Люди на улицах — в западной одежде, котелки, шляпы, фраки, плащи, сюртуки… Много мундиров, уроки в школе на улице Серых крыс не особо вдавались в подробности жизни Беренда, поэтому Цайт даже не смог бы определить, военные это мундиры или гражданские. Впрочем, мундиры в Белых землях любили ничуть не меньше.

Проходил отряд солдат, с новенькими винтовками шнееландского образца, в высоких кепи, с блестящими эмблемами.

Изредка попадались люди с длинными бородами, которые отличались от одетых по-западному и выбритых, и делились на три группы: вальяжные толстяки в медвежьих шубах — встретив такого впервые, Цайт на секунду подумал, что видит гуляющего медведя — священники в длинных черных сюртуках, в отличие от белоземельских носившие на груди кресты, и крестьяне, в домотканой одежде, с мятыми цилиндрами на голове.

А вот, кстати, и искомая улица.

Цайт посмотрел на вывеску «Торговый дом К.Койфмана», на окружавший ее резной узор…

Хм. Любопытно.

6

Господин Койфман был невысоким щуплым мужчиной лет этак пятидесяти на вид, черные, как оливки, глаза, редкие серебряные нити седины в смоляных волосах, темная кожа лица, загар которого не исчез даже после зимы… в общем, господин Койфман выглядел как типичный фаран.

Коим и являлся.

— Wetshcher dobryj, — вежливо заулыбался он, привставая из-за стола, — Tshchem objazan?

— Добрый вечер, господин Койфман, — произнес Цайт по-фарански.

Лицо берендско-фаранского торговца дернулось, чуть исказилось, глаза сощурились, как иглами пронзая Цайта. В долю секунды были отмечены и золотистые волосы юноши и светлая кожа… и черные глаза…

— Вы хорошо говорите по-нашему… — медленно проговорил он на том же языке, — Господин из…

— Господин из. Рода Йозефа семья Гугит, старшая ветвь. Пэтэр.

— Старшая ветвь Гугитов… Гугитов… Лесс… — Койфман задумчиво постучал пальцами по столу, — Подожди-ка, ведь старшую ветвь…

— Да. Всех, кроме меня.

Койфман сел. Печально посмотрел на юношу:

— Кало Соххер, из западных Соххеров, рода Йозефа. Чем же помочь тебе, Пэтэр, мальчик… Пока поживешь у меня, Саррочка покажет тебе комнату, а работу… К чему испытываешь стремление?

— Нет-нет, господин Соххер, вы меня неправильно поняли! — Цайт поднял ладони, — Я благодарен вам за предложенную помощь, но я смог пережить гибель семьи и к вам сейчас по делу.

Он достал пакет бумаг:

— Мне нужно получить груз белой стали для Зеебурга.

Глаза Койфмана-Соххера округлились:

— Белой стали… Вы уверены?

— Абсолютно, — веско произнес Цайт с уверенностью, которой, если честно, не испытывал. Мало ли что могло измениться…

— А… — тут торговец увидел Отто, молчаливой тенью стоявшего у двери и уже заскучавшего от выслушивания непонятного разговора, — Всё, ты, похоже, не пошел по нехорошему пути подделки документов и кражи чужих грузов…

— Не верю, что вас смогла бы обмануть подделка, господин Соххер.

Оба фарана, молодой и старый, рассмеялись. Да, подсовывать подделку фарану — это смешная шутка.

— Но ведь ты, — Соххер погрозил юноше длинным острым пальцем, — не знал, что я фаран. Мог и попытаться.

— Нет, все честно и я действительно должен получить груз для Озерного рыцарства.

— Вы задержались.

— Высшие силы, как говорят ренчцы. Таможня зверствует, поэтому груз необходимо обработать перед отправкой.

— Подо что? — деловито осведомился торговец.

— Под штейн.

Торговец замер:

— Под штейн… Но ведь Готфрида сожгли двести лет назад, секрет считался утерянным…

— Считался.

— И тебе, мальчик, он известен? — руки старого Соххера явственно задрожали.

— Конечно. Нужно будет закупить несколько ингредиентов по списку…

Список даже был подготовлен. Из десяти позиций в нем четыре — не имели никакого отношения к переделке серебра и были включены в качестве ложного следа. Мешочек с еще одним уже лежал в кармане Цайта.

— Вы доверите мне секрет Готфрида? — теперь задрожал и голос торговца.

— Не совсем. Я сам смешаю составляющие в нужной пропорции. Это секретный рецепт нашей семьи, он не должен выходить из нее. Поэтому, господин Соххер, я надеюсь, что вы никому о нем не расскажете.

— Клянусь, мой мальчик, — серьезно сказал торговец, — Мы, фараны, не обманываем друг друга.

7

Людвиг Майер покрутил в руках кусок черного камня и бросил его в отсек угольной баржи:

— Я, конечно, не углежог, — он похлопал ладонями друг о друга, отряхивая, — и не шахтер тоже, но, будь я таможенником, я бы не отличил эти камни от угля… как эта мерзость отчищается?!

— Никак, — пожал плечами Цайт, — она въедается в кожу и остается на манер татуировок… шучу я, шучу! Растворитель у меня в рундуке

Шкипер уже явственно собирался вцепиться в горло юноше черными руками, впрочем, тоже в шутку.

— Это вам маленькая месть за «Я думал, ты знаешь».

— С тобой опасно иметь дело. Ты злопамятный.

— Нет, просто память хорошая.

Цайт испытывал мальчишеское желание показать Майеру язык, но все же не стал. В конце концов, он теперь не просто юнец, а младший сотник Черной сотни, торговый представитель Озерного рыцарства в Беренде, взрослый, серьезный человек с ответственной миссией…

— Я это и имел в виду, — хмыкнул шкипер, — от вас, с хорошей памятью, никогда не знаешь, чего ожидать…

Цайт показал язык и запрыгал по угольным кучам в сторону носа баржи.

8

Господин Койфман развернул бурную деятельность, в результате все имеющееся на его складах серебро было переплавлено в куски черного штейна буквально за сутки. За это время Майер сотоварищи успели найти баржу, закупить груз угля — вернее, выкупить втридорога, потому что лишнего угля в Нахайске не было — оставив один отсек под «особый» уголь, подогнать баржу к амбаркадеру, засыпать последний отсек штейном…

Несмотря на спешку, вышли они в обратный путь уже глубоко под вечер.

Солнце почти спряталось за чернеющими на горизонте Шварцвальдскими горами, на реке уже качались огоньки бакенов, мимо «Вертлявой Гретхен», тащащей за собой баржу, проплывали освещенные пароходы…

— Скоро будем дома, — Майер чиркнул спичкой о планшир и закурил трубку.

— Чуть меньше недели… — хмыкнул Цайт, облокотившийся о борт и задумчиво смотревший вперед, на то, как вода расступается перед форштевнем буксира.

— Дорога домой всегда короче, — философски вздохнул шкипер.

Они помолчали, глядя на гладь реки с цепочкой огоньков вдоль фарватера.

Уже стемнело, берега чернели смутными контурами, изредка расцветавшими кучками оранжевых искорок, там, где сгрудились деревенские дома. Смутным белым пятном виднелся вдалеке пароход, отражались в черной воде серпики обеих лун…

Тишина. Спокойствие. Благодать.

— Не нравится мне это все, — проговорил шкипер, — Чую какую-то пакость.

Душа Майера все время путешествия находилась не на месте, не зря он, в дополнение к своим матросам взял еще тройку головорезов, при виде которых сразу хотелось кошелек спрятать, а револьвер — достать. Да еще в тайниках буксира были спрятаны винтовки, шкипер планировал их достать чуть позже, ближе к границе, где власть Беренда уже кончалась, а власть Белых земель еще не начиналась.

От правого берега выдвинулась группка огоньков, яркий белый вверху, красный и желтый чуть ниже. Бортовые огни какого-то суденышка, вроде парового катера или такого же буксира, как «Гретхен».

Цайт насторожился.

Вместо того чтобы выходить на фарватер и отправляться по своим делам, судно явственно шло им наперерез.

Шкипер придавил пальцем табак в трубке, сунул ее в карман и выпрямился:

— Ганс, Отто!

Как бы вторя его словам коротко взмяукнула сирена неизвестного судна, мелькнул туда-сюда луч прожектора, уткнувшегося прямиком в «Гретхен».

— Сбавить скорость! — произнес жестяной голос, — Принять группу на борт! Речная полиция!