Выслушав его, шаман прослезился, но тут же взял себя в руки.

- Спасибо! – проговорил он. – Знайте, что теперь вы здесь всегда почетные гости. Как вместе, так и по отдельности!

- Слышала?! – тихо сказал я Экуппе. – Если, вдруг, ты сыграешь в ящик, то я смогу присоединиться к мертвым шаманам! Прекрасная альтернатива, правда?

- Дурак! – коротко прореагировала девушка на мою шутку. – Лучше послушай, что он скажет дальше.

А дальше шаман сказал такое, от чего пришел черед расплакаться уже Экуппе!

- Сейчас же, вы воссоединитесь со своими друзьями, - сказал шаман, - мой ученик уже бежит за ними, а я пока что отведу вас к месту всеобщей встречи.

И место это отнюдь не пустовало. За очередным выступом нашему взору открылся большой многогранный кристалл. В принципе, сам по себе он бы мог удивить кого угодно, но кристаллу пришлось отодвинуться на второй план. Потому что мы с соседкой в один и тот же миг узнали небольшую фигурку, присевшую на корточках и полирующую ладошкой нижнюю грань кристалла.

- Элизи-и-и-и!!! – завизжала Экуппа и, отпихнув меня в самый дальний угол белой комнаты, бросилась к девчонке!

Как и следовало ожидать, дальше довольно продолжительно время были ахи, охи и лишенные глубокого смысла фразы с обеих ликующих сторон.

Я тоже был очень рад долгожданной встрече, но не терял голову и, как мог, осматривался по сторонам, пытаясь выяснить, нет ли поблизости похитительницы Элизи.

Все-таки, она полноценный маг с кучей артефактов, и еще до конца неизвестно: как, в случае нашего возможного конфликта, себя поведет шаман. Ее, скорее всего, не поддержит, особенно, после всего нами сделанного и им сказанного, а вот в стороне вполне себе может отсидеться. Так что, пока сюда не подоспеют наши товарищи, ухо стоит держать востро.

Шаман, словно почувствовав мои опасения, стал неподалеку от двух обнимающихся девчонок и тихо, будто сам с собой, начал рассказывать историю появления здесь Элизи. И начал он с того, что полностью меня успокоил, хотя и немного покоробил.

- Приход сюда этой славной девочки тоже был предсказан, - начал свой рассказ местный колдун, как и ее сошедшей с ума сопровождающей.

«Вот уж, действительно, - подумал я, - удачнее эту авантюристку и не охарактеризовать!».

- … однако, когда наши разведчики обнаружили их в соседней локации, женщина еще была в своем уме, - продолжал тем временем повествование шаман, - пришлось ждать ее помешательства, не вмешиваясь в происходящее. И мы были вознаграждены, увидев настоящее чудо, о котором даже речи не было в предсказании. Впервые за все время существования джунглей, мы столкнулись с тем, что человек смог воспротивиться воли подлого стервятника. Вы уже сталкивались с тварью, и знаете, что противиться ее чарам, заранее к этому не подготовившись, невозможно. Но женщина смогла победить в этой схватке. Осознав опасность, но уже не успевая от нее защититься, она, чтобы не убить девочку, повинуясь приказу стервятника, добровольно погубила свой разум. Дав тем самым маленькой спутнице призрачный шанс на спасение. И только тогда мы вмешались. Отвлекли тварь при помощи туши горной козы, какую всегда таскаем с собой на случай подобной встречи, и увели странниц к себе. Тварь хотела, было, помешать, но мы знаем, как вести себя с ней и на каком расстоянии держаться друг от друга, чтобы всем не попасть под ее влияние. Да и туша козы, признаться, так смердела, что падальщик просто не мог долго возмущаться, соблазнившись уже готовым блюдом.

- И где же сейчас эта женщина? – мысленно спросил я, забыв, что в таком режиме слышать меня может только Экуппа.

Однако, немного помолчав, старик все так же тихо и монотонно продолжил.

- В пророчестве говорится, что живущему на момент прихода посланника магу, нужно будет развлекать двуединого рассказом, пока весь отряд не соберется здесь, у кристалла предков. Из поколения в поколение шаманы размышляли над тем, что же каждый из них, если событие выпадет на его срок жизни, будет говорить в этот момент. И лишь я, на днях ставший шаманом, не думал еще об этом. Сдается мне, что кому-то из вас двоих может быть интересна дальнейшая судьба безумной женщины. Так вот, ей предрешено остаться у нас, рожать и воспитывать детей. Лишая себя разума, она зациклила свои действия на оберегании ребенка от любой опасности. Любого ребенка. Из нее выйдет хорошая мать.

Я вздрогнул. К этой женщине у меня, да и у Эдвардса, конечно же, были серьезные вопросы. И, в ходе нашей беседы, она очень даже легко могла бы и не выжить. Но вот теперь ее судьба – прожить всю жизнь, повинуясь одним лишь инстинктам. По-моему, это страшно – заранее быть обреченным на что либо, не имея никакой возможности повлиять на ситуацию. А еще, наверняка, очень страшно обрекать себя на верную смерть, в обмен на ничтожный шанс выжить для другого человека. Что это, какой-то обратный Стокгольмский синдром? Похититель настолько привязался к жертве, что сам пожертвовал собой? А, может, здесь замешано чувство долга: Элизи так важна кому-то в большом мире, что доставить ее туда нужно любой ценой? В таком случае, за горами ее должны ждать…

- Мы всегда очень подробно расспрашивали всех путников о том, что происходит за горами и морями, - продолжал тем временем шаман, - мы здесь тоже строго контролируем рождаемость, и у нас тоже уже давным-давно нет детской смертности. Наша медицина даже лучше той, что известна людям за океаном. Мы помним и используем кое-какие утраченные остальными людьми древние знания. Вашей знакомой у нас будет хорошо. Не сомневайтесь. А девочка, она уже практически идеально отполировала свою грань кристалла. Если, честно, я не ожидал, что она так сильна. Даже этот лысый охальник, насколько силен, а провозился с голубой гранью в разы дольше.

Кстати, о лысых! Я уже слышу третий источник шума – компания товарищей явно где-то неподалеку. Отчетливо доносится смех двух мужчин и женщины в ответ на возмущенные детские претензии.

Практически сразу в поле зрения появляется Эдвардс. Он двигается, пятясь, и поэтому нас ему еще не видно. На него то и дело наскакивает мальчишка-провожатый и пытается огреть Пройдоху длинным деревянным шестом. Эдвардс, подшучивая над стараниями мальца, каждый раз уходит из-под удара, или отводит его в сторону то одной рукой, то сразу двумя.

Как только позволяет ширина тропы, в дело вступает Бродяга. У него и вовсе завязаны глаза. Он то и дело обозначает нападение на мальчишку. Тот отбивается, контратакуя. Ушлый лысый противник умудряется защищаться одной рукой. При этом, куда бы не был нацелен удар шеста или руки парнишки, рука Таллана уже оказывается там, неизменно организовывая на месте теплую встречу.

По известным мне причинам Бродяга проворачивает повязку для глаз на гладкой голове. Мальчишка возмущенно вопит, что «лысая башка» подсматривает и снова рассыпается в граде ударов.

По лицам всех четверых я вижу, что это не какое-то недоразумение, а способ весело скоротать путь.

Увлекаюсь наблюдением за их дурачеством и непроизвольно ставлю себя на место Пройдохи. Какое-то время и я бы смог уворачиваться от шеста. Но видно, что мальчишка владеет им вполне искусно, особенно для своего возраста. Думаю, что в реальном бою я бы попытался контратаковать такого противника как можно скорее. А вот работать в манере Таллана у меня бы не вышло даже с открытыми глазами. Очевидно, что он действительно подсматривает и явно знаком с техникой боя с шестом, но это не объясняет, как можно избегать ударов, используя в защите только одну руку и не уходя с линии атаки.

Меж тем, Эдвардс, мимолетно оглядывается, видимо, чтобы разведать дальнейший путь, и цепляет взглядом нашу компанию.

Секундный ступор – он явно не верит своим глазам – потом и без того веселое лицо начинает сиять непередаваемым восторгом. И в этот момент на голову Эдвардсу с довольно звонким стуком опускается конец деревянного шеста! По лицу Пройдохи прокатывается волна удивления, глаза его закатываются, и тело медленно оседает на землю. В победном крике мальчишки почти сразу же появляются испуганные нотки. Но Таллан успевает подхватить друга на руки, поставить его на ноги и, видимо не без магии, вернуть в его глаза проблески сознания.