– Мы можем ехать, – сказала, не смотря на самого Владимира.

Мне уже хватило взгляда на него, чтобы увидеть до боли знакомые глаза. У меня такие же. Точь-в-точь. А вот в детстве я постоянно слышала от соседей, что на своих родителей я совсем не похожа. Русые волосы, светлые глаза и более смуглая кожа – полная противоположность темноволосых родителей со светлой кожей.

Теперь стала понятна холодность матери. И раскаяние отца. Только мотивы Данияра так и остались для меня тайной.

Довольно кивнув, Владимир мазнул взглядом по моему мучителю и решительно вывел нас из дома. Никто не препятствовал, разумеется. С гулко бьющимся сердцем я положила Миру на сидение, как меня резко притянул к себе Назар.

– Надеюсь, ты выполнишь условия, – сказал он, оттащив меня в сторону. – Судьба Данияра, твоих приемных родителей и дочери в твоих руках. Не глупи.

– Глупить не буду, – процедила я. – В этом не сомневайтесь. Но и вы должны выпустить Данияра взамен.

Назар ничего не ответил. Подошел Владимир и неожиданно – погладил меня по голове.

Зашипев от боли, я отшатнулась от него. На глаза навернулись слезы, и мужчина все понял. Понял, как долго меня избивали. В этот момент запястья оголились. Все точно стало понятно, Владимир не глуп.

Я не слышала, что Владимир говорил старику – занялась дочерью и самобичеванием. Правильно ли я поступаю? Ведь я несу ответственность не только за себя, но и за нашу с Данияром общую дочь. И единственную.

В машине Владимира было приготовлено место для Миры. Я сажусь рядом с ней, минуя пассажирское сидение. Владимир не настаивает, я настороженно поглядываю на его профиль, когда мы трогаемся. Следом за нами трогается еще несколько черных автомобилей – охрана Азацкого.

– Скажи мне: он тебя обижал?

– Вы и сами все видели, – отвечаю не раздумывая. – У него не получилось убить меня прошлой весной, и в этот раз он снова целился в голову.

– В первую очередь я отвезу тебя к врачу, – заботливо сказал… отец.

Я чуть качнула головой. Не вяжется. В моих воспоминаниях другие родители, другой папа.

Все время поглядывая на часы, Владимир все быстрее увозил нас от пыточного дома.

– Меня это напрягает, – говорю я.

– Что именно? – быстрым темпом спросил Владимир.

– Вы постоянно смотрите на часы. Вы торопитесь нас увезти.

Сердце начинает биться чаще. Значительно чаще. А ладони неожиданно потеют…

Мы успели уехать на пятьсот метров, не меньше.

Но взрыв все равно оглушил. Ошарашил. Обескуражил.

Подскочив на сидении, я оглянулась. Над домом, в котором меня мучили, поднялся густой черный туман.

– Что все это значит?! – выдыхаю, закрывая руками рот.

– Я уже терял ребенка, – поясняет мне Владимир. – Неделю назад я снова обрел его. Узнал, что есть дочь, которая страдает от рук ублюдка. Неужели ты думаешь, что я оставлю его в живых?

– Вы… убили его? – спрашиваю, оглушенная правдой.

Конечно, убил.

И спрашивать не нужно.

– Если не убил, то привел к состоянию овоща точно, – не скрыл Владимир.

Треть пути я молчу, не проронив ни слова. Знаю, что надо спрашивать, но язык будто к небу прилип. Хотелось закрыться в коконе. Но Владимир не дал.

– Малышка красивая. Ее зовут Мира? – спросил как ни в чем не бывало.

Я кивнула, подняв глаза. Владимир неприкрыто меня разглядывал, будто я для него – ценнейший алмаз.

– Куда мы едем? – спрашиваю тихо.

– У меня есть квартира в Петербурге, – отвечает Владимир. – Вообще я из Москвы, ты родилась там, как мне известно. Было бы здорово жить где-нибудь рядом, я бы смог навещать вас с Мирой. Понимаю, что ты шокирована, но я и сам узнал о тебе лишь недавно.

– Я пока не планирую в Москву, – решаю сообщить сразу. – Если вы думаете решать за меня все вопросы, то контакта не выйдет. У меня остались здесь дела.

Пальцы чуть подрагивают от волнения, но Владимир лишь кивает. Соглашается на мои условия.

– А та женщина на фотографии, почему она не поехала с вами?

– Настя, твоей матери не стало, когда тебе было три месяца, – огорошил Владимир.

– Поняла… – выдыхаю, ничего не чувствуя от этой информации. Я ведь ее совсем не знала.

– Так ты попала в детский приют, откуда тебя удочерили Виктория и Павел. Мне о тебе немного известно, благодаря Назару я узнал о твоем существовании.

Назару это выгодно – упечь меня к родному отцу. Уже сейчас чувствовалась, что Данияр не сможет управлять им так же, как управлял моими родителями. Вероятно, Данияр этого и боялся, Назар был прав.

– Получается, вы даже не любили ее? Ту женщину с фотографии… мою мать.

– У нас была короткая интрижка, не более. Я не знал о твоем рождении, Настя, но теперь я ей благодарен. Ее тоже звали Настей.

Мира сладко сопит, позволяя мне собраться с мыслями. У меня крутилось множество вопросов на языке.

– Вы ведь уже не молоды. Почему у вас больше нет детей?

– Был сын, но он погиб десять лет тому назад.

– Мне жаль…

– Думаю, у нас будет время узнать друг друга поближе. Вы с Мирой пока поживете у меня. Я помогу со всем. Единственной дочери невозможно не помочь.

Набравшись смелости, я решила спросить сразу:

– С Данияром тоже поможете?

– Тебе уже известно, что я не последний человек, но рисковать дочерью, которую нашел минуту назад, не планирую.

– Значит, не поможете…

Владимир на это ничего не ответил. Но ясно дал понять, что помогать не станет.

– Я ведь совсем ничего о тебе не знаю. Мне позвонили и сообщили, что у меня есть дочь. Двадцать два года. И внучка, месяц ей всего. Хочу увидеть их живыми, заберу и увезу. У Назара были связи и тут, и там, а я из криминала давно вышел. Без обид, Настя.

– Но ведь он уже мертв.

– Есть соглашения с другими людьми, Настя, – отвечают мне. – Я помогать Данияру не буду. Если он выберется, молодец. Если нет, о вас с Мирой теперь есть кому позаботиться.

Я отвела взгляд, но где-то глубоко внутри понимала: без помощи Данияр теперь не выкарабкается. Убив Назара, Владимир тем самым оставил Данияра в тюрьме.

Единственным человеком, который может оспорить обвинения, оставалась я. Тем временем машина Владимира увозила нас все дальше от места преступления, а нестерпимое желание взглянуть Данияру в глаза увеличивало обороты.

На подъезде к городу я сказала:

– Мне нужно увидеться с Данияром.

– Настя, – слегка качнул головой Владимир.

– Если вам можно доверять, то вы отвезете меня в тюрьму, в которой он находится. Я должна о многом его спросить, – произношу твердо, но уверенно.

– Прямо сейчас? – спрашивает недоверчиво.

Я задумалась.

Ждать не хотелось, сердце нестерпимо горело огнем от боли. На мои вопросы только он сможет ответить.

– Прямо сейчас, Владимир. Прошу.

Вижу, что Азацкий не горит желанием, но, тем не менее, резво сворачивает с шоссе и мчится по известному ему маршруту.

Когда машина Владимира тормозит у здания, где находится Данияр, мое сердце, напротив, ускоряется до немыслимых скоростей. Того и гляди – вылетит из груди, к черту лишив меня дыхания.

– Мы приехали, он здесь, – подтверждает мои догадки Владимир. – Ты уверена, что хочешь его видеть?

Не хочу.

Во мне говорили боль и горечь. И отвращение к нашему прошлому. Столько там было намешано – в этом самом прошлом – лучше бы не вспоминать.

Я прожила с Данияром две жизни. Одну – очень чистую. Ту, где он был моей первой любовью, стал первым мужчиной и у нас не было проблем кроме периодических вспышек ревности Данияра. Я еще училась тогда, и его собственническая натура была, казалось, единственным недостатком в этом мужчине. И еще я прожила с ним другую жизнь, грязную, где были другие люди. Мужчины, женщины, в этом грязном мире они все были против нас.

Что будет дальше – предстояло решить именно сейчас.

– Мне нужно, – выдыхаю я и решительно открываю автомобильную дверь. Я беру дочку на руки, но по факту не знаю, куда ее деть. Зайдя внутрь серого большого здания, я называю дежурному полицейскому фамилию Данияра и прошу свидание с мужем, после чего меня просят подождать.