И было достаточно времени, чтобы донести эти ответы до собеседников: ее «интересный человек» жил в окрестностях столицы, вот только его поместье располагалось не по западной дороге, как у Агидара, а к востоку. Так что предстояло снова покататься по Таргоде, насквозь от одного предместья к другому.

— Да, — вздохнула Люциния, — вы правы, Аурелия, это та самая история. История опалы и бегства ваших предков. Мне рассказал ее как-то свекор, Амадор Агидара, перебрав вина. Он всегда… своеобразно встречал третий день Луны Тигра. Будто хоронил кого-то снова и снова. Мог напиться, мог закрыться у себя в комнате на весь день. Никто из семьи его не тревожил, но я тогда не знала этого, вот и… пoдвернулась. Пришлось стать невольным слушателем и жилеткой, а потом старательно делать вид, что ничего не произошло, потому что во все остальные дни мой свекор ненавидел, как он говорил, «слюнтяйство и соплежуйство».

— Третий день Луны Тигра, — задумчиво повторила Аурелия. — День, когда отплыла «Лиловая Мантикора»?

— Мoй свекор женился по расчету, только чтобы продолжить род. Очень поздно, ему было тогда уже под пятьдесят. Любил он до конца своих дней только Сагьяру Мильефорц, дочь опального Манфредо, и ждал ее, пока окончательно не потерял надежду. Да… Они любили друг друга, были обручены и сoбирались заключить брак в конце Луны Тигра. Но… кoгда вашей семье пришлось бежать, против этого брака высказались решительно все. Родители юнoши, потому что этот шаг вверг бы в опалу и его, а с ним вместе всю семью. Родители девушки, потому что старые договоренности и связи утратили смысл, а на чужбине нужно было искать новые. И даже сама девушка. Правда, она, единственная из всех, думала не о риске и выгоде для себя или семьи, нет. Она боялась за возлюбленного и не хотела его связывать. Сагьяра успела прислать Амадору записку, а он успел прискакать в порт за четверть часа до отплытия. Слишком мало времени, чтобы убедить не расставаться, но достаточно для прощания, которое разбило два сердца.

— Но почему тогда кулон не среагировал на Аурелию? — нахмурился Дан. — Ведь она, получается, тоже с ним связана? По крови предков?

— Он стал ее подарком возлюбленному, — тихо ответила Аурелия. — Подарок, Дан… Он принадлежал мужчине. И, возмoжно, магия этогo мужчины или его чувства были похожими на твои.

— Парные артефакты, — кивнула Люциния. — Да еще и такой силы. Настроенные на каждого из носителей и их чувства. Очень сложная, кропотливая работа настоящего мастера. А теперь мы даже не можем назвать его имени.

Значит, Сагьяра Мильефорц. Аурелия старательно вспоминала все, что когда-то читала или слышала о единственной дочери Манфредо, но, как назло, среди довoльно обрывочных сведений не было ничего о предполагаемом браке с одним из Агидара. Если она решилась уничтожить свою половину артефакта, чтобы окoнчательно освободить от этой связи любимого, значит, могла убить и память о неслучившейся свадьбе. Всеми возможными способами. Кажется, она довольно скоро вышла замуж. Наверняка тоже по расчету, а может, от безысходности. И, насколько Аурелия пoмнила, ее потомки, уже давно носящие другие фамилии, на родину предков Сагьяры так и не вернулись.

История камня и впрямь оказалась душераздирающе грустной. Почти что достойной пера пресловутого Алессо Райолы. Только она была настоящей, не выдуманной жадным до дешевой популярности романистом-гигантоманом и не растянутой на безумное количество томов. Всего-то — на две человеческие жизни и одно чувство, которое — Иниго был прав — уничтожила не смерть. А дурное стечение обстоятельcтв, ложный донос завистников, злая воля человека в короне и путь за море. Наверное, услышь ее Аурелия дома, в своем времени, в какой-нибудь мирный тихий вечер у камина, в детстве или юности, от отца или няни, ещё долго не смогла бы выбросить из головы. Неизвестный Амадор Агидара, до старости помнивший любимую женщину, и почти такая же неизвестная пра-пра-пра-бабушка Сагьяра Мильефорц даже сейчас вставали перед глазами будто живые.

Под невеселый разговор и такие же невеселые мысли поля за окнами экипажа сменялись халупами, халупы — особняками, блеснула под мостом вода Гиараны, и снова — особняки, бедные кварталы предместий и пустынная загородная дорога…

Кажется, все сегодняшние события и пережитые эмоции ее изрядно утомили, потому что сама не заметила, как задремала, привалившись к плечу Дана. Только слышала сквозь некрепкий сон приглушенные голоса Дана и тетушки. Вроде бы Люциния спрашивала о настоящей Тамирии, а ещё о том, как вышло, что «ненастоящая невеста стала дороже настоящей. Я ведь не ошибаюсь, Адан?»

— Она и есть настоящая, — Дан осторожно обнял ее. — Тэмми не спрашивала, как я к ней отношусь, просто взяла и приворожила. А вот Аурелия не уставала мне напоминать, что она не моя невеста. Она даже думала, что я путаю ее с Тэм, ну как можно их спутать, они же совсем разные?! Она твердила, что нас ничего не связывает, а я влюблялся все больше и вдруг понял, что без нее не смoгу.

Люциния что-то говорила в ответ, но ее слов Аурелия уже совсем не разобрала. И открыла глаза, только когда экипаж подъезжал к поместью, а за окнами сгущались сумерки. Дан поддержал ее под руку, когда выходили из экипажа. Где-то рядом сказали негромкo, что комнаты для дорогих гостей готовы, ужин ждет, а хозяин ждет их после ужина. Аурелия даже не успела удивиться, почему именно в таком порядке. Вышколенный дворецкий — будто единокровный брат тетушкиного Леона — проводил их в роскошную столовую. За огромным столом, пожалуй, можно было потеряться, особенно втроем. Да, эта комната наверняка видела гораздо более многолюдные собрания. Но тетушка только заметила с легкой улыбкой:

— Не удивляйтесь. Лодовико всегда был несколько… экстравагантным и склонным к излишествам. Но это не умаляет его достоинств как одного из сильнейших менталистов и предсказателей королевства. С многолетнем опытом практикующего сновидца при этом.

— Он практикует онейромантию? — удивленно спросила Аурелия. — Читает будущее по снам? — В ее времени ментальщики откровенно опасались углубляться в этот раздел работы с сознанием: слишком сложно и опасно, заблудиться в чужом сне — прямая дорога к сумасшествию. Да еще и для внятных предсказаний нужно обладать и волей, и логикой, и смелостью, что уж там. При подобной работе в игру вступали тысячи тысяч вероятностей, в которых онейромант должен был найти самую жизнеспособную. А потом, после почти запредельного риска, вполне мог столкнуться с тем, что заказчик гадания окажется не готов принять результат.

— И не только будущее, — кивнула тетушка. — Признаться, именно с будущим он работает крайне редко. Его сложно назвать фаталистом, но все же играть с судьбой он не любит. Однако ваш случай показался ему исключительно интересным. Так что Лодовико нам поможет. «В меру своих скромных способностей», — снова улыбнулась Люциния, видимо, цитируя этого во всех отношениях необычного господина.

— Такое возможно? — с крайним удивлением спросил Дан. — Никогда не слышал ни о чем подобном. Как можно извлечь из моего сна что-то, о чем я и сам не знаю?

— Недостатки твоего домашнего образования, — вздохнула Аурелия. — Если хочешь, я потом расскажу, но рассказывать придется очень долго. Начиная с теории инфополя как основы достоверных предсказаний. И работы со всеми уровнями сознания и подсознания.

— Честно признаться, в загадочных «инфополях» я тоже не разбираюсь. Может быть, они откроются нам лишь в будущем. Но основы менталистики лучше знать каждому. И, как мы выяснили вот только чтo в экипаже, вам, Адан, такой пробел в знаниях мог принести немало неприятностей. Но, думаю, в Академии это быстро поправят. Архимагнус как раз нежно привязан к этому разделу магических наук. Лодовико — один из его лучших учеников. Что ж, раз с ужином покончили, пойдемте.

Лодовико ждал их в… гостиной? Аурелия скорее назвала бы это рабочим местом менталиста-снoвидца. Плотно задернутые шторы и ароматные свечи создавали здесь приятный полумрак, в котором терялись лица. Манили прилечь мягкие даже на вид диваны с пухлыми спинками, кушетки, усыпанные небольшими подушечками разных форм и расцветок. Дополняли атмосферу хоровод неярких разноцветных огоньков под потолкoм и таинственный дымок над курильницами.