Есть легенда, что когда начал меняться климат в Африке, все сильные древние операторы Дара договорились одновременно сообща остановить этот процесс и обратить его вспять, но природа оказалась сильнее и случился локальный конец света.

На материке по сей день никто не живет на постоянной основе. Дар в тех местах сильно изменился и стал очень агрессивным: постоянно старается навредить людям. Причем даже тем, кто не умеет с ним обращаться.

В принципе, эту информацию я вполне себе мог усвоить, а вот то, что про желтокожих и краснокожих людей Таллан даже не слышал, ввело меня в полный ступор.

- Подожди-ка! – сказал Бродяга, оглядываясь по сторонам. – Там в трюме мешок с мукой! Подожди, слышишь?

Он исчез под палубой, чтобы тут же вернуться, неся перед собой пригоршню муки.

- Вот! – сказал он, рассыпая и разравнивая белую пыль по палубе тонким слоем. – Рисуй карту своего мира и показывай, где у вас живут желтые и красные!

- А как же твои карты? – уточнил я, понимая, что художник из меня не очень, да и не так уж я и подкован в географии.

- Они маленькие, хрупкие, фрагментарные и безумно дорогие! А я хочу спорить, удивляться, пить вино и размахивать руками! А если я, вдруг, чихну, то мы вместе восстановим твой рисунок! У меня идеальная зрительная память!

- Да ты вообще полон достоинств, как я погляжу! – не удержался я от поддевки.

- Во мне всего через край, - признался он, слегка помрачнев, но тут же передумал грустить и, осушив в пару глотков свою громадную кружку, легонько хлопнул меня по плечу, - начинай!

Как смог, я нарисовал развернутую карту мира и указал Талану на Азию и обе Америки.

Пока я занимался творчеством, бросил пару взглядов на собеседника. Особого удивления он ожидаемо не выказывал, а вот при указании на «желтую» Азию он нахмурился и заерзал.

- У нас тут живут другие люди, - огорошил он меня.

- Как это: «другие»? – опешил я.

- Не такие как мы, - начал пояснять Таллан, - выглядят иначе, Даром пользуются по-своему, язык у них свой, совсем на наш не похож.

- Язык – это нормально, про Дар я ничего дельного сказать не могу, а в чем разница во внешности можешь подробнее рассказать? – попросил его я.

- Лица у всех круглые, - начал перечислять Бродяга.

- А если в профиль смотреть, то приплюснутые? – оживился я, разрез глаз узкий?

- Нет, - замотал он головой, - глаза обычные, всегда темные, носы и рты большие, широкие. Кожа темная, но не черная и уж точно не желтая. Любят жить в горах, но, в принципе, нормально себя чувствуют и на обычной высоте. Болеют нашими болезнями, рожают от нас детей, как и мы от них. Но последние века они практически не выходят на контакт.

При этих словах я не смог сдержать улыбки.

- Рожают от нас, говоришь? – ткнул я его кулаком в плечо. – Значит не такие уж они и необщительные.

- За что купил, за то и продаю! – поднял руки вверх Бродяга.

- Нас никто не слышит, а я никому не расскажу, уже хотя бы потому, что ты мою, то есть нашу с Экуппой, самую страшную тайну уже знаешь.

- Ну, было раз, - поколебавшись, признался Таллан, - но тут нечем хвастаться, потому что моей заслуги здесь нет.

- Ты же понимаешь, что только увеличиваешь мой интерес к теме такими туманными ответами? – уточнил я, победоносно улыбаясь.

- Ладно, - сдался мой собеседник, - это был единственный случай в моей жизни, когда не я добивался благосклонности дамы, а она едва ли не силой добыла мою.

Тут я уже не смог сдержать смеха.

Бродяга не обиделся, а с улыбкой начал свой рассказ.

Оказалось, что из-за умения пользоваться Даром, люди издревле могли передавать информацию из поколения в поколения без малейших изменений, даже не имея письменности. Доступ ко всей достоверной информации, доступной клану, имеет только его верхушка. Бродяга же был допущен только к той части, которую доверили бумаге.

Вот и вычитал Таллан, что те экспедиции, которым посчастливилось контактировать с другими людьми, вернулись домой не с пустыми руками и головами. Оказалось, что там развитие общества у братьев по разуму и Дару пошло несколько иным путем. Общество, представителем которого был Бродяга, исторически развивалось путем медленной и аккуратной экспансии. Другие же люди были затворниками и вели оседлую жизнь. Они старались сохранить окружающую среду нетронутой, познавали ее, постепенно постигая секреты долгой жизни и поздней старости. Магия их так же имела природный характер и призывала силу стихий себе на помощь. Причем не какой-нибудь одной, как умели некоторые из соплеменников Таллана, а сразу всеми.

- …так вот, - продолжил свой рассказ Бродяга, - снадобье то давно закончилось, а все посланные к меновому месту гонцы возвращались ни с чем. Тут мне и подсунули манускрипт, где говорилось, что снадобье снимает одну хворь любой природы. Любой, понимаешь?

Я кивнул, уже понимая, к чему он ведет.

- Собрался я за считанные минуты, - поерзав и провернув в очередной раз юбку, рассказывал дальше Таллан, - до их лесисто-гористых мест я добрался за несколько дней, не жалея денег ни на сменных лошадей, ни на эликсиры бодрости для них.

Как и все предыдущих бедолаг, дальше обусловленного места меня не пустила чужая магия: воздух передо мной был, как несокрушимое стекло, земля под ногами спорила с гранитом по своей твердости. И так было по всей границе, которую когда-то провели эти странные люди. Я прошел на несколько километров в обе стороны от менового места – везде было одно и то же. А я, признаться, тогда был практически на грани отчаяния из-за этого кошмарного проклятия, потому и решился на одну авантюру. Я просто оперся об эту стену из воздуха и заставил себя не шевелиться. Прошло несколько минут и неснимаемое проклятие начало проедать непробиваемую стену – я попросту понемногу врастал в нее, будто погружаясь в неимоверно плотную трясину. Через какое-то время я уже не мог дышать, потому что и нос и рот мой уже были запечатаны этим плотным воздухом. Тебе случалось видеть насекомых в янтаре? Вот и я чуть было не стал точно такой же букашкой, если бы не она.

Я подумал, что брежу – очень уж несуразной она мне сперва показалась: высокая, худая, с непропорционально большой и круглой головой на довольно тонкой шее. Жуть, в общем. Еще и глаза эти громадные. Потом, конечно, я понял, что глаза у нее были такими большими от удивления и страха.

Она протянула руку сквозь застывший воздух и выдернула меня из него. Вздохнуть сам я уже не мог. Думаю, что мой мозг уже был на грани смерти из-за удушья, поэтому ей пришлось сначала лечить меня, приводить в себя, а уже потом пытаться выгнать с их территории.

Поначалу я прикидывался дурачком и делал вид, что не понимаю ее требований. Потом она вспылила и понемногу начала применять магию. Тогда у нас завязалась небольшая магическая потасовка. Я тогда еще не умел генерировать Дар, поэтому начал пользоваться тем, что был рассеян по округе. Увидев это, незнакомка вызвала магический ветер, который разогнал Дар. А мне было очень нужно получить то, зачем я туда пришел. Настолько нужно, что я каким-то чудом смог сгенерировать, наверное, самый слабый щит на свете.

И, ты знаешь, это впечатлило девицу! Она передумала меня выпроваживать и даже стала залечивать раны, которые уже успела мне нанести. Точнее, большую их часть я получил из-за отката своих же боевых заклинаний. Тут же, не сходя с места, она, не глядя, перетирала первые попавшиеся под руку травы и листья с пылью, грязью и корой деревьев. Пошептав что-то над получившейся кашицей, она втирала ее в меня, массируя и поглаживая. При этом она с каждой минутой становилась для меня менее неприятной. К тому моменту, как раны затянулись буквально на глазах, я уже был ей даже слегка заинтересован. Поскольку моя юбка изначально не способна скрывать подобного рода заинтересованность, ход невольный моих мыслей сразу стал понятен девушке и она, недолго думая, принялась за дело. Я, конечно, не сопротивлялся, но тот факт, что впервые в жизни не я был инициатором события, смущает меня до сих пор…