Данияр возвращает меня к краю.

Подплывает и становится между моих ног.

Пульс нарастает, язык прилипает к небу. Не понимаю, как оказываюсь в воде, прижатой к бортику. Чтобы не утонуть, обвиваю ногами мужские бедра.

Дышать по-прежнему тяжело – губы Багрова на моей шее.

Перед глазами все плывет.

Так не должно быть.

И снова вспышка. Там поцелуй. Жадный, жестокий, сладкий. Не сразу осознаю, что это моя реальность.

Чужие губы меня целуют.

– Дыши, Насть, – приказ прямо в безвольные губы. – Не забывай дышать.

Дышу. В перерывах между тем, как его рот накрывает мой. В перерывах между ласками сильного языка. Тело по-прежнему ватное и лишенное силы, оно не сразу чувствует крепкие руки на себе.

Багров поглаживает грудь сквозь рубашку.

– Пожалуйста… – вырывается мольба. – Данияр, пожалуйста.

Данияр не слышит. Спускается руками к животу, задирает футболку и как голодный зверь добирается до обнаженной груди. Он придвинулся ближе, сильнее раздвинул бедра. Твердое желание уперлось в тонкую ткань белья.

Горячие слезы потекли по щекам прямо к губам. Поцелуи, перемешанные с солью, особенно горькие.

Все закончилось через секунду. Рот больше не мучили поцелуем. Грудь больше не чувствовала жадных, раздирающих душу прикосновений.

Багров отшатнулся. Помог выбраться из бассейна, укрыл полотенцем и вытер мое лицо.

– Извини, – скупо сказал он. Словно без всяких сожалений.

Он прижал меня к себе. Меня трясло. Уткнувшись в горячую шею, я закрыла глаза и почувствовала, как медленно теряю сознание.

Данияр схватил автомобильные ключи со стола и посмотрел на меня.

Молча.

Без слов.

Мои щеки покрылись красными пятнами, я почувствовала. Я вмиг вспомнила тот треклятый бассейн и все, что в нем произошло несколько недель назад. Одного Данияра ничего не смущало. Будто произошедшее между нами для него было приемлемо кроме того, что я ненадолго потеряла сознание. Помню, как пришла в себя уже в своей комнате и отчетливо увидела безумие в глазах Багрова. Безумие, поровну поделенное со страхом.

Неуютную паузу прервала мама:

– Данияр, спасибо вам, что встретили нас. Мы очень соскучились по дочке!

За эти недели я была рада только одному событию: вчера прилетели мои родители. Данияр сдержал свое обещание и заказал для них билеты. Я не знала, как буду расплачиваться за все.

Не выдержав на себе темного взгляда, я облизнула пересохшие губы и отвернулась. Я до сих пор ярко помнила слезы, жадные прикосновения и немые конечности, которыми не могла управлять. И картинки, которые яркими вспышками показывали мне другую меня.

Я чувствовала себя шлюхой.

Только с приездом родителей я впервые вышла в гостиную, до этого же старалась передвигаться по дому только в отсутствие Данияра.

– Я уехал, Настя, – сухо сказал Данияр, ничего не ответив моей маме. – Вернусь поздно, мой номер есть у тебя в телефоне. Можешь звонить в любое время.

Родителей он, конечно, встретил и привез, но в основном общение не клеилось – Данияр говорил с ними сухо, без тени улыбки, часто игнорировал. Папа тоже сидел как на иголках, изредка молчком поглядывая на Багрова.

– Хорошо, – ответила я.

Внимание Багрова вызвало жжение в области шеи. Я неловко провела пальцами по коже и дождалась, пока Данияр отведет взгляд.

– Хорошего дня, Данияр, – крикнула мама на прощание.

– И вам того же, Виктория.

Создавалось ощущение, что между Данияром и родителями что-то произошло.

О чем я непременно и спросила, когда Данияр уехал из дома.

– Мам, пап, а что вы с Данияром не поделили? Почему он с вами так разговаривает?

– Дочка, он просто переживает. На нем такая ответственность, деловой человек.

Мама лукавила.

Я задумчиво прокрутила обручальное кольцо на своем пальце. Мама говорила снять, мол, зачем я ношу. Она вообще не понимала, почему я так тоскую по мужу, ведь мы были знакомы всего ничего. Меньше полугода даже.

Я и сама не знала. Отвечала, что это первая любовь. Мама грустно усмехалась и переводила тему. Не верила мне.

– И все же вы что-то от меня скрываете…

– Я сварю себе кофе! – спохватился отец, поднимаясь с кресла. Все это выглядело на хорошо спланированный побег от неудобных вопросов. – Видел, у вас тут навороченная кофемашина!

Как только папа вышел за дверь, мама сразу приблизилась и прошептала:

– А я вообще бы тебе советовала к нему приглядеться. Хороший он мужчина. И нравишься ты ему.

– Мама, ты сошла с ума?

– Что вижу, то и говорю. И просто так чужих беременных женщин в дом не приводят. Да и не смотрят так… ну, ты видела его взгляд на себе.

– Дочка, подойди ко мне! – крикнул папа с кухни. – Как работает эта чертова машина?!

Я усмехнулась и поспешила к отцу. Он у меня гуманитарий, и в его возрасте вся механика ему дается с трудом. Папа уже тридцать лет преподавал в университете философию, а мама была заведующей кафедры.

– Я сделаю тебе кофе. Присаживайся, пап.

Папа кивнул. Через пять минут горячий терпкий кофе был на столе. Как он любит.

– Спасибо, дочка, – отец улыбнулся.

Вечерело, но Данияра все не было. Я была этому несказанно рада, а перед сном пригласила папу погулять во дворе. Мама в это время готовила ужин. Я не предлагала ей свою помощь, потому что мама бы снова завела разговор о том, что к Данияру нужно просто присмотреться. Она расхваливала Багрова, а я не могла это больше слушать. Сцены из бассейна не вылезали из головы, я никогда не чувствовала себя такой беспомощной.

Мы с папой тепло оделись, я повязала шарф на шею и надела теплую шапку. Мы неторопливо вышли во двор.

– Как у вас с мамой дела?

– Она много говорит, я ее слушаю. В университете расходимся по разным кабинетам. Ничего нового.

Я пригляделась к отцу и нахмурилась.

– Как будто бы ты не счастлив, пап.

Отец посмотрел за мою спину и спустя время сказал:

– Ты прости меня, дочка. Нас с мамой.

– За что? – я усмехнулась, качая головой. В отличие от мамы, папа у меня был мягкий и сентиментальный.

– Просто знай, что мы всегда желали для тебя только добра. А Данияр Багров нам никогда не нравился. Человек он жестокий, Настенька.

– Так говоришь, будто ты знал Данияра раньше, папа. Ты что-то знаешь о нем?

Отец остановился посередине дорожки, расчищенной от снега.

– Он нам никогда не нравился, – задумчиво повторил отец. – Вот только ты уж очень глубоко в его душе оказалась. Сейчас я понимаю, что не в наших силах изменить что-либо.

– Папа, я тебя не понимаю. Ты знал Данияра раньше?

Я вопросительно взглянула в серые глаза. Отец раскрыл рот, но сказать ничего не успел.

За спиной торопливо сминали снег, подбираясь к нам все ближе.

– Привет, Настя.

Услышав знакомый голос с хрипотцой, я повернулась. Данияр стоял с продуктами в руках.

– Здравствуй, – поздоровалась в ответ. – Данияр, здесь мой папа. Ты не хочешь с ним тоже поздороваться?

Я понимала, что не в моем положении было качать права, но за родителей было обидно. Багров с самого первого дня делал вид, что их не существует.

– Настя, не стоит... – отец замешкался.

Данияр перевел тяжелый взгляд на моего отца и коротко кивнул.

– Добрый вечер, Павел. Пойдем в дом, Настя. Холодает к ночи, – он протянул свободную руку ко мне, притягивая за локоть.

– Мы погуляем немного с папой, и я вернусь, – сказала в спешке.

– Не думаю, что это хорошая идея, – отрезал Багров. – На улице мороз. Пойдем в дом, Настя, поговорите позже.

– Да, Настя. Данияр прав.

Я с сомнением посмотрела на папу. Он понуро опустил взгляд и перетаптывался на одном месте. Папа нервничал, а это ему было категорически запрещено, у него сердце больное в его всего лишь пятьдесят.

Хорошо. Спрошу у папы обо всем в следующий раз, пообещала я себе.

Дома нас ждал вкусный ужин, мама наготовила и первое, и второе… Данияр молча поел и ушел в гостиную, ссылаясь на важный звонок.