Но с причинами я разберусь потом. Пора… Мой выход.

– Опомнись, купец. Тебе не удастся скрыть твое злодеяние. Мы молчать не будем, – произнес я как можно убедительнее, смотря работорговцу в лицо.

– Еще один сарацин умеет разговаривать на человеческом языке… – Купец ухмыльнулся. – Да хоть кричите, все равно это вам не поможет. Хочешь, я уделю немного своего драгоценного времени и расскажу тебе о твоей дальнейшей судьбе?

– Попробуй.

– Тебя сейчас погрузят на корабль, отвезут к устью Шельды, где, не выгружая на землю, передадут на другое судно, которое прямым ходом отправится в Левант… Или в Магриб. Кричи… вопи… хоть облупись. Все равно никто тебя не услышит, кроме чаек. Твоя судьба – гнить в рабской неволе…

– Ты! Мерзкий жид! Да как ты смеешь так разговаривать с благородным нобилем, кавалером ордена… – вскинулся Тук, играя свою роль, но так же, как и ломбардец, получив тычок древком гизармы, замолчал.

– Мне нет дела до того, кто вы есть… – Купец расхохотался и вдруг осекся.

На его искаженном одновременно и весельем и ненавистью лице медленно стала проступать растерянность.

По краям бухты встали на ноги аркебузиры, нацелив него свое оружие, а из-за поворота показался мой обер-капеллан Гуус ван Бромель в полном церковном облачении, с распятием в руках и в сопровождении стрелков.

– Что здесь происходит! – грозно заревел капеллан и обличающе направил распятие прямо в лоб купцу.

– Да ничего особенного, Гуус… – Я встал и сбросил с себя так и не застегнутые кандалы. – Обычное дело. Святотатство. Оскорбление христианской веры, торговля христианскими душами, ну и все сопутствующие мерзости.

– Еретик! Христопродавец! – прогудел обер-капеллан и, перехватив медное распятие поудобнее, ловко двинул им купца по голове, с одного удара сбив его с ног. – Тащите его на костер. Всех их на косте-о-ор! Пла-а-амя очистит вас от скверны! Аллилу-у-уйя!

М-да… обер-капеллан немного переигрывает, но очень убедителен, собака. Однако актерский талант у Гууса определенно присутствует.

Я улыбнулся и принял от Иоста свою одежду.

Стрелки мигом разоружили охрану, надавав им попутно тумаков, и поставили их всех на колени на кромке пляжа.

– Да! Свидетельствую! Я свидетельствую! – завопил эконом, тыча пальцем в купцов. – Этот еретик собирался продать мерзким магометанам христианские души!

Его сынок в полном обалдении вертел головой по сторонам, не понимая, почему его бьют по голове и сожают в кандалы, но потом тоже сориентировался и стал яро обличать купца во всех мыслимых и немыслимых грехах.

«Вот же сволочи! – подумал я, в спешке одеваясь. – Даже и не знаю, кто тут хуже… Купец, ведомый местью и честный в своей ненависти к христианам, либо эти мерзкие продажные твари? Да, работорговец вызывает большее уважение… А этого скота-эконома я все-таки на кол завтра посажу… Да, именно на кол, при полном стечении народа. А сынка его – в рудники… ну или еще на какие-нибудь каторжные работы пожизненно».

– Будьте вы прокляты и горите в аду!.. – прошипел купец, зажимая ладонью рассеченный ударом лоб. – Грязные мерзкие гои…

– Заткните ему пасть и волоките в темницу, – приказал я. – Эконома бывшего с его сыном – тоже туда. – Подошел ко второму еврею и спросил, приставив кинжал к его шее: – Ты хочешь жить?

– Хочу… – Купец нервно сглотнул кадыком и покосился на клинок.

– Быстро отвечай. Твое имя? Имя твоего спутника? Сколько на галере команды, сколько охраны и какой груз?

– Я Томас Велингер, приказчик. Спутник – Рафаэль Цимлер, купец, сын Иофеля Цимлера, главы гильдии торговцев тканями Антверпена. Точно сколько команды – я не знаю. Примерно два десятка. Охраны столько же. Груза нет… – бодро и четко стал отвечать приказчик…

М-да… похоже, с мыслью взять судно штурмом придется расстаться, а у меня возникала такая идея, когда стало известно, что пришел за товаром и рабами не большой когг, а гораздо меньшая по размеру галера. Задумка выглядела довольно просто: вооруженные африканцы, разбавленные моими стрелка́ми, под видом купленных рабов поднимаются на борт, ну а дальше как бы все понятно…

Конечно, судно-то я возьму, но смысла в этом уже не вижу. Сам этот корабль мне и даром не нужен – своих хватает, в отличие от гребцов. А груза нет… Ну и как поступить? Да просто и без излишних затей…

– Ты сейчас вернешься на корабль и отправишься назад в Антверпен, где сообщишь этому… Иофелю, что тут произошло. Запомни, купец, мое имя и в точности повтори его отцу этого… негоцианта хренова. Я – кавалер ордена Дракона, кондюкто лейб-гвардии его светлости герцога Фландрии, Брабанта и Бургундии Карла Смелого, барон ван Гуттен. И стою на своей земле. Запомнил?

Приказчик побледнел как мел при упоминании моего полного титула и имени владетеля Фландрии и, заикаясь, робко спросил:

– Ч-что еще ему передать, господин барон?..

– Скажи так. Господин барон чинит пока дознание личной властью, без привлечения представителей инквизиции, но это до бесконечности продолжаться не будет. Ты все понял?

– Д-да, ваша милость…

– Отец знал, чем занимался его сын?

– Вряд ли… Отец его – уважаемый человек в Антверпене и никогда бы не стал потворствовать подобному. Тем более что он – выкрест. М-мы все свято исповедуем христианство, несмотря на свои корни. Но молодой господин ведет свое дело уже отдельно от отца, и… – Приказчик, колеблясь, замолчал.

– Говори.

– У него есть причина испытывать ненависть…

– Лучше не испытывай мое терпение.

– У него была невеста… из уважаемой богатой семьи переселившихся сюда кастильских конверсос… Но так случилось, что они попали под подозрение в тайном отправлении иудейских обрядов… Следствие доказало, что это так… и их всех отправили на костер… А Хелен… девушка эта, скончалась при пытках на следствии. Э-эт-то случилось пять лет назад, и с тех пор…

– Можешь не продолжать… – прервал я приказчика. – Отправляйся… Стоп! А где деньги на оплату товара?

– В лодке, под охраной… – с готовностью ответил приказчик.

– Дамуазо Логан, решите этот вопрос, только без смертоубийства… – обратился я к Туку, ждавшему рядом со мной распоряжений. – Охрану всю разоружить полностью, до вилок и ножиков, и отпустить. Выполняйте.

– Деньги пока останутся здесь, – сообщил я приказчику. – Как доказательство вашего преступного замысла. Все, свободен пока… И запомни, если через двое суток посланцев от Иофеля здесь не будет, этот его сукин сын отправится прямиком к инквизиторам. И не в местную конгрегацию в Брабанте, а в особый трибунал Бургундии. Пшел, – пнул я его ногой.

М-да… вот это замес получился! Даже не знаю, как бы я поступил, если бы мою девушку до смерти запытали в инквизиции… Хотя почему не знаю? Как раз нечто подобное и случилось с бастардом д’Арманьяком, то есть со мной… Только там инквизиция была ни при чем. Руа франков Луи постарался, но я почему-то не режу первого попавшегося мне под руку француза… тем более не продаю его в рабство. Но я – это я, а работорговец – это работорговец…

Ладно, все сомнения – от лукавого, особо тиранить Рафу я не собираюсь. Спесь сбить определенно придется, но товарный вид ему сохраним. Что-то мне подсказывает, что в указанное мною время приедет представительная делегация… Ну а дальше… дальше посмотрим. Моя судьбинушка порой такие выбрыки устраивает, что планирование чего-либо далеко наперед – затея наиглупейшая.

Ну вот, вроде как в бухте на сегодня и все… Распорядился выставить на всякий случай двойные посты и отправился в замок. А там у меня, мама дорогая, сколько всего надо сделать… Жуть.

Начинаю себя чувствовать будущим неутомимым рассейским прогрессором – Петькой, который номер первый. Он тоже, говорят, об отчизне радея, по два часа в сутки спал. А у меня времени гораздо меньше, чем у него, но… но и масштабы, честно говоря, не те. Значит, справлюсь.

По прибытии в замок распорядился взять бывших пленников в работу, то есть отмыть, одеть и накормить досыта. Завтра же будем и думать, куда и как выгоднее их пристроить к делу. С ломбардцами и китайцем понятно, а вон насчет африканцев пока не знаю, но определюсь.