– Что там за материалы?

– Мне неизвестно. Но вы, должно быть, знаете, чем Назар Багров может вам угрожать.

Я устало потираю лицо. Серость камеры усиливает ощущение безнадежности, но сдаваться я не намерен. Настя тоже давала обещание не сдаваться. Значит, дела в порядке.

– Вы должны рассказать мне все, что имеет на вас Назар Багров, – поясняет юрист. – Так я буду понимать, на какой яд нам нужно искать противоядие.

Адвокат говорит дело, я понимаю. Доверие к нему тоже есть почти как к Шаху. Только в некоторых вещах я не могу сознаться самому себе, не говоря уже о чужих.

– Мне известно, что произошло на свадьбе. С этим мы можем работать, даже если Назар подаст материалы к делу об убийстве вашего брата и добавит еще одну статью, как грозится. Понимаете ли, как только ваша жена даст показания по двум предъявленным статьям, покушение не будет иметь под собой силы. Зачем вам было убивать Александра Багрова в то время, как в машине помимо него находилась женщина с вашим ребенком? Это абсурд. Тест на отцовство сотрет это дело в порошок.

Я понимал.

Только Настю на судах видеть не хотел.

– Возможно, есть еще какие-либо компрометирующие вас материалы? – спустя время уточняет адвокат.

Есть.

Есть одно видео. Вспоминать о нем я не хотел. Тяжело вспоминать ее крики и собственную ярость. Все это смешано в одну единую грязь, о которой Настя не помнила.

Если велю их сюда привести – видео всплывет.

Девочке, которая ничего не помнит, жизнь покажется адом.

– То есть без моей жены ты свою работу выполнить не сможешь? – спрашиваю сквозь зубы.

Адвокат тушуется. Конечно, ему уплачено и с лихвой. Он больше моего хочет выиграть это дело.

– Я знаю вашу ситуацию, господин Данияр и, разумеется, нацелен на результат. Если вы вернете жену и ребенка из укрытия, мы обеспечим их защитой, после чего вскоре вы будете на свободе. Ваша жена – ваше алиби, на данном этапе она нам необходима. К тому же, где гарантии, что Назар не доберется до нее раньше? Ведь если такое случится, то помочь вам будет очень тяжело. Я буду ждать вашего решения, господин Данияр.

Я кивнул, а на следующий день озвучил свое решение. Только в ответ от адвоката я услышал, что в месте, где я прятал жену и дочь, их не обнаружили.

– Что вы сказали? – уточнил я сквозь зубы.

– Дом был пуст. Ни вашей жены, ни дочери мы в нем не обнаружили, господин Данияр.

Настя

До меня доносятся крики. Хриплые, молящие крики.

Кажется, мои.

Я зову на помощь много раз, но, судя по тишине вокруг, на помощь мне никто не приходит. И я по-прежнему кричу.

Глаза открываются с трудом, а крики пробиваются сквозь шум в ушах. Странно, но реальность не совпадает со звуками – ведь мой рот намертво закрыт, а визги и плач продолжаются. Откуда они?

Распахнув глаза, чувствую, как усиливается сердцебиение. И боль в руках чувствую. На запястьях. На голове. Везде чувствую, словно меня избивали, как минимум, двое суток.

Я замечаю собственные босые ноги. И ту же одежду, в которой помню себя в последний раз. Я лежу, привязанная к какой-то голой кушетке.

Глаза медленно находят причину раздражения. Это телевизор. Он такой яркий и громкий, что смотреть на него, конечно, невмоготу. Но постепенно глаза привыкают.

– Отпусти, отпусти!

Мой голос.

Но я молчу. Странно.

Вскоре понимаю: голос доносится из телевизора. В нем показывают меня и высокого мужчину. Он стоит спиной, и я не вижу его лица. Вижу только свое – испуганное такое…

Я стою перед мужчиной в кремовой сорочке и пытаюсь высвободиться из его оков. Жутко сильная рука крепко сжимает мое запястье, как и веревка сейчас. Такое чувство, что я смотрю кино в формате 3д.

– Ты шлюха, Настя.

Я замираю, тяжело дыша.

Голос до боли знаком. Пока не понимаю, кому он принадлежит. Но знаком, это точно.

– А вы – душевно больной человек! Я вас вижу второй раз в жизни, вы точно псих!

Я вскрикиваю в следующий момент.

Мужчина хватает меня за локоть, едва не ломая мне руку. Или ломая. Я так кричу от боли, что, наверное, мне действительно сломали руку.

– Помогите! Помогите!

Мой голос обрывается. Жесткая рука фиксирует шею, а второй рукой он хватает меня за волосы. Нарочито ласково.

– Ты притворяешься, блядь?! Ты притворяешься, сука?!

Я задыхаюсь.

Задыхаюсь не от видео. Не от боли и не от жутких слов незнакомца.

А потому что вдруг понимаю: я помню тот день.

Я закрываю глаза, а у меня это видео в голове прокручивается. Прямо внутри, перед глазами. И мужчина, стоящий спиной, теперь оказывается прямо передо мной.

Любимый Данияр.

Первый мужчина. Первая любовь. Первый сексуальный опыт и первая – боль.

Он сломал мне руку. Не в начале видео. Он сломал мне ее позже. Мне было ужасно больно, я вспомнила.

– Хорошо играешь, шлюха. Сначала со мной, потом с моим братом, – выплевывал он. – Решила уже, у кого член больше?

Я тогда не понимала ничего. Я же не помнила, кто этот человек для меня. Сейчас я проживала тот день по-новому, сейчас я все помнила.

Из телевизора все еще играет звук. Но мои глаза плотно закрыты.

Я пытаюсь вырваться из захвата разозленного Данияра, но это заведомо провальная идея. Он говорит мне много гадостей, а я думаю, что это все неоправданно. Что я этого не достойна.

Я изо всех сил звала на помощь, но тогда дом был пуст. Саша лежал на больничной койке, его кости только начинали срастаться после избиения Данияром

Данияр спрашивал, у кого член больше, а я не знала, у кого. Саша много месяцев заново ходить учился, так ему досталось на свадьбе от своего брата.

– Я сейчас вызову полицию! – кричу, испытывая дикий страх.

Боль была всюду: кожа головы горела огнем, плечо побаливало, на шее отметины. Казалось, что Багров порвет меня на части – такой он злой был.

– Ты больная, Насть? Или меня за идиота держишь? Или забыла уже все нахрен от влюбленности?

– Я вас не помню! Отпустите, я сказала! Вы больной!..

– Не помнишь? – отчего-то тихо уточняет Данияр.

Мне бы насторожиться, задергаться, спастись…

– Не помню, конечно! – заорала я в гневе.

– Давай я помогу вспомнить. Сразу вспомнишь, – усмехнулся он мне в губы.

И бросил на кровать.

Мне бы дернуться.

Но руки после долгого захвата отходили будто парализованные. Получив свободу, плечо прострелила адская боль. А уже когда смогла двинуться, то поняла, что платье на мне порвано.

Зверем порвано.

Я охаю – сильным рывком с меня срывают нижнее белье. Поясницу и позвоночник обжигает рвущаяся ткань. По обнаженному телу скользит холодок.

Я подскакиваю с кровати и пытаюсь сбежать.

Я открываю глаза, упираясь в телевизор. В этот момент на экране мелькает тяжелая рука, она опускается на мое лицо. Пощечина. Это Данияр. Мой Данияр, злясь на побег, ударяет меня. Когда мы летели в Петербург, в самолете мне приснился сон. Пощечина снилась. Мне снился тот день, теперь я это понимаю.

Не знаю, как жить с этими воспоминаниями. Мой рот закрыт, но отчего-то будто заново проживает тот день. Я падаю на пол, а Данияр, ставя меня на колени…

Берет меня в рот.

Картинка останавливается на самом грязном моменте. Пауза. В стороне раздаются шаги, и я вспоминаю, что связана и не знаю, где нахожусь. В комнате белые стены и лишь телевизор. В телевизоре я стою на коленях с членом Данияра во рту.

– Прекрасный кадр, не правда ли?

Я закрываю глаза, и слезы скатываются по виску. Назар Багров. Острая боль пронзает макушку – я вспоминаю удар. Первый был весной прошлого года. Сегодня я получила второй и снова – выжила.

– Мой внук слабо контролирует себя в ярости. Ты довела его тогда изрядно, выйдя замуж за другого.

Этого другого мне подсунул сам же Назар, когда понял, что я ничего не помню и мной можно воспользоваться. Я получила удар по голове. Он рассчитывал на быструю смерть, запихнул меня в машину и повез на кладбище. Я тогда без чувств была, я в тот день получила видео, где Данияр трахает другую. Помню, как собрала вещи и решила съехать от Данияра. Я знала, что мы поговорим. Обязательно поговорим. Но съехать надо было, иначе бы он не выпустил из дома, а я уже была заведомо уверена в его измене.