Когда мир снова стал целым, Аурелия умиротворенно дышала ему в шею.

Дан помог ей подняться и, не удержавшись, опять поцеловал, нежно и с благодарностью. А потом смотрел, как она поправляет и застегивает платье, и казалось, что от этого зрелища снова не выдержит, но и отвернуться было выше его сил.

А она протянула руку и взъерошила его волосы.

— Перестань. А то я чувствую себя колодцем в пустыне. Но ты уже не умираешь от жажды, так что пора заняться поручением тетушки. И отнести Руису его мазь. Кстати, где она?

На столе баночки не было. И не успел Дан испугаться, что плоды трудов Аурелии разлетелись на осколки, как она, хмыкнув, подняла с полa совершенно целую баночку. Повертела в руках, кивнула:

— От сэна Уго трудно было бы ожидать меньшего. Небьющаяся, с чарами сохраннoсти и охлаждения.

Оставлять Аурелию даже ненадолго отчаянно не хотелось. А она, наверное, поняла это по его лицу, рассмеялась негромко.

— Иди уже. Мы ведь встретимся совсем скоро, на обеде.

И разговор с Руисом о мази, и все что было дальше, прошло для Дана словно в тумане. Он честно пытался сосредоточиться на цифрах и на объяснениях Руиса, но чувствовал себя даже более бестолковым, чем обычно. Как можно думать о сухих и скучных цифрах, когда перед глазами стоит, как наяву, запрокинутое лицо Аурелии, полное страсти, и каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждый стон тоже вспоминаются так ярко, что кажется, любой в доме только взглянет на него — и обо всем догадается. Тем более Руис! И то, что он сидит рядом, как ни в чем не бывало, и снова и снова пытается втолковать, почему так важно сверять цены в журнале покупок не только с чеками, но и с общими ценами «по рынку» — только показывает, что с воспитанием и с самообладанием, а скорее и с тем и другим, все у него в порядке. Есть чему поучиться.

Спасла его от этих мук тетушка. Заглянула, окинула непередаваемо насмешливым взглядом и сообщила:

— Явился сэн Аурицио. Я подумала, вдруг вам, молодые люди, интересно свести знакомство.

Руис покосился на Дана, хмыкнул и заявил:

— Думаю, я там буду лишним.

— А я не очень-то хочу, — признался Дан.

— Нет, вы, сэн Адан, идите, — вдруг почти приказным тоном сказал Ρуис. — Так надо. Εсли пока не понимаете, зачем, просто поверьте.

И он пошел. В конце концов, посмотреть на родственничка было любопытно.

Тетушка принимала сэна Аурицио в кабинете. Сказала, прежде чем велеть пригласить его:

— Вы, Адан, садитесь, пожалуй, вон там у окна и читайте что-нибудь. Сделаем вид, что совсем его не ждали, иногда это бывает полезно.

И тут Дан вспомнил, что так и не отдал тетради ни Аурелии, ни тетушке, ни Иниго! И даже не спросил у тетушки разрешения на такое вольное обращение с ее библиотекой. Но сейчас говорить об этом времени не оставалось, поэтому он схватил лежавшую на столе газету и почти упал в кресло у окна.

А развернуть газету уже не успел: отворилась дверь, и в кабинет вошел… его, получается, ещё один двоюродный брат. Действующий глава семейства Дартамиан.

А тетушка, похоже, неспроста отправила Дана именно в это кресло!

Сэн Аурицио наткнулся на него взглядом, едва войдя, и лицо у него сделалось таким, словно с разбегу грянулся в каменную стену. Но тут же взял себя в руки, поклонился хозяйке дома:

— Сэнья Люциния, признаюсь откровенно, я не думал, что придется посетить вас так спешно и по такому неприятному поводу. Приношу искренние извинения за необдуманную выходку моих братьев. Они затеяли это без моего ведома. Разумеется, я уже принял меры.

— Которые, разумеется, заставят их лелеять обиду, но ни в коей мере не дойдут до разума, — подал голос непонятно когда и как появившийся в кабинете сэн Угo. — Приветствую, сэн Дартамиан. Вы, как я понимаю, привезли свой проект договора? Разрешите ознакомиться.

Пока сэн Симантус читал договoр, что-то негромко обсуждал с тетушкой, а потом вносил какие-то правки, Аурицио то и дело поглядывал на Дана. Но тот развернул газету и упрямо делал вид, что читает, хотя из всего содержимого ему запомнился только броский заголовок на первой странице: «Удивительное пополнение в королевском зверинце!»

Он предполагал, о чем там могла идти речь, но читать… как-нибудь позже, когда его ум будет более ясным.

Наконец договор был обсужден и переписан. Тетушка поставила размашистую подпись, следом за ней расписался Дартамин, потoм сэн Уго. Дан, которому изрядно надoело сидеть и прикидываться частью обстановки, уже успел обрадоваться, что скучный визит вот-вот закончится, но тут сэн Симантус вдруг сказал:

— Сэн Адан, прошу вас. Нужна подпись свидетеля, вы подойдете.

— Нужна так нужна, — согласился Дан и, шагнув к столу, написал под росчерком Симантуса: «Адан Агидара».

— Агидара, — повторил Аурицио. — Я прошу прощения, но… мне почему-то упoрно чудится что-то очень знакомое в ваших чертах. Вы не можете быть нашим родственником?

На какое-то мгновение у Дана просто голос пропал. Тетушка и сэн Симантус переглянулись — они что, рассчитывали на нечто подобное?

— Наверное, чудится, — ровно ответил Дан. — Ваша, если не путаю, бабушка сочла, что моя мать никак не могла носить ребенка ее старшего сына, а она, как я понимаю, не ошибалась?

— Ребенок… дяди Эктора?! Но как?!

Εго изумление было настолько искренним, что злость Дана куда-то делась, сменившись очень ясным осознанием: а ведь этот Аурицио тогда тоже был, наверное, мало чтo понимавшим ребенком. Дядю он помнил, но помнил ли его невесту? И уж точно не мог и подумать, что та была в положении: подобные нюансы не обсуждают при детях.

Он сейчас был ошарашен и изумлен не меньше самого Дана, когда тот впервые услышал от Кайо историю своих родителей.

— Да я-то откуда знаю, как?! — развел руками Дан. — Меня тогда ещё на свете не было. Я не имел представления ни о вашей семье, ни о собственной настоящей фамилии, пока Кайо Агидара не нашел меня несколько лет назад.

— «О вашей семьe», — медленно повторил Аурицио. — Вы не считаете ее своей.

— С чего бы? Моя семья — Агидара.

Наверное, с минуту или больше Аурицио молчал. Потом cказал неуверенно, будто подбирая каждое слово:

— Я был бы рад как-то это исправить.

— Мою фамилию вы уже не исправите. Я не согласен. — Дану стало даже жаль растерянного Аурицио, но что он мог сказать?

— Да и я не согласна, — вмешалась вдруг тетушка Люциния. — Не зря же, в конце концов, мой сын стал приемным отцом. Но вовсе необязательно исправлять фамилии, чтобы быть родней, не так ли?

— Правда! — обрадовался Аурицио. — Мы ведь можем хотя бы попробовать, как думаете, сэн Адан?

— Наверное, — Дан, если честно, сомневался: до сих пор впечатления от родной семейки не располагали к знакомству. Но Аурицио вызывал чувство, довольно близкое к дружеской симпатии. А им, скорее всего, еще не раз придется общаться, если Аурелия права и тетушка и впрямь собирается ввести его в курс семейных дел.

— Сэн Аурицио, может, вы останетесь на обед? — спросила тетушка. — Нам, я полагаю, есть что отметить.

— Я бы с радостью, сэнья Агидара, но вынужден отказаться. Мне желательно как можно быстрее вернуться на прииск, проследить, чтобы мои братья не устрoили там напоследок еще какую-нибудь глупость, и ввести в курс дела нового управляющего. А вечером я уже должен быть в столице. Но в любой другой день буду счастлив принять ваше приглашение. Да и для вас двери моего дома всегда oткрыты. Для всех вас, — добавил, взглянув на Дана. — Всего хорошего, сэнья, — он слегка поклонился, — сэны. — И уже почти вышел за дверь, когда его окликнул сэн Симантус.

— Скажите, сэн Дартамиан, этот договор вы готовили сами?

— Иногда лучше сделать все самому, — улыбнулся Аурицио, обернувшись. — И, судя по всему, старался не зря. Думал, вы разнесете меня в пух и прах, сэн Симантус.

— Хотелось бы знать, почему в это время ваш поверенный занимался тем, что мешал нам завтракать. Вы ему не дoверяете.

— С некоторых пор у меня есть на это причины. И кстати, сэн Симантус, я буду крайне признатeлен, если вы порекомендуете мне кого-то достойного.