На них смотрело дуло черного револьвера.

— Стоять, — спокойной сказал Цайт.

Братья замерли. В шоке от самого вида оружия, а тем более — от осознания того, что оно находится в руках пленника. Неоднократно обысканного.

— Эээ… — прогудел Карп, качнувшись вперед. И замерев, глядя на револьвер, как змея на дудочку восточного фокусника.

— Ножи — на землю. Noz! — повелительно произнес Цайт, взмахнув своим оружием.

На истоптанный снег упали несколько ножей. Юноша посмотрел на них, перевел взгляд на застывших бородачей. Медленно поднял револьвер на уровень глаз, прищурился…

— Нет убивать, — буркнул Тит, в глазах которого стыла обида.

Преступник всегда обижается, получив отпор от жертвы. Или нет…? Скорее, обида Тита была в том, что они, по-своему, хорошо относились к пленнику и никак не заслужили смерти, которая смотрела на них черным глазом.

— Не убивать, — кивнул Цайт, — Бегите.

Стих хруст снега где-то за забором, юноша быстро подхватил один из ножей, тот самый, с рукоятью из оленьего рога, одним взмахом разрезал веревки на ногах и ввинтился в щель между досками.

Стрелять в спины братьям он, конечно же, не стал.

Во-первых, те и в самом деле отнеслись к нему хорошо.

А во-вторых — трудно застрелить кого-то из куска черного хлеба, вылепленного в форме пистолета и обугленного на пламени свечи.

Графство Кётнер-Гера

Окрестности Риттерзейского озера

5 число месяца Монаха 1855 года

Человек с множеством лиц

1

Правый берег реки нависал высоким откосом над плещущимися водами. По какой-то неизвестной причине берега рек в Белых землях всегда различались — один из них был обрывистым, второй — пологим. Отчего так происходило, никто не знал.

По крайней мере — никто из присутствовавших в помещении.

На правом берегу стоял замок. Вернее, когда-то это был, конечно, замок, в нем жил рыцарь, предок нынешних графов Кётнер — общий для обеих ветвей — а, может, и не предок, а просто родственник, представитель ветви рода, вымершей еще несколько сотен лет назад. Рыцарь этот занимался тем, что с башни своего замка высматривал плывущие по реке корабли, после чего факелами — ночью — или вымпелами — днем — подавался сигнал на противоположный берег и, из зарослей камышей выскальзывали узкие, проворные, как стая волков, суденышки, захватывавшие и грабившие неповоротливые и беззащитные купеческие лоханки… или не менее проворно разворачивающиеся и скрывающиеся в камышах, если купцы оказывались не такими уж беззащитными…

Давно это было, с тех пор логова речных пиратов разгромлены и разорены и превратились вот в такие вот живописные развалины. Впрочем, кое-какая жизнь в замке древнего речного разбойника еще теплилась, существовали какие-то владельцы, которые были бы рады сбагрить груду камней хоть кому-нибудь за любую приемлемую — с их точки зрения и бессовестно задранную с точки зрения любого другого человека — цену, а сейчас в замке обитал старик-смотритель, за небольшую мзду пускавший посмотреть на камни всех, у кого появлялось таковое желание.

Сегодня таких обнаружилось целых пятеро.

Упомянутая пятерка собралась в комнате на верхушке одной из башен. Символичным было бы, если бы это оказалась та самая башня, с которой подавались сигналы разбойничьей флотилии, но увы — жизни часто плевать на символизм, и лестницы в той самой башне давным-давно обрушились. Впрочем, из окон этой башни также хорошо просматривалась река, а большего от нее и не требовалось.

В конце концов, снова сыграть старинную роль башне нужно будет один раз.

Из окон смотрели на реку пятеро.

Мужчина лет сорока, с навсегда застывшим презрительным выражением лица, в старом флотском мундире без знаков различия. Капитан Карл айн Хутхорн. Бывший, его выгнали из Белого флота еще лет десять назад, но он до сих пор требует называть себя капитаном, и среди людей, продолжавших славные традиции речных братств, он известен как Капитан Бэр. А среди ученого люда — как доктор географии Хутхорн, описавший немало недостижимых для изучения рек земного шара. Да, как-то так это в нем сочеталось…

Три человека в матросской одежде, с грубыми красными лицами, при одном взгляде на которые хотелось побыстрее отдать им кошельки и ценности. Команда Капитана Бэра.

И пятый… Одетый в скромную городскую одежду, которую мог бы носить и небогатый — или же прижимистый — купец, и богатый — или же мотоватый — приказчик, и ученый, и дворянин средней руки… да кто угодно. Бэр даже не стал пытаться понять, кто это. Он платит, а там — пусть хоть рога в цилиндре прячет и хвост под фалдами.

— С острова я подам сигнал. Его увидят на том холме, репетят, и уж с холма его видите вы, — коротко повторял план действий Заказчик, — захватываете нужное судно, уводите его в пункт назначения.

Бэр мысленно усмехнулся. «Репетят», значит, то есть «повторяют». Так говорят военные. И руку ты, любезный, ставишь так, как будто все еще придерживаешь саблю, которой нет. Бывший — а может и нынешний — военный…

— Зачем уводить корабль? Не проще ли сразу перебросить груз на наш?

— Не проще. Груз будет спрятан. Спрятан очень хорошо. Настолько хорошо, что его не смогут обнаружить таможенники Белого флота. Так что корабль придется разбирать на части.

— А команда?

— А команду — за борт… или как там в таких случаях говорят в речных братствах?

— «За борт» — это если мертвыми. А если просто побросать и пусть плывут — это «в воду», — просветил один из команды Бэра.

Заказчик чуть сощурился:

— Значит, за борт.

2

В один из захудалых трактиров городка, что стоял неподалеку от реки, вошел человек. В скромной городской одежде. Неподалеку от входа в трактир остановился и, прислонившись к стене, забросил в рот порцию табака плечистый моряк, в котором можно было бы опознать одного из людей Капитана Бэра. Не то, чтобы речные пираты не доверяли своему нанимателю… Они никому не доверяли.

Как говорили древние эстцы, которые тоже не гнушались пиратства: «Praemonitus, praemunitus».

Моряк сплюнул бурую жвачку, достал складной нож и отрезал еще кусок от пачки табака. Он прождал еще долго, но наниматель так и не вышел из трактира. Он вообще оттуда не вышел.

Никогда.

3

Вернее, из трактира не вышел человек в скромной городской одежде, с аккуратными усиками и небольшой острой бородкой. Этот человек, войдя, стеснительно спросил у трактирщика, где у него… кхм… ну… вы понимаете…

В той самой «кхм, ну, вы понимаете» комнатке с дырой в полу, Заказчик исчез. Он постелил на дощатый пол лист газеты, поставил свой саквояж, отклеил бороду, усы, нос, снял парик, стер с лица грим, который мог бы подсказать понимающему человеку, что перед ним — кавалерист (но на загар Капитан Бэр внимания не обратил), после чего человек с неприметной внешностью ввернул в стену крохотный буравчик, повесил на него зеркальце, достал коробку с гримом и через несколько минут превратился в старого седого моряка, с кривыми зубами и шрамом на щеке, как две капли воды похожего на половину клиентов трактира.

Вот этот старик из трактира и вышел, бросив из-под кустистых бровей насмешливый взгляд на торчащего столбом моряка.

Казна Шнееланда, которую уже скоро повезут из Зеебурга на новопостроенном кораблике, стоит того, чтобы немного постараться, верно?

Беренд

Нахайск

5 число месяца Монаха 1855 года

Господин Койфман

Проклятье! Шлюхины дети! Соломину вам в глаз и щепку в ухо!

Господин Койфман от души размахнулся, чтобы хлопнуть дверью, но в последний момент все же ее придержал. Плохое настроение бесплатно, а ремонт штукатурки, если она, не приведи бог, отвалится, все-таки стоит денег.

Нет, ну это же надо! Так все было просто — и так просто все провалилось!