Дыхание останавливается на миг, я впиваюсь ногтями в мужские крепкие плечи и испытываю веер болезненно-сладких эмоций. Погрузившись в меня почти до конца, Дан дает мне время. буквально секунды, чтобы насладиться тягучестью момента.

– Охуенно, Насть, – низкий шепот оглушает, возвращает в этот черный мир, заставляет сердце снова забиться.

Ругалась бы я матом, сказала бы то же самое.

С низким стоном Данияр возобновляет движения во мне, они становятся резче, глубже. В какой-то момент я теряю ориентир, и Дан подхватывает меня под обе руки и самовольна разводит бедра шире.

Я распахиваю глаза, попадая в черный-черный омут его глаз. Нахожу его губы, впиваюсь в шею, кусаю и следом – зализываю раны. Данияр, свирепа дыша, входит в меня до конца. И еще раз. И еще.

Я забывала Данияра. И вместе с тем забыла, как с ним хорошо.

Сладко.

Томительно.

Тягуче.

Грубо.

И по любви.

Наши самые первые ночи были именно такими и по любви. Сейчас все повторяется вновь и, кажется, именно это дает новый отсчет.

Тихие стоны становятся громче.

Погружения – размашистее, грубее.

С каждым новым толчком я отчетливо вспоминала наш прежний секс. Чему Данияр учил, как раскрепощал, как заставлял полюбить неизведанное.

Данияр был моим первым мужчиной и сегодня, овладевая мной на полупустой кухне, ясно давал понять, что будет последним.

– Еще, еще, – молила его в губы. – Напомни еще…

Я самостоятельно обвиваю его талию бедрами.

А его руки грубо обхватывают мое лицо и не отпускают, заставляя смотреть ему прямо в глаза. Скольжения его члена остро ощущались мной, готовя унести меня в мир тысячи звезд.

Капельки пота облепили его лоб и виски, а дыхание становилось низким, хрипловатым.

Эта ночь не закончится никогда.

– Ты моя, Насть, – факт сквозь стиснутые челюсти и тонну удовольствия.

Я не отвечаю. Кусаю губы, кусаю доступные участки мужского тела и пытаюсь остаться здесь, на этой кухне, а не сойти с ума от сладости вторжений.

В наказание за мое молчание Дан задвигался сильнее, быстрее, вдавливая меня в холодную стену и пронзая членом, словно доказывая – себе и мне – что право первого и последнего мужчины остается за ним. Я сдаюсь под его напором, ощущая, как тот самый болезненный тягучий комок разрывается во мне на миллиард кусочков и дарит долгожданную наполненность и всплеск забытых чувств.

Следом кончает Дан, и теплые вязкие капли частично попадают на мое тело и остаются во мне.

Я обмякаю в жестких объятиях.

Чувствуя мои намерения свалиться прямо здесь, Дан подхватывает меня и уносит в спальню. Мысленно надеюсь, что он не собирается повторять это еще раз, потому что в голове отчетливо трезвеет мысль, что мы перешли все рамки договоренностей, а Дан предупреждал меня, когда трахал у стены, что больше не отпустит.

Осознание произошедшего схоже с падением с высокой-высокой скалы прямо в жестокий океан.

Сначала ты предвкушаешь, как взберешься на гору, затем ловишь эйфорию от видов и чувств и следом – разбиваешься об острые волны. Я включаю воду погорячее и встаю под быстрые струи воды, пытаясь заглушить в себе мысли о неправильном решении переспать с собственным мужем.

Неправильным… Даже звучит абсурдно, но в нашей ситуации – ничего подобного.

Хотя в моменте, когда тело изнывало, это казалось самым верным и правильным решением.

А потом, когда Дан подхватил меня у стены и понес в спальню, целуя влажные виски и щеки, до меня медленно стала доходить реальность. Я сама нарушила все договоренности.

– Как же глупо, глупо, – твержу себе под нос, намыливая тело мужским гелем для душа. Женских предметов ухода в квартире, конечно, не было.

Как же глупо просить Данияра о месяце свободы и так скоро – его лишиться. Еще не встав на ноги. Не зацепившись за проекты, с которых Дан меня не дернет. Я успела сделать ничтожно мало.

Я не выхожу из душа минут пятнадцать. Или больше.

Я попросту не знаю, что делать дальше. С чего начинать разговор. Как себя вести. Мы далеко не подростки, чтобы избегать друг друга, но ситуация тоже не сладкая. Надо снова обозначить границы, но это же Данияр Багров… для него не существует границ.

Когда я принимаю решение выключать воду и выходить из душевой, дверь ванной тихо приоткрывается.

Он зашел в кабинку, не проронив ни слова, но и взгляда – было достаточно.

Запредельно достаточно.

– Нам надо поговорить, – выдаю быстрее, чем его руки притягивают меня к себе.

– Трахаемся мы лучше, чем говорим. – бросает хлестко.

Мы соприкасаемся голыми телами, и в голове повторно поселяется безрассудный туман. Не спрашивая разрешения, Дан подхватывает меня под ягодицы и за доли секунды вторгается в меня снова. Влажное, еще распаленное тело – позволяет.

Его член входит на всю глубину, вызывая дрожь во всем теле и наглухо забытые чувства.

Дан напоминает.

Напоминает размашисто.

Без остановки.

Словно наказывая меня… все еще наказывая меня за ту весну.

Не выдерживая его крепкий взгляд, я утыкаюсь губами в его напряженную шею и тяжело дышу, каждой клеточкой ощущая, как растягиваются мышцы под его пронизывающими толчками.

– Боже, – шепчу хрипло десятки раз и попутно кусаю шею, глуша в себе что-то большее.

Секса в душевой у нас никогда не было.

Я стеснялась.

Дан взял меня себе девственницей, но раскрепостить до совместного принятия душа не успел.

Сегодня он наверстывает все сполна.

– Кричи, – слышу низкий голос. – Нахрена сдерживаешься?

Потому что боюсь растерять остатки разума.

И еще думаю, что больше не смогу. Что уже лишилась всех сил. Оставила только немного для самобичеваний, но и те последние – Дан забирает, когда буквально вбивает меня членом в стены душевой и заставляет кончить.

Вобрав в себя воздух сквозь стиснутые зубы, Дан кончает следом и резко выходит из меня. Еще несколько минут стоит неподвижно, целуя меня в губы.

Внутри все сладко пульсирует. И немного – болезненно. Уверена, если Дан захочет еще, я буду бежать от него сломя ноги.

– Я не предохранялся. По привычке. Прости.

Коротко.

И без особого сожаления.

Дан всегда хотел много детей и в принципе не скрывал, что тянуть с этим не собирается.

– Не беспокойся, я предохраняюсь, – отвечаю ему сразу, как только могу.

Дан прищуривается.

Вспышка ревности. И куча вопросов. В перерывах он жадно меня целует, а теплая вода сглаживает возникший холодок.

– Я догадывалась, что ты повезешь меня к себе, – отвечаю ему спокойно.

Я слабо отвечаю ему на продолжительный поцелуй. На разговор, и правда, сил не остается. Дан своего добился. Из сладкого тумана выводит решительный голос:

– Позвони Азацкому, предупреди, что этой ночью домой не вернешься.

Хочу сказать, что не могу оставить Миру, но Дан в курсе, что перед своим уходом я вызвала няню. Я могу пробыть здесь еще несколько часов до рассвета.

Дан все знает.

– Хорошо…

– Умничка, – хвалит Данияр за послушность.

После ухода Данияра я снова берусь за мочалку, но в этот раз тру себя интенсивнее и быстрее, иначе после третьего раза я точно умру от истощения сил с непривычки.

Обмотавшись полотенцем, я нахожу на полке длинную белую футболку. Дан положил мне ее в качестве одежды для сна, рассчитывать на уход точно не приходилось.

Безумие.

Сдалась как девчонка! Или попыталась сохранить счастье как мудрая женщина. Надо решить, к какой категории себя отнести, но сначала нужно было оповестить Владимира, чтобы не ждал.

Во время звонка я жутко нервничаю, но Владимир, на удивление, ни о чем не спрашивает. Только интересуется, все ли со мной хорошо. Я уверенно отвечаю, что да. Он спокоен и наверняка понимает, что я уехала с мужем добровольно.

Данияр лежал в кровати, читая книгу под лампой теплого света. Я медленно присоединяюсь к нему, рассматривая спортивное, но чуть исхудавшее тело.