— Черт. — Я провел рукой по волосам. — Женщина. Что, черт возьми, ты со мной делаешь?

Она повела плечом.

— Я не знаю.

— Это был риторический вопрос.

— Ой. — Она прикусила нижнюю губу, и все, о чем я мог думать, это о том, что последним мужчиной, который целовал ее, был не я.

К черту этого мудака. Я потянулся вперед, схватив ее за хлопковый воротник рубашки, и притянул к себе.

Милли ахнула и пошатнулась, но прежде, чем она потеряла равновесие, я заключил ее в объятия и прижался губами к ее губам.

Я собирался стереть поцелуй Адриана. Я собирался стереть все воспоминания, о тех, кто ее целовал, пока единственным целующим ее мужчиной не останусь только я.

Мой язык скользнул между ее зубами, чтобы попробовать ее сладость. Милли. Моя Милли. И сегодня ночью она будет в моей постели.

Быстрым движением я поднял ее на ноги, отступая назад, пока мы не оказались за дверью. Затем я захлопнул ее ногой, прежде чем развернуть нас, направляясь через темный дом к своей спальне.

Милли оторвала свой рот, ее глаза метались за мое плечо, пока я шел.

— Подожди, — прошептала она. — Что насчет Джоуи?

— Она спит. — Я продолжал идти, крепко держа ее.

О том, что делать с Джоуи я буду беспокоится завтра. Но больше не буду держаться на расстоянии. Больше не буду держаться подальше от Милли. Больше не позволю другому гребаному мужчине целовать ее на моем футбольном стадионе.

Больше нет.

— Поцелуй меня, — приказал я.

Она все еще смотрела мне через плечо.

Поэтому я остановился и подождал.

— Поцелуй меня, Милли.

— Но…

— Не спорь со мной. И даже не думай уходить. Ты останешься здесь на всю ночь.

— Блин. — Она закатила глаза. — Ты злой.

— Другой мужчина поцеловал тебя сегодня. Черт возьми, да, я злой.

Ее взгляд смягчился.

— Мне жаль.

— Тогда поцелуй меня.

— Хорошо, — прошептала она, нежно прижимаясь губами к уголку моего рта.

Это был милый поцелуй.

— Я не хочу милый поцелуй, Миллс. Мы собираемся трахаться. Жестко. После будет мило. Но прямо сейчас? Я. Хочу. Настоящий. Гребаный. Поцелуй.

Это заняло у нее мгновение, затем она прижалась своими губами к моим, ее руки погрузились в мои волосы и сильно дернули за корни.

Мой язык погрузился в ее рот, переплетаясь с ее языком и скользя глубоко. Мой член набух, отчаянно желая погрузиться в ее тело.

Мы добрались до спальни, и я закрыл нас внутри, щелкнув замком. Затем шагнул к кровати, отрывая свой рот от губ Милли, чтобы бросить ее на кровать.

Она отскочила, мгновенно садясь, чтобы снять с себя одежду.

Я завел руку за голову, сдергивая футболку. Следующими были мои шорты и боксеры.

К тому времени, как я разделся, Милли все еще снимала штаны, поэтому я сжал свой член в кулаке и несколько раз погладил его, пока она не осталась обнаженной. Когда она, наконец, подняла глаза, она увидела, что я делаю. Если бы свет был включен, я бы, без сомнения, увидел, как вспыхнули ее щеки.

— Раздвинь, — приказал я, продолжая поглаживать. — Я хочу тебя видеть.

По одной ноге за раз она обнажила свою киску, позволив коленям раздвинуться. Розовая. Идеальная. И чертовски мокрая.

— Ты нужна мне, детка. — Я с трудом сглотнул, опуская член, пока не кончил слишком рано. Затем я уперся коленом в кровать, двигаясь между ее бедер.

Она расслабилась на спине, принимая вес моей груди, когда мои бедра легли в колыбель ее бедер. Затем я просунул руку между нами, проведя пальцем по ее щели и заработав шипение.

— Форд. Трахни меня.

Я выровнялся и вошел в нее.

Черт возьми.

Милли сжалась, ее стон заполнил комнату. Ее ноги раздвинулись шире, а тело уже дрожало.

Жестко и быстро. Сначала мы снимем напряжение. Поэтому, я вышел, затем снова вошел внутрь, делая в точности, как обещал. Я трахал ее. Жестко. Я двигал бедрами, мои глаза закрылись, когда ее внутренние стенки затрепетали вокруг моей длины.

— О боже, Форд. — Ее ногти впились в мои плечи, боль усиливала удовольствие.

— Еще раз. Произнеси мое имя еще раз.

У нее перехватило дыхание.

— Форд.

Чертовски верно. Я буду целовать ее, боготворить ее, и когда с ее губ будет срываться имя, оно будет только моим.

Я двигался быстрее, толчок за толчком, доводя ее до грани. Ее стоны смешивались с моими стонами и звуком соприкосновения наших тел. В ней было слишком хорошо. У меня не было шансов продержаться дольше.

— Кончай, Милли, — приказал я, входя глубоко и потирая основанием члена ее клитор. Этого было достаточно.

Ее спина выгнулась над матрасом, она начала извиваться подо мной, ее руки сжимали простыни, когда она запульсировала вокруг меня.

Это крепкое сжатие вызвало мое собственное освобождение, и я излился в нее, мой разум, мое тело были полностью поглощены Милли. Это женщина настолько совершенна, что, должно быть, была создана для меня.

Наши тела были липкими от пота, а дыхание стало затрудненным.

Я отодвинулся от Милли, перекатился на спину и притянул ее к себе на грудь, где бешено колотилось мое сердце.

— Все еще сердишься? — поддразнила она.

Я усмехнулся.

— Зависит от обстоятельств. Ты еще будешь спорить со мной?

— Я почти не спорила.

— Это значит «да».

Она хихикнула, расслабляясь, чтобы поцеловать волосы на моей груди.

— Хорошая игра сегодня, тренер.

— Ты поэтому пришла? Чтобы сказать мне, как прошла игра?

— Нет. — Она приподнялась на локте. — Ты обещал мне оргазмы за каждую победу.

Я наклонился, покусывая мочку ее уха, а моя рука скользнула к ее заднице.

— Кажется и правда, обещал.

Глава 26

Милли

— Подожди. — Форд потянулся ко мне, прежде чем я успела ускользнуть, его рука схватила мою.

— Форд, — прошептала я. — Мне нужно идти.

— Еще раз. — Он притянул меня ближе, его губы приникли к моим.

Я не сопротивлялась. Я никогда этого не делала. Вместо этого я позволяла ему целовать меня снова и снова, тепло его губ прогоняло холодный утренний воздух.

Я приподнялась на цыпочки, погружаясь в его объятия, когда его язык погладил мой.

У нас был месяц таких прощаний. Месяц поздних ночей, когда я приезжала к нему домой и забиралась в его постель. Месяц поклонения его телу и позволения ему делать то же самое с моим. Месяц будильников в четыре утра, чтобы я могла выйти из дома до того, как проснется Джоуи.

Один месяц секретов.

Вспышка фар разлучила нас. Сосед, вставший рано, проехал мимо, и я распустила волосы, закрывая лицо.

Знакомая хмурость омрачила красивое лицо Форда.

— Я устал скрываться, Миллс. Мы не можем делать это вечно, детка. — Он заправил прядь волос мне за ухо, когда наше дыхание окутало нас.

— Знаю. — Я грустно улыбнулась ему. — Я не знаю, что делать.

Он придвинулся ближе, его босые пальцы оказались рядом с моими.

— Я тоже.

Вчера, в перерыве между пятничными дневными совещаниями, я потратила час на изучение кадровой политики департамента. Я прочитала документ о запрете отношений не менее двадцати раз — он оказался на удивление коротким, учитывая, что он был проклятием моего существования. В двух словах, отношения между сотрудниками спортивного департамента были строго запрещены.

— Давай просто переживем этот сезон, — сказала я. Еще месяц, может быть, два, если команда хорошо выступит в плей-офф.

Форд глубоко вздохнул, его лоб прижался к моему.

— Ладно. Но я хочу рассказать Джоуи сегодня после игры. Мы можем скрывать это на работе, но я устал прятаться в собственном доме.

Я напряглась и отстранилась.

— Может быть, нам стоит подождать.

— Почему?

Потому что, что, если ты снова уйдешь?

— Эм… потому что. — Теперь я говорила, как моя мать. В детстве, всякий раз, когда она хотела, чтобы я что-то сделала, но слишком торопилась объяснить свои доводы, или веской причины вообще не было, она отвечала на мои «почему» «потому что».