— Ваше сиятельство, к вам изволят пожаловать граф де Вертю, барон д'Авогур.
Я ругнулся про себя, но дал команду:
— Проси...
Через мгновение в комнате появился сын дюка, равнодушно перешагнул через копошащегося на полу лекаря, дождался, пока его слуги водрузят на стол здоровенный бочонок и свалят, потом поинтересовался:
— Вы как, граф?
— Нормально, ваше сиятельство, — я вернул поклон сыну герцога. — Пользуясь случаем, хочу еще раз поблагодарить вас за помощь...
— Пустяки... — небрежно отмахнулся де Вертю, подошел к столу и сам нацедил из бочонка в бокалы красного как кровь вина. — Держите, это лучшее лекарство при ранениях. Урожай позапрошлого года с моих виноградников... — Бастард вдруг заметил Феодору и расплылся в улыбке: — Граф, где вы нашли такую прелесть?
Федька быстро сориентировалась (сказались уроки близнецов) и присела в образцовом придворном книксене.
— Позвольте представить, ваше сиятельство: контесса Теодория де Сунбул, дочь графа Микулы, канцлера гранд-принца Рязанского Базиля. Это в Московии... — Я убедился, что бастард ни черта не понимает, но все же продолжил: — Была мной вызволена из сарацинского полона. На данный момент являюсь ее опекуном. Языком нашим пока не владеет.
— Э-э-э... Московия? Она большая? И где находится?
— Там... — я ткнул рукой куда-то на север. — Очень большая. Больше всей Европы раз в десять...
Граф де Вертю немедленно изобразил изысканный поклон «контессе».
А я в очередной раз подивился, насколько бастард похож на своего отца. Точная копия, только с поправкой на возраст. Впрочем, он похож не только чертами, но и содержимым головы — умен не по годам парень. Я уже успел убедиться в этом. Вот только слегка манерен, но при этом довольно прост в общении.
— Графиня... — продолжил куртуазить бастард, — весьма рад знакомству со столь прекрасной дамой и выражаю искреннее сочувствие вашим злоключениям. Переведите ей, граф...
— Кто такой? Чего ему надо? — Феодора осторожно скосила на меня глаза.
— Знатный боярин. Зовут Франциск. Грит, рад видеть такую красавицу. Улыбнись и поклонись еще разок. Только мордочку сделай построже...
— Ага... — Феодора надменно улыбнулась бастарду и еще раз присела в книксене. — Чевой-то он худющий какой-то... и носатый...
— Графиня Теодория говорит, что польщена вашим вниманием, — быстро перевел я.
— Граф... — не сводя с девушки глаз, бастард обратился уже ко мне, — вы просто обязаны представить графиню ко двору. И при случае расскажете мне про эту загадочную Московию. И да... совсем выпустил из головы. Все во всём уже сознались. Дюшеса вне себя от ярости. Папан тоже. Маман вообще посуду бьет и камеристок за патлы таскает от злости. Оказывается, Паук уже давно держал Виолетту де Комбур на крючке, и она просто вынуждена была шпионить на протяжении всего этого времени. И способствовать вашему похищению.
Я молча кивнул ему. Конечно, они в ярости. Нападение на бургундского посланника, причем с непосредственным вовлечением в это дело самой дюшесы, сами понимаете, выглядит прескверно.
— Кстати, хочу предложить вам переехать ко мне в особняк... — продолжил бастард, украдкой косясь на Феодору. — Грядут визиты вежливости, а ваши покои... — Франциск небрежно рбвел бокалом комнату, — совсем не пригодны для приема знатных господ. Мои люди со мной, они помогут вашим...
— Благодарю вас, граф, за предложение. Прошу извинить меня, но вынужден отказаться... — отрицательно мотнул я головой. — Я в состоянии сам прибыть в резиденцию государей. Тем более, дела вынуждают меня вскоре отбыть из Бретани.
— В состоянии?.. — недоверчиво улыбнулся бастард. — Если так, то ладно. Вы знаете, я просто восхищен вашим мужеством. И не отказался бы от нескольких уроков владения мечом.
— С удовольствием...
В итоге мы прекрасно поболтали, можно даже сказать, подружились, отведали вина, действительно просто превосходного, после чего, наговорив кучу любезностей Феодоре, бастард откланялся. А я, наконец, получил возможность заняться собой.
Клятые уроды! Впрочем, я еще хорошо отделался. Помимо нескольких неглубоких порезов на спине, мне проткнули кожу на боку, попутно надломив ребро, и довольно сильно ушибли плечо. Всего лишь. Чудеса, да и только. Кстати, Логан пострадал ненамного сильнее и, под охраной своих оруженосцев, уже умчался благодарить свою даму за спасение. Понятное дело, каким образом. Этому медведю хоть ноги перебей, все равно не остановишь, на руках поползет на случку. Молодец, однако… Но надо и за себя приниматься.
Бинты отмочили, после чего я промыл раны специальной настойкой, залепил бальзамом от Самуила и опять, с помощью Феодоры, наложил повязку. Конечно, можно было распинать пьяного в дымину Бельведера, но и сами справились. Ничего, заживет как на собаке. Ну вот, уже как огурчик... И почти не болит. Тело не болит. А вот душа...
Душа... да меня просто переполняет дикая, ядовитая ненависть к Пауку. Вот же сука такая! И что характерно, допрошенный мной лично Люк д'Уне, главарь похитителей, сообщил, что ему дали поручение доставить в Плесси-Ле-Тур именно барона ван Гуттена, а не бастарда Арманьяка. Вот и ломай теперь голову, известно ли французскому сатрапу, что оный барон и есть тот самый Арманьяк. Впрочем, не надо обманываться: конечно, известно. Просто у Люка д‘Уне не тот уровень, чтобы все знать...
— Сир, — в комнате опять появился Луиджи, — тут просится дю Леон…
— Зови.
Франка я решил сегодня отправить домой. Ему уже купили коня, снабдили некоторой суммой денег на дорогу, но Гастон наотрез отказался уезжать, не поговорив со мной. Ладно, пообщаемся. Не жалко.
— Жан... — франк выглядел довольно смущенным, — я...
— Гастон, не надо благодарностей. Я всегда отдаю долги.
— И я! — твердо заявил французский дворянин. — Поэтому должен рассказать вам всю правду...
— О чем вы?
— Я знал, что Монфокон точно остался в живых. Но укрыл от вас это. Мало того, мне известна его судьба... — опустив глаза, признался Гастон.
— Говорите... — не знаю почему, но я встретил это известие без особого удивления. Скорее всего, потому, что и так обо всем догадывался.
Сбиваясь и волнуясь, дю Леон поведал мне, что Монфокон остался жив, Паук на него разгневался и приказал арестовать, но этот уродец успел сбежать. Имения Монфокона конфисковали, а розыск его продолжают. И есть кое-какие зацепки.
— Сейчас он выдает себя за странствующего проповедника, — мрачно продолжил дю Леон. — И его несколько раз видели в Мехелене. Я присутствовал, когда его величеству докладывали об этом. И еще... государь разгневался на него, как раз за смерть вашей мачехи. Он не отдавал приказа причинять ей вред. Вашего отца тоже не приказывали убивать. Монфокон совершил самоуправство, и рано или поздно будет наказан за это.
— Я благодарю вас, Гастон, — как всегда при упоминании Паука, во мне вспыхнула злость, и пришлось постараться, чтобы не показать ее, — а теперь идите, а то я передумаю. И передайте своему государю, что рано или поздно — он ответит за свои злодеяния по отношению к моей семье.
Дю Леон хотел мне что-то сказать, но промолчал и, опустив голову, вышел из комнаты. Через мгновение послышался цокот подков.
— Мехелен, говоришь... — размышляя вслух, я дотянулся до кубка с вином и отхлебнул глоток. — Ну что же... значит, придется навестить сей славный город...
— Что, дядь Вань? — отозвалась Феодора.
— Ничего... — Я выбросил из головы мысли о Монфоконе, решив вернуться к ним попозже, после решения более насущных проблем. — Живо тащи сюда все свои платья и побрякушки. Выберем наряд покрасивше. Ко двору тебя будем представлять сегодня.
— Ой!.. — Девчонка прижала кулачки ко рту. — Прям к княжьему двору? Боязно чтой-то...
— Замуж за родовитого хочешь? — Я невольно улыбнулся при виде заполошного Федькиного личика.
— Ну-у... это смотря за кого... — озадаченно протянула девчонка. — Надоть подумать...
