– Я давно хочу выйти на международную арену, – заявляет Азацкий. – Познакомиться с лидерами ресторанного бизнеса, слетать в несколько стран, но с иностранными языками у меня беда. Грех не попробовать сейчас, когда дочь отучилась на переводчика. Что скажешь?

Я задумалась, хотя у самой в животе бабочки затрепетали. Я буду работать, еще и по профессии.

Отказаться – невозможно.

– Конечно, – загорелась я. – Я не практиковалась, правда, уже месяца четыре, но все быстро вспомню.

– Я рад, что ты согласна, – сверкнул глазами Азацкий. – Улетим в Москву, изучишь мой бизнес изнутри и первым делом слетаем в Париж. Вместе с Мирой.

Я кивнула, и на протяжении всего ужина у меня не сползала улыбка с лица.

Буду работать. Буду независимой. Никто не причинит мне боль.

Я так думала, пока на следующий день Данияр не оказался на свободе. Его проблемы закончились. Кроме одной – я больше не готова, как прежде, подчиняться ему во всем.

Только ему, кажется, было все равно на мои установки.

Данияр вышел на нас буквально на следующий день, а когда я уверенно сказала, что мы летим в Москву для моей карьеры, он через дверь сказал, что мои мечты – это большая глупость.

– Открывай дверь, Настя. Нам нужно поговорить.

Я молчала, прижавшись лбом к холодной металлической двери.

– В конце концов, я хочу увидеть свою дочь. Открывай, я сказал.

Данияр не собирался уходить без меня, а разговор через дверь, разумеется, не клеился.

Я прислонилась спиной к двери.

В груди болезненно заныло: я не хотела ограничивать Миру в общении с отцом. Противоречия разрывали душу.

– Приходи позже, Данияр. Мы сейчас на эмоциях.

Я вздрогнула: по двери звонко ударили. Уверена, он приложился со всей силой и оставил отпечаток обручального кольца на входной двери.

– Я хочу тебя увидеть, Насть. Не надо так, – раздалось за дверью. – Я не виноват в той мясорубке. Я сам не хотел жить в этом аду.

Я до боли прикусываю губу, отшатываясь.

Не сомневаюсь: он не хотел. Но та весна очень нас поменяла. Данияра в особенности.

Пока сердце бьется навылет, за дверью постепенно завязывается конфликт. Не проходит и пяти секунд, как я слышу удары и бросаюсь к дверному глазку.

Кровь отливает от лица, когда я вижу, как Данияр замахивается и бьет Владимира в челюсть. Возможно, именно этого Данияр и добивался, но я все равно открываю дверь и выбегаю на лестничную площадку…

– Прекрати немедленно! – кричу в запале, набрасываясь на Данияра.

Тот будто не замечает меня, бьет Владимира еще и еще…

– Она. Моя. Жена.

Утробно. Тихо. Продолжая наносить удары.

Только чуть позже переключает на меня все свое внимание, и я резко отшатываюсь.

– Не подходи, – говорю решительно. – Слышишь меня?!

– Не слышу.

Сердце застучало сильнее, я медленно наблюдала за его приближением.

– Проспись, а потом поговорим, – нагрубила я.

– Я трезв, – спокойно отвечает Данияр, направляясь в мою сторону. Я несколько раз пожалела, что на этаже был пентхаус, и соседей здесь не имелось. – Когда этот биологический папаша заимел доверия больше, чем я?

– Когда? Когда ты ведешь себя неадекватно, – ответила без промедления. – Когда избиваешь дорогих мне людей и лжешь. Когда поднял на меня руку и нарочно скрыл это. Мне продолжать?

Я знала, что мне может аукнуться.

Но в то же время – я проверяла Данияра на прочность, чтобы понять, есть ли у нас будущее.

Если сейчас я получу по щеке – это станет началом конца. Дан показал мне, каким мужчина может быть в агрессии, а Владимир – каким мужчина может быть добрым. Разница была колоссальная, и я поняла, что вспыльчивость Данияра – не норма.

Данияр приблизился вплотную, и я услышала, как Владимир поднимается на ноги, вытирая кровь с разбитого носа.

– Ты много раз оправдывался тем, что не успел. Не успел сказать мне, что я больна. Что я беременна от тебя. Не успел сказать про отца. Я устала слушать твою ложь, Данияр.

Он не ударил.

Ничего не сделал, хотя был неимоверно зол. Я ведь не иду к нему по щелчку пальцев, что дико не нравилось моему мужу.

– Просто вернись ко мне, и все наладится, – обещает тихо и смотрит очень пристально. – Я не хочу искать тебя повсюду. Меня это нервирует.

– А меня успокаивает, Данияр. Я только прихожу в себя. И Владимир, которого ты избил, помогает мне в этом. Он – мой биологический отец. Бумаги подтверждают, мои родители тоже во всем сознались. Это не ложь, и я в это верю. Или ты даже к нему меня ревнуешь?

Я покачала головой и повернулась к Владимиру – тот, стиснув челюсти, смотрел на Данияра.

– Лучше возьми себя в руки, – заговорил Владимир. – У подъезда уже моя охрана, ты ее не заберешь. Хочешь говорить – так и быть, приглашу в квартиру.

Я посмотрела на Данияра, будто мысленно спрашивая: «Будешь ли говорить на чужой территории?».

Дан кивает сквозь зубы, и я первой захожу из подъезда в квартиру. В комнате, надрываясь, плачет Мира, я иду к ней и Данияр – следом.

– Я покормлю Миру. Останься здесь, ладно? – попросила я.

В кормлении не было ничего интимного, тем более что я не раз делила с Данияром постель, но сейчас между нами была слишком широкая пропасть. Я не хотела подпускать его очень близко.

Мира быстро успокаивается, и я выхожу на кухню вместе с ней на руках. Данияр, не спрашивая, забирает дочь из моих рук и несколько секунд смотрит на нее, не отрываясь…

Он ее любит. Очень.

– Владимир возил нас в поликлинику на плановый осмотр. Все хорошо, – поделилась я с Даном.

Через некоторое время отец забирает Миру, и мы с Даном одни остаемся на кухне. Я отворачиваюсь, делая вид, что увлечена завариванием чая. От кофе я отказалась на время и полностью перешла на чай.

– Узнаю тебя, – произносит он в спину.

– О чем ты?

– Именно такой ты и была, когда мы познакомились. Помнишь?

Я задумалась. Доставать далекие воспоминания из головы было тяжело, потому что то время нашей любви не закончилось хеппи эндом. А в это время я почти не верила – Данияр безумен по отношению ко мне, и я это понимала.

– Помню, – ответила ему, обернувшись.

– Нам было хорошо. Это ты тоже помнишь, – давил Данияр, находясь в нескольких сантиметрах от меня. Я каждым волоском чувствовала его тяжелое дыхание.

– Тогда я не знала тебя настоящего. Сейчас я даже не понимаю, был ли ты мне верен.

Как бы сильно я не хотела казаться холодной, голос все равно дрожит.

– Ты видео не можешь забыть, где я с другой? – усмехается Данияр жестко.

Ему смешно.

Мне – нет.

– Это моя бывшая. Вяземский слил видео.

– Зачем ты его снимал? – пытливо смотрю в его глаза и очень хочу поверить.

– Домашнее видео. Я предложил, она согласилась. Это было года три назад.

Я тяжело вздыхаю и отворачиваюсь. Данияр раскрывал в себе новые грани, которые я должна была либо принять, либо…

Он Миру точно не отдаст. Если за моей спиной стоял Владимир, то с дочерью все становилось намного сложнее.

– Я не хотел, чтобы ты вспоминала день свадьбы, – признается жестоко. – Только в этом я лгал. Это не повод делить ребенка.

Чувствую, как каменеет тело. Губы, шея, спина. Ноги становятся ватными и не держат, поэтому хватаюсь за столешницу.

– Не надо так, Данияр. Любые методы, только не Мира. Слышишь?

– Давай по-хорошему, Настя.

По-хорошему.

Тихое предупреждение в спину.

Оно заставляет меня повернуться и посмотреть Дану в глаза. В них – тьма. И желание вернуть нас любой ценой.

– Хочу поговорить с тобой наедине, – произносит Данияр, глядя мне прямо в глаза. – Без Владимира.

Я понимаю, что это невозможно, но Данияр был настроен решительно. Немного подумав, я выбираю нейтральное место – заведение недалеко от дома. Владимир обещал сводить нас туда перед Москвой, потому что в этом ресторане работает его хороший знакомый шеф-повар и он очень вкусно готовит.