— И что? О нет. Маш, ну не надо.

— Да что здесь такого. Пошли сувенир стырим, на память.

— Ну не знаю, — мнётся Громова. — А это правильно? Ну просто воровать чужие вещи…

— Не чужие, а наши. Игорь наш, вещи на нём наши. То что в них, а особенно, в трусах — тем более. Про футболку я вообще молчу, тут без сомнений. И это не воровство, а… Короче, не тормози, пошли!

Пригнувшись, две девушки обходят баню, заходят в предбанник, роются в вещах, но то чего искали, то есть футболки, не находят. Решив что её всё же забрали, недовольные девушки которые футболку уже разделили, убегают домой строить новые планы. Стоящая на дороге Женька, сжимая в кулаке футболку ехидно улыбается. Подносит к лицу, шумно вдыхает… Оглядывается и скрывая себя под маскировкой, пряча футболку за спину уходит.

В это же время, с крыши бани осторожно спускается Нестерова. Смотрит на удаляющихся девушек…

— А неплохая у нас семья получается. Интересная.

Утро. Дачный посёлок. На крыльце магазина. Громова и Иванова.

Поход за хлебом для двух впечатлённых вчерашним подглядыванием в баню девушек перерос в обсуждение планов. Но сегодня, такими гениальными они им почему-то не казались. Громова, дабы свалить всё на подругу включила дурочку. Иванова хоть и выдавала один план за другим, сама же их и отметала.

— А что если как мама сделать? — видя отчаяние подруги выдаёт Ольга.

— Подойти вдвоём, поцеловать и сказать что он теперь наш? Не, не прокатит. Про запечатление мы по прежнему точно не знаем. Да и Игорь из другого мира, там такое не принято. Хотя, может и принято, просто он выпендривается. Может мы не так действуем? Может слишком напираем или сильно пошло? Что мы вообще о нём знаем?

— Он любит попки, — разводит руками Громова. — Мы же вчера видели. Вон как их… Кхем. Короче он их любит.

— Почему тогда на твою не клюнул? — заложив руки за спину и расхаживая вперёд-назад бормочет Иванова. — На твою не клюнул, на мою вниманимания не обращает, а она у меня лучше.

— Чем? Машка, если твою с моей сравнивать, то там нечего сравнивать. Моя как три твоих. И вообще ты доска.

— Ну спасибо, подруга, — злобно шипит Маша. — Вернёмся к Игорю. С ним определённо что-то не так. Вот смотри, он на нас пялится. Стеснительным, после того что мы видели в бане, его назвать нельзя. Запечатление… Да хрен с ним, оно было. Тогда в чём дело? Ты ничего странного не замечаешь?

— Замечаю. Когда мы рядом, он начинает морщиться, бледнеет и потирает виски. Ему как будто больно.

— Нет, тут что-то не так, — игнорируя слова подруги задумчиво бормочет Иванова.

— Маш, а ты меня вообще слушаешь? Я говорю что ему больно когда мы рядом.

— Тут всё не так! — восклицает Иванова. — Почему эти трое? Почему у них почти сразу, а у нас несмотря на то, что запечатление наверное произошло — ничего. Давай думать. Итак, у нас есть Лена, Танечка и Тихоня. Что их объединяет?

— То что к ним кроме Игоря никто прикоснуться не может, — не понимая почему подруга не слышит её разводит руками Ольга. — Про Лену не знаю, но если верить слухам и она такая же.

— Точно! А всё почему? Ну, давай, Олька, развивай мысль.

— Арданиум?

— Плохо дело, — садясь на крыльцо хмурится Маша. — И сейчас я объясню почему. Эти трое, если подумать, обладают кристаллами арданиума в спинном мозге. Значит… Возможно, Скворец ещё не знает какая у него способность. Да похоже никто ещё не знает. Но! Если он тянется к тем кто отталкивает. То…

— То?

— Боюсь что у нас нет шансов, — выдыхает Маша. — Никаких. Вот смотри. Лена, Таня и Тихоня… Мы даже в одной комнате находится долго не сможем. Всё… Конец фильма. История заканчивается, даже не начавшись.

— А если привыкнуть? — округляет глаза Ольга.

— Как? — скептически глядя на подругу спрашивает Маша.

— Ну взять и привыкнуть. С Женькой начать общаться, с Танечкой более близко. Подойти там, обнять, держаться рядом. И нам польза, и им приятно. Мы привыкнем к воздействию, а они к нам.

— Думаешь это возможно?

— А почему нет? — широко улыбается Ольга. — Родители же к Женьке привыкли значит это возможно. Я видела, она с мамами всегда обнимается, отвращения они не показывают. А отец её раньше на спине в школу таскал. И старший брат тоже. Значит, к этому можно привыкнуть. Я не думаю что её папа всей семье какую-нибудь гадость вживил.

— А муж Танечки? — оживляется Маша. — Он же не привык. Сбежал.

— Папа говорил что её муж был тюфяком, у них никакого запечатления не было и вообще он мурло и чего-то смог добиться только благодаря Танечке. Наверное нашёл другую, которой о вечной любви рассказывает. Так! Слушай меня. Ведём себя так же. Ничего не меняем, но начинаем общаться с его женщинами и Тихоней. В то что мы будем вместе, я не сомневаюсь, поэтому дабы в будущем проблем не было нам надо привыкать. Прямо сейчас пойдём к ней и попробуем испытать.

— Ты меня поражаешь, — улыбается Маша. — Я всегда в тебя верила. А потом Игорь будет нашим! Хотя он и так уже наш, просто не понял этого.

— Да! — взяв подругу за руки восклицает Ольга. — Игорь будет нашим. Игорь… А вот и Игорь.

— Так-так, — щурясь подходит к ним Скворцов. — Вуайеристки хреновы.

— Привет, Игорёк, — машет рукой Ольга. — А ты чего такой злой?

— А у меня есть повод для радости?

— Ты своих девушек встретил! — пожимает плечами Иванова. — Обычно, все в такие моменты радуются. Вот мы рады видеть своего парня и будущего мужа. Или у тебя какие-то проблемы?

— Фетишистки, футболку верните!

— Какую футболку? — удивляется Громова. — Не было там. Трусы были, футболки не было!

— Оля, блин! — закрыв рукой глаза стонет Маша.

— Ой…

— Значит, всё-таки рылись в вещах, — улыбается Игорь.

— И что? Мы же ничего не взяли… ну, полюбовались… Немного… А что поделать? Ты сам шёл к окну, а он так из стороны в сторону покачивался. Кстати мы потрясены. Посмотреть есть на что. Подержаться тоже.

Девушки хихикая смотрят на Скворцова. От их весьма недвусмысленных взглядов, опустившихся ниже пояса, Игорю становится неуютно. Так неуютно что он даже руками прикрывается. На что Маша хихикая обнимает подругу и совершенно «случайно» тянет Олину маечку вниз…

— Игорёк, ты лучше подумай, кто у нас может так ловко пробираться незамеченным… Как ты думаешь, насколько близко она стояла, когда вы с Танюшей…

— Ах вы…