское командование во главе с великим князем тоже не зевало, и построили свои.

Так почему бы не заняться этим на год раньше, в смысле прямо сейчас? Решено, тем более что память Кости подсказывает, что сейчас идут работы по проектированию гребных канонерских лодок… стало быть, есть и производственные мощности, и финансирование.

Еще одним нововведением в той войне стали мины. И были они, если нам ничего не наврал проводивший занятия капитан-лейтенант Королев, двух видов. Системы Якоби и Нобеля. Первые подрывались с помощью провода, вторые имели химический запал. Общим недостатком и тех и других было ничтожное количество взрывчатого вещества, то есть пороха. Если мне не изменяет память, около четырнадцати килограммов или, как говорят в это время, менее пуда. Так что это надо исправить и вообще, как можно подробнее ознакомиться с проектами. В конце концов, зря я, что ли, штат БЧ-3[1] носил?

Еще одной проблемой станет артиллерия. Если в первый год мы с союзниками бодались более или менее на равных, то потом их промышленность наклепала множество почти нарезных орудий. Почти, потому что сверловка Ланкастера считается нарезной только в нашем богоспасаемом отечестве. Да и то лишь благодаря дурной инициативе депутатов государственной думы. Но это так, к слову. Главное, что у англичан массово появятся дальнобойные, хоть и не особо точные, пушки. И с этим надо что-то делать. Причем, прямо сейчас!

Ну и напоследок можно вспомнить о ружьях, которые, по словам незабвенного Лескова, англичане кирпичом не чистят. Как известно даже далеким от истории войн людям, англичане и французы были поголовно вооружены нарезными винтовками, а мы, сиволапые, гладкостволом чуть ли не времен Бородино. Отчего, собственно, и проиграли. Почему это в последнюю очередь?

Все просто, если наш флот окажется настолько несостоятельным, что союзники прорвутся сквозь батареи и минные поля к Питеру, штуцера нам вряд ли помогут. И вообще, пусть ими армия занимается. Она в России большая, и денег на нее выделяется немеряно. Пусть потратят на что-то полезное!

А у меня своих расходов хоть отбавляй. Кстати, отчего бы не убавить?

— Александр Васильевич, — секретарь, занявшийся разбором каких-то бумаг за своим столом, тут же подошел ко мне. — Голубчик, будь любезен, принеси наш проект бюджета. Подробно, со всеми выкладками. В особенности по комиссариатской части, а также строительной, кораблестроительной и ремонтной. И будь готов давать мне по каждому пункту свои комментарии. А еще лучше: озадачь департаменты снабдить каждую статью бюджета сопроводительной запиской, в которой ясным и понятным языком изложить суть вопроса и расчеты.

— Возможно, это потребует создания отдельной комиссии?

— Боюсь, что так.

— Боитесь? — удивился Головнин.