В общем, прибыл я прямо с корабля на бал, то есть на крестины. И тут же удостоился стать крестным отцом Люсиль, так нарекли девочку. А при виде Феба слегка обалдел. Расставался с цветущим кавалером ангельской внешности, а сейчас встретил совершенно другого человека. Франциск сильно похудел, лицо осунулось, а взгляд стал свирепым и жестким. А еще слегка обреченным и тоскливым, как у волка, которого окружили охотники. И выглядел он на добрый десяток лет старше.

Н-да, эк поплющило коллегу…

Впрочем, и немудрено. Доля ему досталась не из лучших. Это я могу на свою верную руку надеяться, а ему клинок не поможет, почитай на минном поле живет. Один неверный шаг — и все. Опять же война на носу, что душевного спокойствия не добавляет.

Днем возможности поговорить по душам так и не представилось. Феб теперь монарх, себе не принадлежит. Свита блюдет этикет аки цепные псы. К тому же, как мы уговорились ранее, дабы ввести в заблуждение возможных соглядатаев Паука, Франциск демонстрировал показную холодность ко мне. А я крутил мысленно кукиши его окружению, не скрывающему свои ехидные морды. Ничего, пусть пока радуются, после того как насадим на вертел Паука, придется слегка проредить личный состав дворцовых прихлебал. За мной не заржавеет.

После церемонии крестин и пиршества по случаю рождения Люсиль я отправился к себе на «Викторию». Стянул парадные шмотки, вымылся, переоделся в свою обычную корабельную одежду и приказал коку готовить ужин.

Меню было оговорено с самого утра, и точно в назначенное время стол заставили вполне обычными для современного человека, но совершенно незнакомыми средневековым гурманам блюдами. Исходящие ароматным парком пельмени, переложенная кольцами лука селедочка, черная и красная икорка и даже оливье с винегретом. Без самогона тройной перегонки и особой очистки тоже не обошлось. При взгляде на все это великолепие шибало жуткой ностальгией, правда, посуда чеканного серебра слегка смазывала впечатление. Эх, стопочки бы граненые, да где же ты их возьмешь. В свое время заказывал Фену, но даже примерно похожие у него так и не получились. Впрочем, и так сойдет. Главное — содержимое, а не внешний вид.

Долго ждать не пришлось — только окончательно оформили стол, как на борт взошла небольшая группа людей.

— Ну здравствуй, Жан Жаныч… — Феб повел плечами и сбросил на пол глухой длинный плащ.

— И тебе не хворать, Феб Гастоныч… — Я крепко обнял Франциска. — Давай за стол, сначала махнем по стопарику…

— Пельмени? — Король Наварры удивленно вздернул бровь.

— Они самые. Мой кок на диво вкусные лепит. Только мясорубку я так и не сподобился изобрести.

Феб хохотнул:

— Мясо на фарш жует, что ли?

— Рубит, стервец. И даже руки моет. Знает, что на кол посажу, ежели что. Ну, поехали… Хай уси наши вороги повыздыхаются!

С приятным звоном столкнулись серебряные чарки. Франциск блаженно поморщился, занюхал корочкой, а потом принялся наваливать себе в тарелку пельменей.

— Уже и не припомню, когда сам себе еду накладывал. А чего это ты вдруг на мове балакать начал?

— Не поверишь. Попаданку в Ла-Рошели встретил. Девчонку из Киева.

— Ну ничего себе!

— Ага, вот-вот! А как узнал, что флотилией от графства Седубал командует сам Колумб, еще больше обалдел. Как ты его нашел и вербанул?

Франциск усмехнулся:

— Нашел почти случайно. И сделал предложение, от которого не отказываются. Дал чин вице-адмирала, и теперь он кипятком писает от своей значимости. Позже оформлю его в Америки, а пока пусть пользу приносит. Наливай!

— С превеликим удовольствием, ваше величество…

Но уже после пары чарок выпивку отставили в сторону.

— Как съездил, Жан Жаныч? Мне докладывали, что ты прямо здесь первого франка проткнул, а потом евоные корабли пожег. Дальше в том же стиле пошло?

— В том. Без неприятностей на собственную задницу у меня не получается. Сам резал, почитай, лично организовал небольшое кладбище, меня пытались резать, правда, без особого успеха, а перед Гибралтаром едва не потопили к чертям собачьим берберские пираты. Как отбился — сам не знаю. Попутно стал «дружить семьями» с папой, который римский, и так далее, и тому подобное.

— Да ну? — недоверчиво ахнул Феб. — И кому из папской семейки дал на лапу?

— Без подробностей, Феб Гастоныч, без обид. О таком не судачат даже с друзьями.

Старый музейщик в теле юного короля Наварры усмехнулся:

— Ладно-ладно, скрытная твоя душа, но хоть теперь жирная волосатая рука в Святом Престоле у нас появилась?

— Ну… не жирная и не волосатая, а вполне себе прелестная. Но да, появилась.

— Отлично. Что там дальше-то приключилось?

— Много всего. Но не суть. Жив, да и ладно. В общем, все получилось примерно так, как мы и задумывали. Максимилиан и Франциск согласились в нужное время вторгнуться в Нормандию и Артуа. Да ты это и сам уже знаешь. Вдова Карла Смелого, герцогиня Мергерит, отписалась своему брату кингу Британии Эдуарду, что очень скоро наступит подходящее время для того, чтобы слегка расширить британские владения вокруг Кале, но решится ли Эдик, пока неизвестно. Индульгенция от Иннокентия у меня в кармане. Косвенное признание графом Арманьяк — тоже. Дальше… Святой Престол точит зуб на Паука за то, что тот пленил кардинала ла Боню, поэтому препон чинить не станет, но открыто поддержит Наварру только после победы. Кстати, папа приглашает тебя с визитом в Ватикан. Наемники вовсю собираются в Антверпене и Брюгге. Сколько получится собрать, точно пока не знаю, вряд ли особо много. Но для того, чтобы взять на копье Ла-Рошель, хватит. Это вкратце. А как дела у тебя? Смотрю, высох весь да с лица сошел. Видать, пришлось покрутиться.

— У меня… — По лицу Феба пробежала тень. — У меня… могло быть хуже. Наварра не Франция с ее четкой иерархической феодальной лестницей, у этих чертовых басков все там так перемешано еще с родового строя, что часто старший родственник занюханного клана имеет больше влияния, чем тот же граф Лири, чтобы его черти задрали, а тот вроде как мой наследник, пока у меня нет законного сына. А рикос омбрес — те еще козлы… Живу, держа волка за уши, и все жду, когда меня травить начнут.

— Как травить?

— Примитивно — ядом. Я уже для флейты отдельный мундштук в потайном кармане ношу. Двух поваров повесили. И знаешь что? Я стал отлично понимать римских императоров, которые начинали свое правление с того, что играли в любовь с сенатом, а потом сенаторов пачками уничтожали за оскорбление величества. Плюс еще сверхзапутанное наше право. Мои легисты с ума сходят. Слава богу, кардинал и церковь с инквизицией за нас, снимают половину нагрузки. Ты не поверишь, сколько у меня в Наварре снова катар развелось, и все — среди богатых и знатных, — и заржал довольно. — Пока еще никого не жгли, обходимся санбенито, но, чую, скоро пойду по пути Торквемады и загорятся костры на площадях. Дай сначала войну выиграть. А там да здравствует феодализм — светлое будущее всего человечества! Но ладно обо мне. Давай о деле. Так вот, рей Арагона на нашей стороне — вторгнется в Прованс в направлении Русильона и Тулузы. Луи Орлеанский прямо сучит ножками, так хочет на трон Франции, а значит, тоже поддержит своими наличными силами. Фактически союз против Паука собран. Назовем его… скажем… Лига восстановления справедливости. Или… Священная католическая лига против еретика. Скорее последнее, Ватикану потрафим.

— Еретика?

— А кого же еще? Формальный предлог, как раз тот дурной епископ, что руа держит в клетке. И остальные грехи Паука, коих на старом козле как на нищем вшей. А вот собственной армии у меня… маловато. Я и так всех подобрал, кого смог. Рыцари из Фуа и Бигорра, Беарна и Гипускоа, Нарбонна и Лотрека, и еще из десятка городов, рыцари ордена Горностая и ордена Антония Великого, безземельные кабальеро, что остались не у дел после окончания Реконкисты, простонародье махом определил в мушкетеры, даже мавританская легкая конница присутствует. Вельзер за свое дворянство нанял швейцарцев и генуэзцев. Но все равно больше шестнадцати-семнадцати тысяч бойцов не выйдет.