Ельцина могут попытаться оправдать следующим образом: а ведь миллионные толпы собирались в его поддержку, а отнюдь не против него. Следовательно, народ счастлив. Разве это плохо, что «царь Борис» осчастливил население? Подумаешь, вымирают — ощущение «счастья» важнее биологического существования.

Действительно, исполнитель (жухлый некрофил) живёт переживаниями вождя. Вождь-«внутренник» по-своему счастлив, когда имеет возможность хвастаться перед менее имущими обилием ненужных для жизни вещей и золота. Это ощущение «счастья» передаётся и обобранным исполнителям. Они, действительно, счастливы — на некрофилический манер, несмотря на резкое падение уровня жизни народа в целом, вымирание и разлившуюся кругом нравственную грязь.

Но это счастье того же рода, что и наркомания, пьянство, свальный грех, брак со случайным партнёром, транс при чтении «бульвара» и т. п.

Отношение к этому Вечности вполне определённое и выражено так:

…Невозможно не придти соблазнам, но горе тому, чрез кого они приходят.

Лук. 17:1

Концепция приобретает статус теории только тогда, когда с её помощью удаётся или предсказывать будущее, или выйти на совершенно неожиданный пласт фактов.

Рассуждал я следующим образом: раз Владимир-«иудо-внутренник» был полуеврей с, естественно, «иудо-внутреннической» психологией, и во время попоек с «волчьей» дружиной его кровь посредством шлюх непременно «уходила в народ», то в веках она должна сконцентрироваться (подобное к подобному) вокруг двух центров притяжения. Иными словами, через десяток-другой поколений после попоек «равноапостольного» будут два крайних паспортных типа его потомков — нееврей и еврей. Причём пропорция будет не статистическая, а резко смещена в сторону более некрофиличного народа, то есть евреев.

События вокруг гипотетического «Владимира»-еврея будут структурированы в точности так же, как и вокруг Ельцина. То есть, «Владимир»-еврей, как и Ельцин, будет:

— во время митинга залезать на что-нибудь вроде танка и за несколько минут «ставить на уши» толпу-«когорту», а та будет кидаться на «внешников», счёт взаимоистреблённых русских будет идти на миллионы;

— жить во дворцах;

— вести себя, как русский царь, «семья» его (круг особо доверенных лиц) будет известной национальности;

— но, главное, обобранная им толпа будет его именно так и воспринимать.

Когда это у нас был царь-еврей? Кто это во дворцах жил?

Что-то нам училки о таком не рассказывали…

«На уши» ставил толпу, и та шла в бой против своего народа?

Постойте-постойте… А ведь было! Приезжал один на какой-нибудь участок фронта Гражданской, на котором дела Красной Армии были плохи, приезжал на своём знаменитом комиссарском поезде, собирал митинг, доводил красноармейцев до состояния, близкого к безумию, и те шли громить антисионистскую Белую Армию — и ещё как громили! Точно: миллионы жертв.

Троцкий??!!

Я бросился искать о нём материалы.

И тут же выяснилась ошибка, допущенная в «КАТАРСИСе-2», — Троцкий в нём назван «внешником». В первоначальной редакции он был «внутренником», но редактор (известной национальности) настоял, что Троцкий—«внешник». Настоял на том основании, что Троцкий, эмигрировав, отправился не в Соединённые Штаты, центр «внутренничества», а, в конечном счёте, в Мексику (M). Я не сопротивлялся: всё, что запало в память о Троцком, ограничивалось описанием истеричного состояния красногвардейцев на фронтах Гражданской, когда Троцкий на митинге произносил всего несколько слов. С «внешниками» такое «внутренник» сделать не может.

А вот «иудо-внутренник» с «когортой» ещё как!

Но тогда такую, казалось бы, очевидную мысль, что Преступление изменило психологический облик планеты и появившиеся в Гефсимании новые мировые силы постепенно поглощают древние иерархии, я ещё не смог сформулировать.

Я не виню редактора (M): он, с логически-профессиональной точки зрения, поступил безукоризненно. А вот я виноват: отказался от внутреннего голоса. Задумывался бы о проблемах родовой памяти — может, и не отказался бы. И не остановило даже то, что ни одного «внешника» среди евреев я не встречал. Извините, дорогие читатели! Виноват.

Лейба Давидович Бронштейн («Троцкий» — псевдоним), был «полноценным» евреем, и, как и его предки, вполне законченным «иудо-внутренником». Даже во время голода Гражданской, когда в городах честными людьми и картошка-то воспринималась за деликатес, он в своём комиссарском поезде купал свою подругу Рейснер в ванной с шампанским. Но даже если Рейснер врёт, и ванна была не с шампанским, то всё равно сохранились записочки Троцкого на провиантские склады, в которых он требовал себе дичи (не домашней птицы, а именно дичи!) и артишоков с прочей зеленью — эта записка датирована 6 мая! Надо полагать, что требования выполнялись, потому что, как отмечено в мемуарах Троцкого, все тыловые склады оказались во власти хлынувших в Россию евреев (а в ЧК — латышей).

Троцкий во дворцах жил всегда. Даже после того, как Сталин выпер его из Кремля в ссылку в Алма-Ату, Троцкий устраивал истерики до тех пор, пока ему не были предоставлены апартаменты много роскошней, чем те, в которых жил сам глава новой администрации.

Когда Сталин выпер Троцкого ещё дальше, за границу, он поселился во дворце бывшего паши. Так же Троцкий поступал повсюду — во Франции ли, в Скандинавии ли или ещё где. Про Мексику и говорить не приходится — тамошний дворец для Троцкого по внутреннему убранству был всем дворцам дворец. Не будь нижайшего предложения занять этот дворец, Троцкий оказался бы не в Мексике.

Интересно не то, что Троцкий воспринимал себя российским царём. Много интересней то, что таковым его — еврея! — воспринимала российская толпа. И в Революцию, и в Гражданскую, а тем более после смерти Ленина повсюду на тех самых местах, где прежде висели портреты Николая II, толпа устанавливала портреты отнюдь не Сталина, а Троцкого. Троцкого, судя по мемуарам, делали из всяких материалов — в том числе из цветов и мамонтовой кости.

Вчера на улице я подобрал громадный, роскошнейшей полиграфии альбом «В. И Ленин», понятно, ещё советского издания. В альбоме приведена не одна сотня фотографий времён Революции 1917 года и Гражданской войны, там все мало-мальски значимые функционеры, — но Троцкого среди них нет! А ведь Троцкий был руководителем восстания в Петрограде 25 октября (7 ноября), и дальше занимал, если хотел, высшие посты. Ленин, умирая, в завещании отказывая Сталину в праве на руководящую должность, тем самым отдавал страну авторитету Троцкому, что глубоко закономерно.

После ранения Ленин, у которого быстро усыхала одна половинка головного мозга, из вождя превратился в гипнабельную марионетку, полуидиота. Зависеть он должен был от более сильного вождя — им, получается, был Троцкий. В этом безмозглом состоянии (в прямом смысле) Ленин, вопреки своим прежним воззрениям, вводил НЭП — ибо таково было настоящее желание вождя-еврея и его иерархии из «иудо-внутренников» и «когорты». Этому вождю не надо было ничего формулировать, более того, он мог врать всё что угодно (пока Ленин был здоров, он называл Троцкого «Балалайкиным», «политической проституткой» и. т. п.), главное, он был в тот период сильнейшим некрофилом (гипнотизёром).

Почему гипнабельный Сталин (см. «КАТАРСИС-2»), «вылезши из-под Ленина», не прогнулся под Троцкого? Очень просто: Троцкий был сверхвождь-«иудо-внутренник», Ленин—«когорта»-«ширма», Сталин—«внешник». Вместе — психоэнергетический монолит, скреплённый Лениным. Ленин умер — цепь распалась, и над головой Троцкого взлетел альпеншток.

В мемуарах Н.Валентинова (Н.Вольского) «Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина», которые были написаны спустя много лет после убийства Троцкого, читаем следующее:

С тех пор как кончилась гражданская война, Троцкого, на самом деле, «не брали всерьёз», и так («не берясь никем всерьёз») прошли последние двадцать лет его жизни, прерванной в Мексике ударом альпенштока в голову. То, что он делал, ничем не оканчивалось и никому ничего не давало. Он развивал огромную энергию, и всё оказывалось несерьёзным.