****

Полдень. Палата. После проверки и тщательного осмотра, Грибочкина улыбаясь заполняет выписку. Я уже переодетый в заранее принесённые вещи прощаюсь с Серёгой, оставляю ему принесённые мне гостинцы и жду…

— Сергей, сходите погуляйте. Мне кое-что с пациентом обсудить надо, — ставя подпись улыбается Маша. — Спасибо. Так, Игорёк, ты свободен, Но, сразу на тренировку тебе нельзя. До понедельника никаких нагрузок. Лекарство получишь в аптеке, на первом этаже. Там только витаминки. Всё, иди. А я сейчас Лене позвоню.

— Спасибо… Маш, а можешь кое-что сделать для меня?

— Что? — неподдельно удивляется Грибочкина.

— Не звони.

— Чтобы меня Некрасова потом съела? Ну нет, я на такие жертвы не пойду. Моя психика и так порядочно расшатана, вашими закидонами. Я…

— Маш, я подарок хочу сделать. Куплю цветы, конфеты. Неожиданно вернусь домой. Понимаешь?

— Ладно, — улыбается она. — А там, в твоём мире все такие?

— Не, много таких как я, никакой мир не вынесет. Так я пойду, ага? Я перед тобой в долгу.

— Иди уже.

— Меня уже нет. Я испарился. Серёге скажи чтоб выздоравливал. Я загляну к нему на неделе. Всё, ушёл.

Как можно быстрее покидаю больницу, вызываю такси и пока жду наконец-то закуриваю. Выдыхаю дым, в голове сразу пустеет. Что делать по-прежнему не знаю. Как поступить, никаких предположений.

— И не сбежать, — уныло вздыхаю. — Некуда. Ладно…

Прыгаю в подъехавшую «Чайку» договариваюсь с уже знакомым таксистом о маршруте и выдохнув пытаюсь расслабиться.

Что плохо получается. Потому что… Воображение услужливо рисует меня утырка, в окружении четырёх женщин. От чего меня буквально выворачивает наизнанку. Всё это, кажется… Нет, не противным, а омерзительным. Плюс голова начинает болеть. Так сильно, что выть хочется. И боль, словно предвещая большие неприятности, с каждой секундой усиливается.

(Полчаса спустя. Дом Лены. Лена.)

Звонок в дверь. Иду открывать и открыв не верю своим глазам. На крыльце не кто-нибудь, а сама Татьяна Ивановна, чтоб она позеленела. И этот визит…

— Ты что пришла? — созерцая стоящую на крыльце Кошку спрашиваю.

— Поговорить, — демонстрируя тортик в прозрачной коробочке улыбается она. — Нет, о помощи просить не буду. Просто… Мне же и с тобой контакты налаживать надо. Мы же скоро сёстрами будем. Так я войду?

— Ну так войди, — отходя в сторону киваю.

И конечно, мне её визит не нравится. Но выгонять не стану, хоть и очень хочется. Однако перспектива того, что это будет жить с нами, ложиться с нами в одну постель… Всё это вызывает тошноту и дрожь в руках. Впервые мне по-настоящему хочется убивать.

— Ой, как у вас тут миленько, — заходя удивляется Кошка. — Чистенько, пахнет вкусно.

— Уборку сделала. Игоря жду. Сегодня выписка, скоро Маха позвонить должна. На кухню проходи, чайник только что вскипел. Только это… Не думай что я тебя выгнать хочу… Скоро Игорь вернётся и я не хочу чтобы он видел тебя.

— Извини… А то что с ним все в порядке… Так это хорошо! Наш медвежонок…

— Котёнок! — не выдержав кричу. — Не медвежонок, а котёнок. Запомни.

— Как скажешь. Ты не хочешь чтобы он меня видел? Он не увидит, я не надолго. Но…

— Ты думаешь я не знаю что ты к нему в больницу бегала? — напирая на Кошку спрашиваю. — Или ты думаешь я не знаю что ты к нему целоваться лезла? Я в курсе, за это я хочу тебе коленом в лицо зарядить. Несколько раз. Хочу, но не буду. Поэтому пока Машка не позвонила и не сказала что Игорь домой едет, я тебя выслушаю. Проходи, мой руки, режь тортик. Я пока чай налью. Тебе какой? Есть фруктовый, ромашковый. Кофе?

— После такого лучше водки. Но… Кофе…

— Хорошо, — злобно улыбаюсь и жестом приглашаю за собой.

Провожу на кухню, усаживаю «долгожданную» гостью за стол, готовлю кофе, и взяв из шкафа нож, страшными глазами смотрю на неё.

— Я наверное, пойду… — сглотнув шепчет Кошка. — Извини что отвлекла.

— Сядь! — гаркаю от чего она вздрагивает, отдаю нож и сажусь напротив. — Рассказывай. Хотя дай угадаю. Ты пришла поговорить о нас. Так?

— Да, — трясущейся рукой нарезая торт кивает Кошка. — Просто я подумала, что если мы с тобой найдём общий язык то в будущем нам будет легче. То есть нам быстрее станет легче.

— Думаешь?

— Можно блюдечки? Тортик…

Фыркнув встаю, обхожу вздрагивающую Кошку, беру из шкафа блюдца и ложечки. Ставлю их на стол, и… Если… Может быть, если её сильно испугать, то она каким-то чудом отступит? Может быть… Знаю что это невозможно, запечатление испугом не лечится. Но не сделать этого не могу.

— Ну значит… — раскладывая кусочки по тарелкам начинает она. — Хочешь забавный случай? Ну так вот. Помнишь ту историю с песней про кошку? Оказывается, Игорь на самом деле пел для тебя.

— Почему? — стоя у неё за спиной протягиваю руки.

— Он не знал что моя фамилия Кошка. Да, не знал. Он прочитал с журнала. Ты прости, я тогда лишнего наговорила. Повела себя как какая-то тварь. Мне очень стыдно перед тобой.

Ну вот, пора. Сейчас ты у меня поседеешь. Кошатина… Будут тебе песни и пляски. Ты у меня каждого шороха бояться будешь.

Шагаю к ней, резко опускаю руки на её плечи. Кошка вскрикнув вздрагивает, как вдруг…

— Спасибо, Лен, — гладя мою руку всхлипывает она. — Спасибо. Ты такая хорошая. Отнеслась с пониманием, дала мне шанс. Ты просто чудо.

— Я… — стараясь не упасть от её прикосновений выдыхаю.

Всхлипнув Кошка встаёт, вцепляется в меня и уткнувшись носом в шею, рыдая начинает рассказывать как она рада что у неё есть шанс. Как она им воспользуется и станет для нас всем.

От таких слов, плача и странного тепла от неё исходящего, невольно обнимаю женщину и согреваясь пытаюсь успокоить. Что не работает, от объятий ревёт она ещё сильнее и громче. И тут случается страшное. Где-то в глубине души, просыпается жалость. Настоящая, невыносимая, такая что слёзы на глазах наворачиваются. Мне чисто по-человечески жаль несчастную. Хочется утешить, успокоить, согреть. Она… Она действительно такая же. И она меня не боится. Ей так же как и мне тепло и приятно. Это странно…

— Ну всё, не плачь так. Ну, всё же хорошо.

— А что хорошего? — стскивая меня плачет Кошка. — Ты меня ненавидишь. Игорю наплевать на запечатления, он тебя любит. А я… Так и останусь одна. Сдохну от тоски.

— Ну, не ненавижу. Шанс я тебе дала. А Игорь… Твои голые фотки, у него в телефоне, он их не удалил. Вот фотки Грибочкиной удалены, а твои нет. Это, знаешь ли, о многом говорит.