Игорь трудился у Зайдуллы, молчаливого типа с наколками на пальцах. Работа — помочь таскать, взвесить, присмотреть, чтобы не украли. Реализатором он пока не вставал — нельзя, несовершеннолетний. Плюс — вечером варят жирную мясную похлёбку для всех — хоть обожрись.

К нему постепенно привыкли и не удивлялись что еврей.

Как то раз Игорю — Зайдулла дал ему заказы разнести (была такая услуга для постоянных покупателей) и двадцатку вместо десятки. Он сел в трамвай, идущий через дамбу в новые районы, на одной из остановок ввалились несколько пацанов в характерной униформе группировщиков. Вальтовки[17] на всех, боты «прощай молодость» Понятно, что билеты никто не компостировал, взгляды всех — вдруг сошлись на Игоре

Тёплые! Теплоконтроль

— Какие люди…

Шпана моментально оказалась рядом, что удивительно — никто, в том числе мужчины — не осмеливались вмешаться

— Вам чего?

— Выйдем, побазарим?

— Нет.

Группировщики моментально окрысились

— Чо, борзый стал? Чо это у тебя в сумках?

— В сумках — не твоё. Хочешь — бери. Только потом не удивляйся, если на перо налетишь.

— Ты че, с…

— Стопэ!

Старший почувствовал неладное

— Ты чо, силу ощутил? За кого мотаешься?

…

— Я тебя спрашиваю.

— А спрашивать — право имеешь?

Старший — несмотря на свою наглость и отмороженность, блатные понятия не знал. Само употребление слова «спрашивать» было косяком, потому что спрашивать — имеет право не каждый. Умные люди, когда говорят с теми, кого не знают, говорят «интересуюсь». Во избежание. Само слово «спрашивать» удобный повод для предъявы, что сейчас, что потом. А кто привык вот так вот блатовать — при заезде в камеру мог такие проблемы с ходу огрести, что потом за весь срок не размотаешь.

— Интересуешься — подгребай завтра на Колхозный. Найдёшь Рудика или Старого. С ними и перетрёшь.

Группировщики не могли уйти просто так — но и старшак чуял, что дело там стрёмное. В конце концов, он ничего не нашёл лучшего как плюнуть на сумку

— Ещё увидимся. Пошли.

Зайдулла, услышав о проблемах, оскалился на все тридцать два. Больше половины зубов у него были заменены зэковскими железными коронками.

— Борзанули? Когда грозились прийти?

— Не грозились. Но может и придут.

— Придут — встретят.

На следующий день его окликнули

— Малой! — так его звали — заскочи в подсобку

Игорь, вытирая руки мешковиной — зашёл. Зайдулла сидел на старой колоде для рубки мяса и поигрывал ножом, а у дверей стояли ещё два здоровенных рубщика, и у одного из них был топор. Там было двое группировщиков, и вид у них был невесёлый

— Эти вчера в транспорте борзели?

Игорь кивнул

— Эти.

— Чо они делали? Товар отнять пытались?

— Нет, на сумку плюнули

— На сумку плюнули?

Зайдулла задумался

— Карманы выворачивайте.

…

— Чо, не слышите? Бегом! Кладите всё сюда

Группировщики вывернули карманы, нашлось тридцать рублей и ещё мелочью. Зайдулла забрал бумажки, мелочь оставил

— С незнакомыми людьми — назидательно сказал он — надо вести себя вежливо. К нему — он показал на Игоря — есть претензии?

Группировщики помотали головами

— Вы сказали. А ещё хвост поднимете — на собачий корм пустим. Всосали? Пошли вон отсюда. Бегом!

Слово «хвост» тоже было оскорблением — по понятиям хвост есть только у одного животного — петуха! Но этого мотальщики тоже не знали.

На следующий день — Игорь попёрся в речпорт. Тут кстати не просто так всё было — левое мясо в том числе по воде доставляли. Удобно — до колхозного километр с чем-то.

Доехав на «рогатом» до конечной, он ушёл в сторону, обогнул здание — и побежал. Если кто и смотрел, вопросов не было — он был тут не раз с Зайдуллой, рубщиком, левое мясо принимали. Вчера выпал первый снег — но к утру растаяло. Ноги в «красивых» кедах Кимры — промокли, но он не обращал внимания…

Дамба речпорта — выдавалась далеко в Волгу, у края — понуро стояли краны. Перемахнув через железку, он пролез в дыру в бетонном заборе — и замер.

Ага, есть…

Парень в войлочных ботинках и шапочке — группировшик, к гадалке не ходи. Появился следом, заметался — не понял, куда делся объект.

Помотавшись, он зачем-то рванул по берегу, в противоположную сторону…

Сплюнув, Игорь пошёл к огромным песчаным кучам…

Торопов ждал его за одной из них, на сей раз, он был на мотоцикле. Ява-350, мечта всей советской молодёжи…

— Чистый? — сразу спросил он

— Да, сорвался

— Садись…

Проскочив берегом, они выехали в то место, где река Казанка впадает в Волгу. Место было пустынное, справа — громыхал состав на Горький. Предзимняя Волга отливала свинцом, горестно кричала какая-то птица

— Точно хвост был?

— Да

— Значит, пробивают.

— Я вот чего спросить хочу.

…

— А Зайдулла он кто?

— Зайдулла… этим ты зря интересуешься. В розыск придёшь, тогда поговорим.

Но кое-что Торопов решил сказать

— Уголовный мир и мы, розыск — воюем далеко не всегда и не во всём. Думаешь, я не знаю, что Зайдулла левачит?

…

— Знаю. Но, по крайней мере, он к прошлому не вернётся, пока на этом месте. Мясом спекулировать всё же лучше чем карманы выворачивать под ножом. И спекулировать им всё равно будут. Но Зайдулла — он два срока отсидел, кое-что и понял в жизни. И теперь он к группировщикам, например, так же как и мы относится. По их понятиям — они беспредельщики, подрывают порядок. Любой — законный, воровской.

— То есть, получается… бандиты на нашей стороне, так что ли?

Торопов развёл руками

— В какой-то мере так и есть. Сложно поверить, но это так.

…

— Замалиев к тебе не приходил?

— Нет.

…

— Может мне к нему…

— Не смей!

…

— Он должен прийти к тебе. Не торопи события. И когда придёт — не показывай заинтересованности. Говорить должен он.

…

— Как родители?

Игорь сплюнул под ноги, научился у блатных

— Мать плохо. Но это и раньше так было. Отец… работает.

— Извини. Мы не можем им про тебя сказать, что ты работаешь с нами. Я ведь и права не имею тебя привлекать к работе, которую должен выполнять сам.

— Я понимаю.

Торопов чертыхнулся

— Ничего ты не понимаешь. Новиков против был твоего привлечения, всё под моё слово. Если что с тобой — и меня из органов.

— Кто такой этот Новиков?

— Генерал Казимир Новиков, министр. Несколько лет назад он разгромил самую опасную группировку города — Теплоконтроль. Он ещё когда-то простым опером работал — его поставили командовать комсомольскими дружинами. Ну, как командовать — командовать там было кому. Опекать, советовать как старший товарищ, от розыска. Но он больше сделал, начал комсомольцев учить, готовить к работе в розыске. Потом многие в розыск и ушли. Но мы остались комсомолом.

…

— Я на это надеюсь.

Через два дня, когда Игорь возвращался с работы домой — он увидел сидящего у подъезда на лавочке Рината Замалиева. Блатные научили его — ничего не пропускай, бей первым. Потому он подошёл и грубо спросил

— Чо надо?

— Присядь.

— Пешком постою.

Замалиев поднялся

— Слушай, пошли посидим. Угощаю…

В те благословенные — а может и проклятые это кому как — времена, ресторан, как и любое заведение общественного питания не было местом, куда люди заходят поесть. Советский человек в ресторанах не питался, если что перекусит в буфете и бегом, а так в ресторанах паслась определённая публика.

Для начала — тебя в ресторан не пустят. На входе швейцар, это либо бывший мент, либо рукопашник из крышующей группировки. В некоторые места пускали за деньги, а в некоторые — если ты из себя что-то представлял.