— Хорошо, дон Нуньес, не вижу никаких препятствий для выполнения вашей просьбы. В оплате нет нужды, но рассчитываю на ваш клинок в случае необходимости. Сейчас же прикажу отвести вам и вашему слуге место на корабле. Если позволит погода, мы отбудем с рассветом.

— Выражаю вам признательность, ваша милость. — Португалец не стал рассыпаться в излишних благодарностях, ограничившись простым поклоном. — К вашим услугам, ваша милость.

К счастью, шторм к утру совсем прекратился, чем я и воспользовался — «Виктория» с рассветом вышла из порта. Дон Нуньес с самого начала плавания продолжил оказывать благоприятное впечатление. Ему со слугой отвели каморку в трюме, но он там не задержался, сразу экипировался в корацину и поднялся на палубу, где вежливо выяснил у Логана свое место в случае стычки. Слуга португальца, смуглый, как мавр, коренастый и молчаливый коротышка, тоже натянул кольчугу и с арбалетом в руках не отходил ни на шаг от своего хозяина. К тому же Нуньес совершенно не искал моего общества, как я того опасался. Всего лишь поклонился один раз издалека, когда ему принесли обед с моего стола, — этим и ограничился.

Ну что же, приятно не обманываться в своих ожиданиях. Правда, это совсем не повод отказываться от здоровой паранойи. Черт, от кого же я слышал его имя? Зараза, вроде на склероз не жалуюсь, а тут напрочь забыл…

Господь к нам благоволил — дул попутный ветер, а море волновалось в меру. «Виктория» летела как стрела, и уже к вечеру мы добрались до мыса Сан-Альсано. Переночевали в порту небольшого приморского городка, а рано утром снова тронулись в путь.

Но едва прошли десяток лиг, как погода стремительно испортилась, поднялся порывистый сильный ветер. По небу со страшной скоростью неслись клочья свинцовых туч, то и дело срывался ледяной ливень. Еще совсем недавно темно-изумрудная вода стала практически черной, а белоснежные барашки на волнах — грязно-серыми.

— Что скажешь, Тиль? — Я обернулся к Верен вену.

— Хвала Богородице, ветер попутный, сир. — Фламандец пожал плечами, зашуршав дождевиком из дубленых тюленьих шкур. — Назад мы уже не сможем вернуться, остается только вперед. Такелаж и паруса совсем недавно меняли, должны выдержать. Если станет совсем худо, укроемся в подходящей бухте.

— Командуй, — после недолгого раздумья коротко бросил я.

Веренвен абсолютно прав. Теперь только вперед.

Но, как очень скоро выяснилось, чертово Провидение посчитало, что шторма для нас мало, и подкинуло новых вводных.

— Парус, парус!!! По правому борту… — заорал один из матросов с верхушки мачты.

Я с досады ругнулся, так и не отпив, заткнул пробкой флягу с арманьяком и потребовал у оруженосцев свою подзорную трубу.

Наблюдатель не ошибся: среди волн где-то на расстоянии полутора лиг от нас действительно мелькал треугольный парус, характерный для пиратских шебек. Вот только параллельным с нами курсом шел не один, а не менее пяти вымпелов.

А через час их вообще стало с десяток. И надеяться на то, что это купцы, никак не приходилось.

— Добавить паруса? — Веренвен тревожно посмотрел на меня.

— Ставь по своему разумению… — зло буркнул я и, по пути приказав Логану готовиться к бою, сбежал по трапу в свою каюту. А через полчаса вышел из нее полностью собранным для боя.

Юшман, ерихонка, марокканская сабля — нимша, за кушаком — пистоли, а на левой руке — баклер с умбоном в виде граненого шипа. Самое оптимальное сочетание для абордажной схватки на палубе. Максимально возможная подвижность при незначительно ослабленной защите. Правда, если булькнешься за борт во всем этом железе, пойдешь ко дну как камень.

Луиджи и Клаус еще не восстановились для боя, поэтому вооружились аркебузами и арбалетами и заняли место среди стрелков.

Де Брасье, по своему обыкновению не желающий пропускать ни одной стычки, без напоминания экипировался в доспехи. Логан как лейтенант абордажной команды тоже облачился в латы и развил бешеную деятельность. Щиты по бортам уже подняли, а фальконеты установили на вертлюги. Аркебузиры и арбалетчики выстроились по своим местам.

На мачте взвилось алое серпастое и молоткастое полотнище. В свое время под этим флагом я навел немало ужаса на сарацинских купцов. Пусть знают, с кем имеют дело. Может, решат, что лучше не связываться.

— Все на местах. Фальконеты — картечь, орудия — ядра… — подбежав ко мне, лаконично доложился шотландец. — Сменные зарядные каморы готовы. Но чехлы еще не сняли, и порты по бортам пока не открыли — зальет водой.

— Все так, братец, все так… — похвалил я шотландца и опять поднял подзорную трубу.

Сразу стало ясно, что пираты заметили нас и идут на сближение. Правда, с хорошим отставанием по курсу.

Шторм все крепчал, уже стали потрескивать рангоут и мачты. Но «Виктория» все еще великолепно держала остойчивость.

— Восславим Господа нашего-о-о!!! — На палубе появился наш капеллан Бромель, напяливший поверх кирасы церковное облачение.

Фламандец чуть ли не на коленях упросил взять его с собой и теперь рьяно взялся окормлять личный состав перед боем. С радостью загнал бы его в трюм — соратников с рутьерских времен у меня уже почти не осталось, но… не хочу оскорблять старика. Не заслужил. Не суждено наемникам умирать дома в постели — судьбу не обманешь.

Я первым встал на колени.

После молебна вдруг резко стал стихать ураган. Тут поневоле поверишь в божественное предзнаменование. Команда разразилась торжествующими криками. Да что там, я тоже проникся. Но только на мгновение.

Почему? Да потому что, тысяча святых угодников, расстояние между нами и пиратами тут же стало неуклонно сокращаться, так как их легкие суденышки сразу получили преимущество в скорости. К тому же чертов ветер сменил направление, и теперь нам пришлось забирать мористей, чтобы совсем не потерять ход. То есть навстречу сарацинам!

Волнение все никак не хотело утихать, «Виктория» прыгала, как газель, с волны на волну, то и дело зарываясь в море по самые борта. О том, чтобы открывать пушечные порты главных батарей, не стоило даже думать. Зачерпнем воду — совсем потеряем ход. Для работы оставались только фальконеты, по шесть штук с каждого борта, и по два ретирадных и носовых. К счастью, они у меня со сменными зарядными каморами, то есть гораздо скорострельней, чем орудия. Но совсем не того калибра, чтобы на раз топить сарацинские посудины.

— Через один перезарядить на ядра… — скомандовал я, не отрываясь от подзорной трубы. — И этими по команде палить по бортам. И добавьте половину с левой стороны на правую…

— Есть, сир! — Логан бахнул кулаком по кирасе и заревел медведем, дублируя команду.

— Как вы думаете… — Де Брасье, с флегматичным видом поглаживая свою страхолюдную булаву, задумчиво посмотрел на небо. — Если мы падем в битве с магометанами, нам зачтется это на небесах? Учитывая еще то, что при этом наши тела не будут погребены должным образом, а будут сожраны морскими гадами?

— Idi k chertu, debil! — коротко ответил я на русском языке и сунул ему флягу с арманьяком.

— Спасибо, сир. — Легист вежливо поклонился. — Я так и думал.

После чего надолго присосался к емкости. Но передал ее не мне, а Логану, наглец эдакий. Скотт в два глотка прикончил содержимое, обескураженно потряс возле уха пустым сосудом и виновато улыбнулся. Мол, извини, шеф, там и так мало было.

Н-да… чертовы алкаши…

Но сценка неожиданно меня развеселила. Черт побери, рано еще себя хоронить, потрепыхаемся всласть.

Головная сарацинская посудина уже сблизилась с нами на четверть лиги. Следом за ней шла как привязанная вторая. Остальные держались в стороне. По классу — типичные средиземноморские шебеки с косой парусной оснасткой. На волне держатся плохо, болтает, как дерьмо в проруби, но быстрые и юркие. На мачтах — зеленые флаги, тяжелого вооружения почти нет, всего лишь пара аркбаллист или несколько жалких пушчонок. На каждой — до полусотни штурмовой партии, в качестве которой выступает почти вся команда.