Все, что успел рассмотреть ан Шпигель — стоявшего за спиной майора, как жуткая тень из страшных сказок про призраков, человека. Того самого, которого секунду назад схватили на площади перед вокзалом.

Ирреальный страх успел кольнуть сердце суб-майора — непонятное всегда пугает — а больше ничего осознать заместителю командира полка и не удалось. Короткий, молниеносный удар в висок рукоятью ножа — и суб-майор осел на стуле.

Ан Гуллен с тоской проводил взглядом своего подчиненного. Вроде бы жив. Впрочем, окажись он мертв — майора это не особо бы расстроило. Тот факт, что для того, чтобы лишить офицера сознания, напавшему даже не пришлось отрывать неприятно острое лезвие от его, майоровой, шеи, расстраивал куда больше. Хоть на секунду, хоть бы на мгновение — а там бы мы посмотрели, кто лучше в ножички играет…

— Кто… ты…? — прохрипел ан Гуллен, уже зная ответ. Он не выжил бы в кепулианских джунглях, если бы не обладал поистине звериным чутьем, — Это ты, мальчишка? Пришел за своим мизинцем?

— Ага, — произнес холодный, как лед, как сталь, как ледяная сталь голос. Голос, в котором не чувствовалось никаких эмоций. Так, наверное, мог бы говорить механический человек из фантастических романов.

Из окна было видно подчиненных майора, которые радостно волокли к ресторану пойманную добычу. Не догадываясь, что добычей уже стал сам майор. Который стоял у самого окна, как в витрине, и вспоминал свои собственные слова о том, что сейчас от площади в окне видно только отражение рассветного неба.

— Как ты понял, — ан Гуллен смотрел на своих солдат, понимая, что они окажутся здесь буквально через минуту. К сожалению, чтобы перерезать горло — даже секунды будет много. Хватит и полсекунды. Майору кепулианских драгунов ли этого не знать…

— Ты охотник, майор, — произнес холодный голос, — ты привык охотиться, расставлять капканы, силки, засады… Ты и не подумал, что дичь может поставить засаду у твоего капкана. На ТЕБЯ.

— Подумал, — прошептал майор, жадно прислушиваясь к тому, что происходит за шторами. Нет, он не ожидал услышать никаких шагов, нет.

Его ребята умели ходить бесшумно.

— Я тоже подумал, — произнес голос.

Чуть вывернув голову, настолько, насколько позволяло острое лезвие, майор скосил глаза, глянув на шторы, закрывавшие выход из помещения. И чуть не завыл по-волчьи: из-за шторы глубокого вино-красного цвета, вытекала тонкая темная струйка. Такого же цвета.

Два солдата, которые должны были сидеть в зале и отреагировать, если в небольшой тамбур между общим залом и помещением, где сидели майор с замом, войдет кто-то посторонний. Не отреагировали. Не успели.

— Кто ты такой? — сейчас в голосе ан Гуллена чувствовался испуг. Ни один человек, который ходит по этой земле, не смог бы так быстро и бесшумно прикончить его ребят и подкрасться со спины к нему самому. Это не человек, это настоящий демон…

Голос промолчал. В дичайшем диссонансе с ситуацией в помещении звякнул колокольчик: раскрылась дверца механической доставки блюд. Прибыл заказ майора. Запахло жареной свининой по-фюнмаркски.

— Как ты догадался, что мы будем ловить тебя именно здесь, на вокзале?

Тянуть время, тянуть. Секунды, несколько секунд — и здесь будут его парни…

— Я не догадывался. Я просто хотел побыстрее уехать из вашей проклятой страны, чтобы предупредить своих о том, что вы раскрыли наши планы.

Что-то показалось странным в этих словах майору, что-то царапнуло его, как хлебная крошка в постели. Но ан Гуллену сейчас было не до крошек, он впервые за долгое время молился, чтобы ребята успели. И, кажется, суб-майор шевельнулся.

— Ты не успеешь. Я рассказал о твоих словах моему командованию. Планы поменялись. Уже завтра наши парни перейдут границу, чтобы схватить вашего хваленого фельдмаршала со спущенными штанами! Долина Миррея — наша! Ваши егеря ничего нам не сделают… а знаешь почему? Они сейчас слишком заняты. Заняты тем, что грызут друг другу глотки!

Ага! Ты дернулся! Значит, ты все же испытываешь чувства, проклятый мальчишка.

— Так что беги, беги изо всех сил! Ты не успеешь!

— Я побегу, — произнес ровный голос, — Я успею. Я успею предупредить.

— Тогда чего же ты не бежишь?

— Я ждал.

— Че…

Нож, уже успевший согреться от близости к коже майора, не шелохнулся. В спину ан Гуллена, командира кепулианских драгун, пробив его сердце, вошел узкий острый клинок второго ножа.

5

Вольф бесшумно опустил на пол мертвое тело, бросил быстрый взгляд на уже начинавшего приходить в себя, но еще неспособного шевелиться офицерика, судя по погонам, суб-майора, и повернулся к выходу.

Скоро здесь и вправду будут драгуны…

Ах, да.

Он шагнул к лежащему навзничь ан Гуллену, похлопал по карманам мундира и извлек из одного из них небольшую коробочку из темно-вишневого дерева, наверное, одного из тех, что растут в тропиках.

Щелкнула, открываясь, крышка.

Внутри, на черной бархатной тряпице, лежал мизинец.

— Это мое, — сказал Вольф мертвому майору и беззвучно вышел из кабинета.

6

— Он сказал… сказал… майор спросил… почему он не бежит?

Тело не слушалось ан Шпигеля, голова кружилась и болела так, как будто на шее суб-майора, по народному поверью, сидели два зеленых чертенка и лупили по ней сковородками, лицо было белым, как алебастр, зрачки стянулись в точки величиной с булавочную головку. Перед глазами плыло, звуки резко отдавались внутри черепа, мысли ворочались медленно, прямо как… как язык суб-майора, который тоже не слушался.

Ан Шпигель честно пытался сосредоточиться, но получалось плохо.

— Не бежит? — переспросило одно из цветных пятен, стоящих перед кроватью суб-майора.

— Не бежит, — тот обрадовался, что смог поймать и сформулировать хоть одну мысль.

— Кто не бежит? — брюзгливо спросило второе пятно, — О ком вообще речь? Кто напал на ан Гуллена?

— Мы, — уточнило третье пятно, неприятно-оранжевое, аж глаза резало, — перешли реку, чтобы захватить…

— А вот этого, — сказало первое пятно, — мы не слышали.

— Да, ваше превосходительство. Мы захватили в плен одного из шнееландских лазутчиков, перешедших реку с неизвестной целью.

— Захватили с неизвестной целью? — спросило брюзгливое пятно.

— Нет, захватили с известной целью. Узнать планы шнееландцев.

— Узнали?

— Да, ваше высокопревосходительство. Мы захватили… в смысле, нам повезло, и лазутчик оказался одним из офицеров. Командир тех егерей, которые находятся в долине реки Миррей под видом крестьян.

— Так, мне об этом не докладывали. Я знаю о группе егерей, которых мы планировали…

— Это ловушка. Пленный рассказал, собственно, подтвердил то, что мы подозревали, — доложило одно пятно другому, — малая численность сил в долине предназначена для того, чтобы мы атаковали небольшой группой, которая после нападения будет разгромлена отрядом егерей, размещенных в деревнях в долине под видом крестьян. Ловушка придумана драй Флиммерном…

— Старик еще жив?

— Жив и сейчас находится в долине Миррей. Видимо, он решил организовать свою последнюю победу.

— Но, благодаря вам и погибшему майору, его планы разрушены, я полагаю?

— Да, при условии, что наш пленный не успеет добраться до своего командира и не предупредит о том, что мы все узнали. Впрочем, даже если и успеет — это не поможет. Во-первых, драй Флиммерн попросту не успеет перебросить войска, рядом с долиной Миррей их сейчас нет. А во-вторых — сейчас егерям немножко не до сражений…

— О, вы имеете в виду того доктора?

— Совершенно верно. Когда силы оккупантов нашей долин слегка ослабнут — мы введет войска для защиты населения от зверств шнееландской солдатни. Зверства будут, вы же помните.

— Так, это я понял. Я не понял только одно — зачем майор потащил этого пленного в ресторан?!

7

День уже клонился к вечеру, уже давно отвезли в часовню убитого майора, пришел в себя, был допрошен и опять потерял сознание суб-майор ан Шпигель, которого перед этим стошнило прямо на сапоги генерала ан Кастера, оставшегося жутко недовольным этим фактом. Был допрошен бродяга, которого драгуны на вокзале приняли за беглого пленника. Как сообщил бродяга, к нему подошел какой-то мальчишка в городской одежде и предложил за небольшую плату нарядиться в мундир кепулианских драгун — со срезанными знаками различия, естественно — замотать руку тряпицей и в таком виде пройти внутрь вокзала. Для чего это все было нужно — бродяга не знал, что, впрочем, не спасло его от тюрьмы.