Конечно, во всех этих случаях такую реакционную политику в действительности проводили не «нации», а лишь буржуазные и мелкобуржуазные классы, которые в острейшем противоречии с собственными пролетарскими массами превращают «право на национальное самоопределение» в инструмент своей контрреволюционной классовой политики. Но — и тут мы подходим к самой сущности вопроса — именно в этом заключается утопический мелкобуржуазный характер этой националистической фразы, что она в суровой действительности классового общества, особенно во время предельно обострившихся противоречий, превращается просто в средство буржуазного классового господства. Большевики получили, нанеся огромный ущерб себе самим и революции, урок, что при господстве капитализма не может быть самоопределения «нации», что в классовом обществе каждый класс нации стремится «самоопределиться» по-своему, что для буржуазных классов интересы национальной свободы отодвигаются полностью на задний план интересами классового господства. Финская буржуазия и украинская мелкая буржуазия были целиком единодушны, предпочитая германский деспотизм национальной свободе, если последняя связана с опасностью «большевизма».

Надежда превратить эти реальные отношения классов в их противоположность посредством «народных голосований», вокруг которых всё вращалось в Бресте, вера, что большинство революционных народных масс выскажется за соединение с русской революцией, были, если на это всерьёз рассчитывали Ленин и Троцкий, непонятным оптимизмом. Если же это должно было стать лишь тактическим приёмом — рапирой в дуэли с германским деспотизмом, то это было опасной игрой с огнём. Даже и без германской военной оккупации пресловутое «народное голосование», если бы до него дошло дело в окраинных странах, при духовном настрое крестьянских масс и широких слоёв ещё индифферентных пролетариев, при реакционной устремлённости мелкой буржуазии и при тысячах средств воздействия буржуазии на голосование, по всей вероятности, повсюду дало бы результат, суливший большевикам мало радости. Ведь можно считать непреложным правилом, что господствующие классы знают, как не допустить подобные народные голосования по национальному вопросу, когда они приходятся им не ко двору, а если голосования всё же происходят, то знают, какими средствами и способами можно так повлиять на их результаты, чтобы мы не смогли установить социализм посредством народных голосований.

То, что вопрос о национальных устремлениях и особых тенденциях вообще оказался в центре революционных боёв, а Брестским миром был даже выдвинут на первый план и превращён в лозунг социалистической и революционной политики, вызвало замешательство в рядах социалистов и поколебало позиции пролетариата именно в окраинных странах. В Финляндии социалистический пролетариат, пока он вёл борьбу как часть единой российской революционной фаланги, уже добился господствующего положения: он обладал большинством в ландтаге, в армии, он обрёк буржуазию на полное бессилие и был хозяином положения в стране. Русская Украина была в начале века, ещё до изобретения глупостей «украинского национализма» с «карбованцами» и «универсалами», до конька Ленина о «самостийной Украине», цитаделью российского революционного движения. Оттуда, из Ростова и Одессы, из Донбасса уже в 1902–1904 гг. изливались первые потоки революционной лавы, которые зажгли весь Юг России, превратив его в море огня и подготовив взрыв 1905 г.; это же повторилось и в нынешней революции, для которой южнороссийский пролетариат поставил отборные войска пролетарской фаланги. Польша и Балтийские страны были в 1905 г. самыми мощными и надёжными очагами революции, в которых социалистический пролетариат играл господствующую роль.

Как же случилось, что во всех этих странах вдруг торжествует контрреволюция? Именно националистическое движение, оторвав [местный] пролетариат от России, парализовало его и выдало национальной буржуазии окраинных стран. Вместо того, чтобы как раз в духе чисто интернациональной классовой политики, которую большевики обычно проводили, стремиться к самому тесному сплочению революционных сил на всех просторах Российской империи, защищать зубами и когтями её целостность как территории революции, противопоставить — в качестве высшего завета политики — сплочённость и нераздельность пролетариев всех наций в сфере русской революции любым националистическим сепаратистским устремлениям, большевики, напротив, громкой националистической фразеологией о «праве наций на самоопределение вплоть до государственного отделения» дали буржуазии всех окраинных стран самый желательный, самый блестящий предлог, прямо-таки знамя для её контрреволюционных устремлений. Вместо того чтобы предостеречь пролетариев окраинных стран от любого сепаратизма как чисто буржуазной ловушки и в зародыше подавить сепаратистские стремления железной рукой, использование которой в этом случае соответствовало бы истинному смыслу и духу пролетарской диктатуры, они, напротив, вызвали своим лозунгом замешательство в [народных] массах всех окраинных стран и дали простор демагогии буржуазных классов. Таким содействием национализму они [большевики] сами вызвали, подготовили распад России и этим вложили в руку собственных врагов нож, который те намеревались вонзить в сердце русской революции.

…У нас имеются все основания, чтобы под этим углом зрения очень основательно рассмотреть политику большевиков. Очевидно, что фраза о самоопределении и всё национальное движение, которое представляет ныне величайшую опасность для международного социализма, обрели чрезвычайную силу именно в результате русской революции и брестских переговоров. Нам придётся ещё подробно заняться этой платформой. Трагическая судьба для русской революции этой фразеологии, в которой запутались и были до крови изранены шипами русские большевики, должна послужить предостерегающим примером международному пролетариату…

Днём ранее

Рональд Рейган — представляет собой политическую загадку, которая не была разгадана и спустя сорок лет после его президентства. Он принял страну с полуразрушенной экономикой и дестабилизированным, разуверившимся в себе обществом — а оставил мирового гиганта. Суперуспешное президентство Клинтона, когда США, например всего за один его срок приросли в экономике на сумму, равную экономике Японии (а всего за десять лет до этого говорили о том, что Япония станет мировой экономикой Љ 1) — это результат во многом тех решений и действий, которые были предприняты в годы президентства Рейгана. Именно тогда была обновлена связь США — Великобритания, и к слову именно тогда были заложены основы кризиса 2008 года, поскольку Лондон в качестве финансового центра предлагал то же что и Нью-Йорк, но без ограничений и контроля ФРС США. Сложно поверить, что всё это сделал очень немолодой и очень к слову нездоровый человек с образованием актёра. Но именно в восьмидесятые США перешли от промышленного производства в компьютерную эру, именно тогда встали на путь развития современные гиганты. И говорить о том, что Рейган не имеет к этому никакого отношения… как минимум глупо.

Восемьдесят шестой — последний год, когда президент был ещё дееспособен, и когда администрация не была фактически парализована делом Иран-Контрас. Собственно, это год когда афера и произошла — в январе президент, тогда лежавший в госпитале ВМФ по поводу операции по онкологии, подписал совершенно секретную директиву, а в октябре 1986 года сбили самолёт с грузом оружия для Контрас и начался собственно скандал, так как поставлять орудие Контрас было запрещено специальной резолюцией Конгресса США. Но уже тогда многими политическими делами заправляла так называемая «тройка». Её составляли глава администрации и возможный будущий госсекретарь Джеймс Бейкер, советник президента Эдвард Миз и заместитель главы администрации президента Джеффри Дивер. Все трое были соратниками Рейгана с ещё калифорнийских времён и по негласной договорённости за ними была внутренняя политика и взаимоотношения с Конгрессом, всегда непростые.