Сестры по-прежнему жили вместе, но не могли быть более разными.

Моя мать была уравновешенной, обладательницей докторской степени, бывшим профессором, которая посвятила свою жизнь тому, чтобы вырастить меня таким, каким меня ожидало видеть общество.

Успешным. Ухоженным. Безупречно воспитанным человеком.

Селеста, однако, была трижды разведенной, бездетной певицей, которая нечасто наведывалась в Китай, чтобы выступить, заработать денег и оттрахать нового бойфренда в стране восходящего солнца.

Она вдыхала больше заговоров, чем книг, считала торговые центры продолжением своего шкафа и заботилась о том, что думают о ней другие, чуть меньше, чем о координации цветов.

Айи разорвала фотографию и отбросила остатки за спину.

— Слишком похожа на любовницу Тао.

Тао — только одно имя — и Селеста были китайскими Сонни и Шер, только сверхсексуальными.

Когда-то газеты превозносили Селесту Айи как самую провокационную и противоречивую певицу страны. Она поместила эти статьи в рамку, как будто ими можно было гордиться.

Затем она застала Тао в джакузи с тремя женщинами. Через два месяца он превратился из второго мужа во второго бывшего мужа.

Теперь они просто терпели друг друга на публике, достаточно долго для случайных концертов или фотосессий.

Айи постучала по фотографии длинным накрашенным ногтем.

— А как насчет этой?

Мама вздрогнула в своем модном костюме.

— Ни в коем случае. Ее отец попал в тюрьму за налоговые махинации. Теперь ее семья живет в крошечном, обветшалом доме в Маклейне, который едва набирает 1,3 миллиона. Весь район подал петицию в городскую администрацию, чтобы его снесли.

Бедность ее не беспокоила.

А вот проблемы, которые с ней связаны, — да.

Конечно, мама выхватила фотографию и выбросила ее в мусорную кучу.

— Я даже не знаю, что она здесь делает. Помни, Закари, ты наследуешь проблемы своих родственников, так что выбирай с умом.

Я зевнул, не обращая внимания на дюжину или около того сообщений, которыми Олли бомбардировал групповой чат.

— Похоже, решение проблемы в том, чтобы не иметь никаких родственников.

— А эта? — Айи указала на другую фотографию, прищурившись. — Она довольно симпатичная. Круглые глаза. Кожа цвета молочного стекла.

— Ты описываешь козу? — Я откинул теннисный мяч. Он отскочил от стола, упал на паркет, а затем на кофейный столик, где покатился, пока не накрыл Полароид. — Если подумать, то коза требует меньше ухода, чем жена. Продолжай.

Они меня проигнорировали.

Мамины губы искривились.

— Она красива, да, но она — влиятельный человек. — Она подчеркнула это слово кроличьими ушками. — Это не настоящая работа.

— Это вообще не работа, — вмешался я. — Это хобби, за которое тебе платят деньги, пока не изменится алгоритм и ты не потеряешь свое влияние.

Я абсолютно презирал социальные сети. Единственным плюсом в них было то, что они, казалось, еще на шаг приближали нас к концу цивилизации.

— О, вот эта — отличный вариант. — Мама взяла со стола еще один полароид и поднесла его к естественному свету, пробивающемуся сквозь шторы.

— Она врач. Невролог.

— В двадцать два года? — Я краем глаза наблюдал, как мама бежит ко мне с папкой. — Идеальный возраст для врача-невролога — пока ее мозг еще не полностью сформировался.

— Она твоя ровесница. — Мама проигнорировала это замечание, положив передо мной папку с биографическими данными. — Не идеальная, если ты хочешь четырех детей, а это, честно говоря, самый минимум.

Это не детский сад. Мне не нужен полный список детей, чтобы держаться на плаву.

Я открыл было рот, но тут же зажмурился, передумав говорить. Все, что было связано со смертью, вызывало у нее раздражение.

В то время как я онемел, боль стала пронзительной. И то и другое было неприятно, но только последнее вызывало головную боль.

Мама провела пальцем по губам.

— Однако она из хорошей семьи и активно ищет себе мужа. Я ее одобряю.

— Я тоже ее одобряю. — Селеста Айи проследовала к тележке с напитками и взяла себе двойной скотч со льдом. — Она должна знать хорошего пластического хирурга. Я уже давно хочу сделать мини-лифтинг. Все уже сделали, а я нет.

Горький смех застрял у меня в горле.

Как жестока была жизнь, что единственное, чего желал мне отец — жена, дети и счастье, — я ненавидел больше всего.

И все же.

И все же.

Я не мог подвести маму.

Когда отец ушел из жизни, он защитил меня от верной смерти. Если бы он не прикрыл меня своим телом, он был бы жив.

У мамы был бы муж, по которому она могла бы сохнуть.

Селеста Айи была бы свободна, чтобы найти себе четвертого мужа.

Мир функционировал бы так, как должен был.

Но он оставил нас. Не считая Айи, я был единственным живым родственником Сан Юйвэнь.

Всю свою жизнь я испытывал только одно человеческое чувство.

Чувство вины.

Вина за убийство отца.

Вина за то, что уничтожил мать.

Вина за то, что разрушил свою семью.

Отпустив его, я полностью отделился бы от своего вида. Я цеплялся за него как за доказательство того, что не являюсь полным психопатом.

Его груз приятно прижимался к моим костям, а удушающая боль напоминала, что я не совсем онемел.

— Вот она. — Мама поднесла полароид к моему лицу. Я уперся ногами в стол и наклонил голову, чтобы рассмотреть фотографию. — Ее зовут Эйлин.

Эйлин была объективно привлекательной.

Теплая улыбка. Красивая фигура. Все необходимые документы.

И все равно — она наскучила мне до смерти еще до того, как мы обменялись одним словом.

Я вернул маме фотографию, покачав головой.

— Слишком уж благородная.

Мой телефон зажужжал от очередного сообщения от Оливера. Я вздохнул, решив ответить на него, пока он не нашел способ обострить ситуацию.

Не дай Бог, если он тоже ворвется сюда.

Олли:

Ты уверен?

Олли:

Я знаю частного детектива, который в два счета вычислит твою маленькую аферистку.

Зак Сан:

Последний раз, когда я нанимал кого-то по твоей рекомендации, все закончилось тем, что фаллоимитатор незнакомца засорил скиммер моего бассейна.

Не стоит.

Я бы доверился Фрэнки Таунсенд, прежде чем доверять тому, кого ты порекомендуешь.

Олли:

Ай.

Непростой характер.

Олли:

Может, пора переспать?

Ромео Коста:

С кем-то, кроме руки.

Олли:

Его бедный член. Наверное, ложится спать с криком: "Помогите! Мой хозяин бьет меня каждую ночь".

Ромео Коста:

Безупречная грамматика. A+.

Мои уведомления прекратились.

Тем временем мама не прекращала болтать.

Она приложила фотографию к стеклянному краю сделанной на заказ рамки, в которой хранился оригинальный набросок Твомбли.

— Благородность — это плохо?

— Для человека с IQ около двухсот, полезное может быть скучным.

— Вообще-то она увлекается стрельбой из лука. — Мама прочистила горло. — И умеет готовить.

— Хирурги работают непостижимые часы. Она бы не подошла на роль матери.

— Я сказала невролог, а не нейрохирург. Если бы она была последней, я бы даже не спрашивала, прежде чем бронировать для тебя место для свадьбы. — Не получив улыбки, на которую рассчитывала, она вздохнула. — Кроме того, она планирует взять академический отпуск, прежде чем перейти на неполный рабочий день.

Я встал и зашагал по своему кабинету. Офис все меньше и меньше напоминал мое королевство с тех пор, как его посетила Осьминожка.

Ее запах витал в воздухе — апельсины, искусственные фрукты, дешевое мыло и намек на какое-то чистящее средство.

— Она никуда не годится, — прорычал я, устремив взгляд на незаконченную игру Го, которая насмешила меня больше, чем улыбка этой безымянной женщины.

— Она великолепна. — Мама тенью следовала за мной, пока Айи складывала оставшиеся фотографии и использовала их в качестве подставки. — Твой отец и ее отец были хорошими друзьями в колледже. Они познакомились в Цинхуа перед тем, как отец уехал в Оксфорд, чтобы получить степень магистра. Они были xué zhǎng и xué di". (пер. Сюэ Чжун Сюэ Ди)