– Весной. Я был в командировке. Вернулся, а ее нет.

Если смотреть широко, то это было не так давно. В мае этого года. Насте всего двадцать два, она клянчит и просит меня не уезжать, но у меня бизнес и вынужденная командировка. Был бы мальчиком, не поехал. Но она прекрасно понимала, с кем вступила в отношения. Романтики почти не было. А когда я вернулся из командировки, то ее дома не обнаружил. Вещей тоже.

– Через месяц брат играет свадьбу, – продолжил тяжело.

– Саша Багров? – уточняет друг.

Я кивнул.

– Меня пригласили. Прихожу, а там она. В белом платье. Ее отец к нему под руку ведет.

– Бредишь, – опешил Вяземский.

– Хотел бы, – ухмыльнулся. – Я тот ресторан вверх дном перевернул, Вадим. Ее платье в крови жениха было. Я его бы убил. Но меня оттащили. И ее бы убил. Но уже ментов пригнали. Ее от меня убрали. Спрятали.

– Ну а как ты понял, что она память потеряла? Нихрена не понимаю, Дан.

Я закрыл глаза.

Потер лицо, раскрывая рот. Говорить не мог, так и сидел с открытым ртом.

– Когда меня выпустили из следственного изолятора, я к ней сразу. А она глазами чужими на меня смотрит… да не хочу это вспоминать. Я натворил делов. Слава богу, она этого не помнит.

Я поднялся с места, сцеживая воздух зубами.

– На сегодня хватит. Проваливай, Вяземский. Я устал.

– Дан, я не знал всей этой заварушки.

Я плеснул виски в бокал и выпил залпом.

– Меня в день свадьбы дед остановил. За покушение на собственного брата посадить пытались. Дед отмазал. В ответ потребовал забыть о Насте. Иначе семь лет за решеткой. Я согласился. Ну а дальше ты знаешь, в сентябре брата не стало.

– Тебя потом не приплетали к его смерти? Может сейчас помощь нужна?

Вяземский вообще хороший друг. Острый на язык и прямолинейный, как сейчас, но помощь по делу предлагает. Просто бывают заскоки, исчезает иногда, интроверт дикий. А так нормальный парень.

– Думаешь, я от своего брата избавиться решил?

– Я же юрист. По делу спрашиваю, Дан. Ты знаешь, я добра тебе желаю.

В дверь осторожно постучали.

Настя.

Я чертыхнулся и в несколько шагов оказался у двери.

Жестом показываю другу заткнуться. Когда Настя не понимала происходящее, она могла подслушивать разговоры. Особенно когда ревновала.

На пороге стояла она. Наверняка слышала последние слова Вяземского. Хреново.

– Данияр, я не понимаю, как я здесь оказалась.

Такое бывает, родная. Мышечная память привела тебя к кабинету, ты помнишь, где он находится, а дальше – потеря ориентации. Врач говорил о подобном.

– Я просто знала, что ты здесь. И у меня много вопросов, Данияр, – Настя нахмурилась, внимательно меня разглядывая.

– Поговорим об этом позже, Настя.

– Откуда твой друг знает меня?

– Он ошибся. Обсудим это позже, у меня встреча.

Я взял ее за руку и подтолкнул обратно. Кабинет находился в отдалении, его просто так не найти. Она нашла. Даже с навороченной кофемашиной сегодня справилась. Помню, как Настя ругалась, когда я купил в дом эту кофемашину, она даже по инструкции не смогла сварить кофе.

Сегодня сварила. Не задумываясь.

– Я поеду, Дан. Не буду мешать, увидимся, – слился друг. Он это делал технично, как выяснилось.

– Не пропадай, – кивнул я, не спуская с Насти глаз.

– Чего замерла?

Я прищурился, наблюдая за Настей. Она проводила Вяземского странным взглядом, а потом посмотрела на меня. Я замечаю в ее руках портретную рамку. На ней дед и я изображены на открытии моего строительного бизнеса.

– Я нашла это в гостиной. Это ваш с Сашей дедушка? – протянула она мне рамку.

– Да. Назар Багров. Ты его знаешь, Настя.

Она кивнула. Знает. Как минимум на их свадьбе он был. Он же меня и оттаскивал от Насти.

– Я, кажется, вспомнила, где я могла видеть твоего друга.

– Вспомнила? – прищуриваюсь резко.

Если его вспомнила, то и меня должна. Но я в это уже не верю. Настя далеко от меня мыслями и душой.

– Кофе хочу. Поговорим на кухне? – резко переключается Настя.

Не дожидаясь от меня ответа, разворачивается в сторону кухни.

Не думая, блядь. Ни секунды. Будто все помнит, одного меня только вспоминать не хочет. А дом помнила хорошо. Потому что жила здесь со мной больше года. В моей постели жила. Историю творили. Я детей хотел, она говорила, что рано. Я ей время давал, чтобы закончила институт и сразу в декрет.

Жалею, что время давал.

Теперь я хочу лишь одного: собственноручно задушить того, кто сделал из моей женщину чужую. Сейчас, когда Настя в моем доме, можно сместить фокус на поиск смертников.

– Кофе вредно, – сказал я ей в спину.

Настя шла, покачивая бедрами.

Уже переоделась в шелковую пижаму. Выбрала самую закрытую… стеснялась меня, как в первые месяцы нашей жизни. Для меня это все пройденный этап, я ее всю видел, целиком знаю. Но тронуть пока не могу.

– Я люблю кофе. Саша варил мне по утрам.

Впиваюсь в собственные волосы. Рву их, чтобы почувствовать физическую боль.

Лучше бы ты молчала, Настенька.

Изнутри все выносит. Жжет, рвет на части. Она с другим была. Я мог бы давно забыть о ней. Выплеснул на ней эмоции и забыл. Ты и так знатно на ней отыгрался, Багров. Знатно унизил. Боли бездну целую устроил.

Нахрена она тебе нужна?

Задаю себе этот вопрос, пока Настя варит себе кофе. Можно было оставить ее в другой семье. Не встречаться в моменты ее ремиссии. Не трахать в те дни, когда она вспоминала меня. В дни, когда все было как прежде.

Самойлов, терапевт Насти, предупреждал, что у нее тяжелый случай. Редкая практика, болезнь почти не изучена. На время беременности мы не можем продолжить изучение пострадавшей части мозга.

– Они с твоим дедушкой знакомы.

– Что? – я нечетким взглядом уловил фигуру Насти.

– Я говорю, что Вяземский и твой дедушка Назар Багров знакомы.

– В этом нет ничего удивительного, Настя. Мы с Вяземским со школы, правда он еще мелким тогда был, и ты навряд ли видела их вместе, – я пожал плечами.

– Нет, ты не понял, – Настя сводит брови к переносице. – Я видела их вместе совсем недавно. Правда, не помню точно где. Мне просто сон в самолете приснился, когда мы летели.

– Сон? – перебиваю жестко.

– Звучит странно, согласна. Но там был твой дедушка и этот Вяземский. Но сон был очень реалистичным. Ты не веришь мне?

– Ты сказала, тебя кто-то ударил.

– Да, – задумывается, кусая губы. – Я не помню точно…

– Мне кажется, ты что-то путаешь, Настя. У моего деда нет общих интересов с Вяземским. Твой сон – это просто сон. Пей меньше кофе. Делай свежевыжатые соки, они полезнее.

Я указал Насте на соковыжималку.

Она посмотрела на меня исподлобья и только кивнула. Поникла, потому что я не поверил. Терапевт предупреждал меня, что она может что-то путать. Любой стресс и избыток информации может вернуть прогресс к регрессу.

– Как скажешь. Я могу воспользоваться ноутбуком в своей комнате?

– Конечно. Он твой.

– Я бы хотела найти работу, – увидев мой взгляд, осекается. – Дистанционно. Я же получила диплом переводчика.

– Я же сказал, я обеспечу жизнь тебе и малышу. Я бы не хотел, чтобы ты сейчас работала.

Настя напряженно молчала, сидя в удобном кресле. Ее любимое место на этой кухне – мягкое кресло за барной стойкой. Я обошел ее фигуру и встал за ее спиной. Кофе почти допила. От нее пахло карамельным латте.

– Я взял сегодня выходной. Могу показать дом.

– Хорошо, – тихое согласие.

Мой взгляд упирается в ее макушку. Шоколадные волосы были частично окрашены в рыжий на затылке.

– Ты красила волосы?

«Я не разрешал», – хотел сказать. Промолчал, стиснув зубы.

– Там ушел цвет. Пришлось покрасить, а я в этот раз цвет краски перепутала. До этого все идеально подходило, – Настя улыбнулась, полуобернувшись.

Я прикоснулся к окрашенной пряди волос. Рыжий отлив ей не шел.