— Ладно, дружище, я не хотел обидеть тебя… — Я скользнул взглядом по замшелым стенам Оша и слегка поторопил жеребца. — Просто… самому не по себе. Но по-другому не могу. Не хочу убивать свой народ. И это… если что, прости меня за все.

— И вы меня, сир… — Скотт смахнул латной перчаткой слезу. — Эх…

— И нас простите! — дружно заявили Луиджи с Клаусом.

— А вас то за что?

— Ну… — Оруженосцы смутились. — Так, в общем…

— Ну-ну, я запомнил. Поговорим, если живы останемся. Ну что, пора? — Я невольно поежился, заметив взведенные арбалеты в руках стрелков на городской стене, и соскочил с жеребца.

Черт, как-то не очень улыбается помирать прямо на пороге своих родовых владений. Уж не знаю, что останавливает защитников города — флаг Арманьяков в руках у Логана или просто решили подпустить поближе, чтобы уложить наверняка, но хочется верить в лучшее. Может, белый флаг на всякий случай поднять?

И ответил сам себе: «Я пришел по праву хозяина, а не как парламентер. Так что обойдешься…»

— Ага, сир, приехали… — Шотландец тоже слез с седла.

— Давайте… — Я отмахнул оруженосцам.

Клаус и Луиджи вскинули фанфары.

Едва смолкла заунывная трель, как со стены раздался грозный рык:

— Какой безумец осмелился поднять знамя давно погибшего рода? Отвечай, иначе умрешь на месте!!!

Во мне мгновенно проснулся бастард и плеснулось дикое негодование.

— Это я поднял свой стяг!!! — Я шагнул вперед. — Я, граф божьей милостью Жан Шестой д’Арманьяк, де Фезансак и де Роде. Сын Жана Пятого, графа д’Арманьяка, и Жанны де Фуа!

После короткой паузы со стены озадаченно поинтересовались:

— И чего же ты хочешь, назвавшийся столь славным именем?

— Я хочу говорить со своим народом!

— Стреляйте! Я приказываю стрелять! — завопил еще один голос. — Немедленно убейте этого изменника и еретика!

Почти сразу же арбалетный болт вышиб у ног искру из камня. Второй скользнул по наплечнику.

По спине покатились капельки холодного пота. Стиснув зубы, я скрестил руки на груди и презрительно процедил:

— Стреляйте! Если хватит духа, можете убить своего сеньора! Но я не сойду с места!

Стрелять перестали. На стене возникла отчаянная перепалка. А потом первый голос закричал:

— Жди! Не сходи с места и сними шлем!

Уже не знаю, сколько пришлось ждать, вряд ли долго, но эти минуты показались мне настоящей вечностью.

Вскоре последовал короткий вердикт:

— Это он!

А еще через полчаса отворилась калитка на воротах и ко мне вышло два дворянина. Оба как на подбор коренастые и кривоногие. Оба — опоясанные рыцари.

Обоих я узнал сразу, подсказало послезнание бастарда — Саллюстий де Монталюк и Анри де Рокелор, старшие сыновья владетельных гасконских дворян, были моими друзьями детства.

Не доходя до меня несколько шагов, дворяне остановились.

— Что тебе надо? — угрюмо поинтересовался Анри.

Де Монталюк промолчал, но на его лице я не заметил следов враждебности, скорее безмерное удивление.

Я коротко поклонился.

— Я вернулся к себе домой!

— Ты сошел с ума, Жан, — иронично хмыкнул Саллюстий. — Пока не поздно, уходи. И скажи спасибо, что мы прощаем тебе эту выходку. У тебя прав на Арманьяк ровно столько же, сколько у меня — на Гиень и Пуату.

— Я законный граф божьей милостью Арманьяк, — спокойно возразил я. — И могу это подтвердить.

— Как и чем? — ухмыльнулся де Рокелор.

— Отец признал меня своим законным наследником, Анри. Ты это знаешь.

— Все так, — подтвердил Саллюстий. — Но дело в том, что твой покойный отец — еретик и отлучен от церкви за свои грехи. И его решение на тот момент не имело никакой силы.

— Это неправда. Руа франков не имел права судить моего отца. К тому времени отец был прощен как его святейшеством Каликстом, так и его святейшеством понтификом Иннокентием, восьмым этого имени. Последний признал меня. Государи Наварры, Бретани и Бургундии — тоже.

— Ты лжешь! Не может такого быть! — выкрикнул Анри. — Побойся Господа, нечестивец!

— Подожди, Анри… — остановил его Монталюк. — Сам знаешь, он всегда был странным, но лжецом — никогда. Ты чем-то можешь подтвердить свои слова, Жан? Дело не в моем неверии, просто все это звучит слишком неправдоподобно.

— Клянусь Богородицей! — Я истово перекрестился. — Но если вам этого мало…

— Мало, Жан! — перебил Саллюстий. — Советую поспешить, ибо скоро тебя нашпигуют болтами, словно пулярку чесноком. Наше влияние на сенешаля Оша небезгранично. Он уже отдал приказ тебя убить.

— Ваша милость, прошу… — Я подал знак Логану.

Шотландец одним движением развернул первую буллу.

После первых предложений Саллюстий вполголоса посоветовал:

— Громче, кабальеро, громче. Нас слушают.

Но едва Логан повысил голос, как в его кирасу со звоном ударил арбалетный болт.

Де Монталкж и Рокелор резко обернулись к городу. На стене опять возникла перепалка, закончившаяся чьим-то стоном, после чего стрелять перестали.

Уильям покачнулся, закусил до крови губу и продолжил. Голос его дрогнул всего на мгновение.

И уже не останавливался до тех пор, пока не зачитал все. Затем с гордым поклоном продемонстрировал дворянам печати и подписи.

— Даже не знаю, что сказать, Жан… — Саллюстий озадаченно покачал головой.

— Я знаю, что сказать! — зарычал Анри. — Он предатель! Дважды предатель! Для того чтобы подкрепить свои жалкие притязания, он привел сюда армию наваррского ублюдка! Забыл, негодяй, что Фуа — наши враги испокон веков? Как можно так низко пасть…

— Они наши братья, и мы говорим с ними на одном языке! — прошипел я, перебивая Рокелора. — В отличие от франков! Старые распри давно надо забыть, особенно когда речь идет об освобождении родины от захватчиков. Или ты уже стал франком, Анри?

— Хватит! — рявкнул де Монталкж. — Заткнитесь оба. Вернемся к делу, Жан. Чего ты хочешь?

— Немедленной капитуляции, — после короткой паузы ответил я. — Но речь не идет о сдаче в плен. Вы принесете мне присягу, после чего мы совместно нападем на Паука. Арманьяк снова станет свободным. От Комменжа и Альбре до Фезансага. В своих полных границах.

— Под пятой Наварры! — язвительно вставил Анри.

— Не под пятой, а плечом к плечу с Наваррой. Под пятой вы у франков. Но это очень ненадолго! Первые шаги уже сделаны. Против Паука сплотились Наварра, Бретань, Бургундия и Арагон. Я лично убил де Бурбона. Мерзавец д’Альбре, скупивший все ваши земли, гниет в тюрьме как еретик.

— Ты со своими прихвостнями не возьмешь Ош! — процедил де Рокелор. — А через три дня здесь будет король Луи с сильной армией.

В ответ я насмешливо ухмыльнулся.

— Ла-Рошель пала передо мной за сутки. Ош падет еще быстрее. Но я не хочу крови. Именно поэтому я говорю с вами.

Анри что-то хотел сказать, но осекся. Скорее всего, он уже знал о том, что Ла-Рошель пала.

Саллюстий, понизив голос, поинтересовался:

— Если ты собираешься повести нас за собой, значит, тебе есть что предложить?

— Есть… — отрезал я. — И много чего. В первую очередь, славу, влияние и богатство! Я уберу ненужные налоги. Младшие сыновья дворянских семей вместо того, чтобы скитаться по свету в поисках лучшей доли, будут служить в моей армии за жалованье. После того как получим выход к морю, начнут жиреть купцы и вы тоже, так как они будут торговать вашими товарами. И это — только малая часть того, что я собираюсь сделать. Но это долгий разговор, в двух словах не объяснишь. Тем более что покупать вас я не собираюсь. Пока просто прислушайтесь к своему сердцу. А тебе, Анри, — я посмотрел на Рокелора, — я прощаю дерзкие слова, потому что верю: сказаны они не со зла, а ради нашей страны. Я все сказал, теперь дело за вами. И помните, у вас есть время до утра…

После чего с достоинством поклонился дворянам, развернулся и пошел к лошадям. И только в седле понял, как устал. Сердце бухало, как барабан, голова отчаянно кружилась, а вся одежда под доспехом промокла до нитки от пота. Даже руки дрожали, как у припадочного.