Разговор длился и длился и никто из юношей, хотя они и подозревали, что судьба и начальство очень скоро опять раскидает их в разные стороны, не знали, что в этих разговорах они почти сумели угадать то, что их ждет.

А еще четверо друзей не заметили одной маленькой, почти незначительной детали. Они все были из разных стран, но начали говорить о себе, как о белоземельцах.

И не только они.

Разные осколки Белых земель медленно, незаметно, со скрипом и скрежетом, начали прирастать друг к другу.

Рождалась новая страна.

Рождалась Четвертая империя.

Шнееланд

Бранд. Королевский дворец

1 число месяца Служанки 1855 года

1

Карта, разложенная на столе, радовала глаз. Ранее разноцветная, как лоскутное одеяло в доме рачительной крестьянки, сейчас она стала однотонной, просторы Белых земель заливал голубой цвет.

Цвет союзников.

Почти исчезла серость колеблющихся, тех, кто не был противников Объединения, но и не склонялся в его пользу. Колеблющихся, как травяной ковер над болотной трясиной: попробуешь опереться — и исчезнешь навсегда, только чавкнет. Переговоры, уговоры, обещания, предложения — и каждый, с кем велись переговоры, в конце концов соглашался, что быть вместе, быть единой страной, быть Империей — лучше, чем стоять одному, глядя на то, как к тебе приближаются волки других империй. Не все, конечно, не все согласились. Пока еще не все. Остальная серость еще думает, надеясь отсидеться, как обезьяна на дереве из древней восточной легенды, наблюдавшая за схваткой двух тигров. Обезьяны редко думают и уж точно никогда не рассчитывают на то, что победивший тигр обратит на них внимание. А он обратит. Обязательно. И обязательно вспомнит о тех, кто ему помогал в схватке. И особенно — о тех, кто не помогал.

Правда, внушало некоторое сомнение самое большое голубое пятно. Королевство Орстон. Хотя согласие на Объединение от короля Максимиллиана III и получено, но… Своеобразие мышления Максимиллиана, называемое сторонниками «эксцентричностью», а противниками — «безумием», известно далеко за пределами Орстона. За ним нужен присмотр, нужен контроль. Который обеспечат шнееландские войска. Которые тоже не бесконечные. Проклятье. Некоторые союзники требуют больше войск, чем противники…

Красноты ярых противников Объединения и так было немного, а сейчас остались только три пятна. Великое герцогство Леденбергское. Самый сильный, самый яростный противник, суровые северные парни, чье государство существует уже тысячу лет. С ними нельзя силой, нельзя делать из них противников, которые будут считать новую власть злом и всячески ей сопротивляться. Никому ни в одном государстве не нужны партизанские войны, тайные общества, взрывы и выстрелы. С ними — только договариваться, только убеждать. И уже есть мысли о том, как их убедить… И вольные города Блюменберг, на севере, и Аргенторат, на западе. Там все просто: их бюргершафты, пусть формально и избираемые горожанами, но состоящие из золотых семей города, просто боятся за свои карманы. Пообещать им, что ничего не изменится — и они твои.

Зеленым цветом отмечены только три страны. Шнееланд, Зоннеталь и Зеебург. Те, в ком можно быть уверенным. Те, кто не подведут и не предадут. Друзья.

Самая главная победа последних месяцев — с карты полностью исчезла чернота. Чернота врага. Чернота Грюнвальда. Нет ее больше, как нет и самого Грюнвальда, распавшегося на части после революции. Эти самые части пока отмечены серым только потому, что никак не могут определиться, сколько же их, кому какие земли принадлежат и кем управляются. После этого жители новообъявленных государств будут рады присоединиться к кому угодно, лишь бы им за это пообещали спокойствие, сытость и защиту. Свобода, равенство и братство — вещи хорошие, вот только свобода не насыщает желудок, равенство не дает уверенности в том, что будет завтра, а братство не защищает от разбойников и грабителей. Бывший Грюнвальд войдет в состав белеземельской империи. Не весь, конечно. Гарка останется Гаркой, свободным, независимым государством. Хотя и поступали уже намеки от ее нынешних новоявленных правителей о том, что они готовы предложить свою армию на службу кому угодно — но нет. Гарки — это гарки. Не белоземельцы, чужой, пришлый народ. Они всегда будут восприниматься чужаками, а так как у них, в отличие от, например, фаранов, есть своя земля — всегда останется опасность сепаратизма. Они хотели свободы? Пусть живут свободными. Заодно послужат примером для тех, кто захочет независимости — как она выглядит, свобода.

Ах да, еще и Штир. Полуостров, отнятый у Фюнмарка, главное достоинство которого даже не в землях — в самом расположении полуострова, в возможности перекрыть Штирский пролив. Которая раньше была у Фюнмарка. А теперь ее у Фюнмарка нет. Зато у Шнееланда уже есть планы построить огромный форт, крепость на самом окончании полуострова, мыса Роквелле, чтобы пушки Шнееланда — а в Штальштадте уже склонились над листами бумаги конструкторы, которые обещают крупнокалиберных гигантов, способных перекрыть весь пролив — царили над ключом в Янтарное море.

Все это хорошо, но даже если все Белые земли зальет голубой цвет — это еще не станет причиной для того, чтобы назвать их едиными. Чем отличается толпа от отряда, картина от набора пятен, текст от кучки букв? Структурой. Связями. На карте их не видно, но Белые земли уже начинают потихоньку стягиваться воедино, сшитые стальными нитями железных дорог и таможенных договоров, торговых контрактов и военных гарнизонов.

Империя, прячущаяся под маской кучки раздробленных разномастных государств, потихоньку показывает свое лицо.

Известный Неизвестный, никому не знакомый настоящий правитель Шнееланда, собирающийся стать правителем все Белых земель, навис над столом, на котором лежала карта.

Здесь заседал совет. Не Тайный совет, который глупцы считают истинной властью в королевстве, хотя сегодняшний совет, безусловно, и был тайным, совет, которому не удосужились присвоить какое-нибудь название. Истинная власть не нуждается в красивых ярлыках пафосных наименований и цветной мишуре орденов и званий.

— С таможенным союзом все ясно, частностями займется айн Грауфогель…

Мэр Бранда коротко наклонил голову.

— Что с операцией «Открытое забрало»?

Министр земель айн Шелленберг, не вставая — ритуалам здесь было не место — произнес:

— Все прошло так, как и планировалось, сведения о наших стальных рыцарях ушли агентам Ренча.

— Именно те сведения, что и должны были уйти? — лениво осведомился Первый Маршал, думавший о чем-то своем. А может быть, представлявший, как стальные рыцари, которых он уже считал своими, врываются на поле боя, сея смерть и панику.

— Разумеется.

— Что с «Червем»?

— Червь прогрыз гору.

— Это я знаю, министр. Что дальше?

— Железная дорога еще не состыкована, возникает небольшая проблема с шириной колеи…

— Она решаема?

— Без сомнения.

— В таком случае — не пора ли нам запускать «Голденберг» и «Полюс»?

Известный Неизвестный обвел взглядом своих соратников.

Шнееланд

Бранд. Гостиница «Раубаль»

8 число месяца Монаха 1855 года

Дирижер

1

Недоумки. Кретины. Дегенераты. Отбросы общества. Ошибка господня.

Человек, сидевший в кресле, допил вино и с размаху бросил стакан в стену. Поморщившись как от мерзкого вкуса, так и от звука разлетевшегося стекла.

Что, что можно поручить этим рабочим, если в каждом из них мозгов — и на порцию гехирнброта не хватит! Что, что такого сложного он поручил?! Поднять восстание на заводах? Да с этим справляются рабочие вожаки, такие же грязные, тупые рабочие, как и те, кого они баламутят! А он, он отправил к ним Людвига, замечательного мальчика, умного, тонкого чувствующего… С ним практически не надо было работать, вкладывая в его светлую голову нужные мысли — он все понимал и так. И чем закончилось дело? Людвиг убит, восставшие расстреляны, вместо удара в сердце Леопольда — жалкий пшик, как у того неумехи-кузнеца из детской сказки. Хорошо еще, что он воспользовался своим собственным принципом «Не праздновать победу до самой победы» и не отправил Леопольду письмо с сообщением о том, кто нанес ему сокрушительный удар. Сокрушительный, ха, ха. Вот бы этот жалкий жирный вор посмеялся…