– О да, верная собачка, по первому свисту приносящая тапочки хозяину.

– Точно, пусть и очень грубо, – усмехнулась, но, вспомнив разговор на балконе, которому невольной стала свидетельницей, добавила: – Только вот хозяин тоже любит своего пса и всё готов отдать, лишь бы тот был счастлив.

Измагард запрокинул голову и вгляделся в звёздное небо. Без извечных очков, растрёпанный и замёрзший стал будто совсем другим человеком – более искренним и более несчастным. Глубоко вздохнул и выдохнул, не глядя достал пачку сигарет.

– Будешь?

– Я же пай-девочка.

– Одобряю. Тоже хочу завязать с этой гадостью да срываюсь постоянно. Зажжёшь?

Элина уставилась на кончик сигареты, затем на свои ладони, и помотала головой.

– Я бы себе не доверяла, – даже если и получится, то контролировать пламя – что-то на безумно сложном для неё уровне.

– А стоило бы, – и достал из потайного кармашка металлическую зажигалку. – Будем уподобляться неключам. Хотя так посмотри, невелика ведь разница.

– О, вот теперь верю, что пьян.

Он лающе рассмеялся и, чиркнув пару раз, с удовольствием затянулся.

– Представляю, какая скучная была бы наша жизнь. Такая же как у них. Они ведь и не знают, для чего живут. Полная свобода, да толку? Очень уж легко потеряться. А тут обратись к Богам с просьбой, и они как один скажут: «Живи, чтобы продолжать наш путь, защищать мир от нечистых».

– В этом твой смысл жизни? Думаю, Аделина не оценила бы. Да и Аврелий тоже. У них много планов.

– Мы тоже меняемся. Неключи словно не думают дважды, бегут вперёд – в этом их прогресс. Нас же заставляют цепляться за традиции, за прошлое. Ещё сто лет назад стоило задуматься: «туда ли движется наш корабль?» И пока родители твердят о делах Рода и преумножении сил, мы просто хотим жить, творить и любить… Почему эти люди без сил и благословения Богов понимают больше нашего? Почему они увереннее нас? Почему учатся пониманию, терпению, принятию себя и других? Почему могут любить того, кого хотят, а не того, кого надо?

Элина не могла прикусить себе язык. Ей редко открывалась прекрасная сторона того мира, который так воспевал Измагард. Цветущая поляна посреди пепелища – вот как выглядели вольнодумцы.

– Потому что они борются? На той стороне не лучше, чем здесь. Есть плохие и хорошие, понимающие и не очень. Я тебя уверяю, некоторым не помешали бы наставления Скопы. Но они не дают себя заткнуть. Им страшно потерять дорогих и близких, но ещё страшнее потерять самих себя. Предать.

– Общественное благо или эгоизм?

– Разумный эгоизм, – наставила палец. – Чем слушал Григория Марковича? Нет в мире чёрного и белого. Есть то, что нам нравится и что не нравится. Нужно найти пересечение.

– Если бы всё было так просто. Завидую я тебе. Ничего не держит, никто не указывает как себя вести и во что одеваться.

Элина нервно хихикнула.

– Я как в клетке здесь. Мне ведь нельзя даже вернуться домой. Что Кирилл, что Дима…Именно эта тоска съела их без остатка.

Сигарета улетела в один из сугробов. Измагард вновь припечатал искренним обезоруживающим взглядом.

– Почему они так тебя волнуют? Я помню эту твою речь…Ты и не заметила похоже, но стала врагом номер один на время. Не в бровь, а в глаз попала нам. «Что она знает, кем себя возомнила? Мы ничего не могли сделать»

Щёки разгорячились. Стыд да и только. Значит, её обсуждали и ого-го как.

– Я тогда, наверно, была не в себе. Но как можно спокойно идти дальше, когда человек, с которым ты общался, которого каждый день видел, вдруг умирает. Что хуже, умирает сам, из-за того, что не вынес одиночества. Ненависти. Я знаю, проще винить других, и я винила вас. Все видели, что происходит с Кириллом, но пустили на самотёк. «Сам должен справиться». И я не лучше. Лезла во что не следовало.

– В этом, значит, твой смысл жизни? Помогать другим себе во вред? Aliis inserviendo consumor?

– Наверно. Не знаю. Поменьше общайся с Каллистом, – тот постоянно сыпал латынью, не хуже всяких философов. – А твой тогда в чём же смысл?

Пожав плечами, он не скрывал пустую улыбку:

– Думаю, мы похожи. Только сердце своё отдаю я тем, кого люблю, а не каждому встречному.

– Знаешь…

– Твою мать!

Измагард резко подскочил и наспех попытался закинуть Каллиста себе за спину. Только толку от этого было мало. Их уже заметили, и жёлтый свет лампы больно ударил по глазам. Надо же было так заговориться. Как не увидели Смотрителя, летавшего по академии огромным светлячком?

– Ну нет, только не снова, – простонали где-то над ухом, – Ещё прошлый раз не отработанный.

Элина поднялась и вышла вперёд, загораживая Измагарда собой. Знала, что может как-то повлиять. Белая маска покачнулась, и руки в массивных перчатках так и не вынули из-за пазухи «книгу бедокуров», как называли учителя журнал с красными пометками.

– Привет, эм. Не злись, пожалуйста, мы правда провинились, но, может, дашь одну маленькую крошечную поблажку? Первый и последний раз!

Тот не шевелился. Слышались лишь шумные вздохи. Хороший знак. Значит, всё-таки слушал и задумался.

– Да, я знаю, что правила важны, их нельзя нарушать, но понимаешь… Сегодня был просто самый ужасный день на свете! А Измагард, он мой друг, он решил поддержать хоть как-то, и поэтому всё ещё здесь, а не в тёплой постели. Разве не достойный поступок? За такое и наказывать странно! – и использовала последнее, самое главное оружие: – Пожалуйста! Я тогда обещаю сделать ещё еловых мышек и достать фундука для Зузу!

Смотритель засмеялся, и Элина тоже улыбнулась. Сработало. Она подала мизинец. Так закреплялись самые важные нерушимые клятвы. Огромные краги взяли её ладонь в свою, и до ушей донеслось вкрадчивое:

– Так и быть, Вьюрка.

Элина неверяще распахнула глаза, а когда нашлась, что ответить, того и след простыл – ушёл к тренировочным полям. Серьёзно?! Всё это время он мог говорить?

– Это что сейчас такое было? Я сплю? Или белочка пришла? Ты как его околдовала?

Измагард смотрел на неё как на неведомое доселе божество, со смесью неверия и восхищения. Одному Каллисту было всё равно, полностью отдавшемуся во власть Морфея.

– Если бы я знала. Не видишь тоже в шоке. Ни разу не слышала, чтобы он говорил!

– При крайней необходимости. Очень крайней, – отмахнулся. – Но чтобы нарушал протокол! Да быть такого не может! Серьёзно, расскажи кто другой, послал бы сразу к целителям.

– Я просто попросила…

– Просто, ха!

– У меня с ним отработки только вот закончились. Много времени провели вместе. Всё-таки он не такой бездушный, каким вы все считаете. Он тоже умеет чувствовать.

Мог бы, Измагард давно покрутил пальцем у виска. Элина понимала, как это звучит. Но если бы хоть один из них открыл глаза, а не слепо следовал за другими, может и разглядел то же что и она – настоящее бьющееся сердце.

– Пойдём лучше. А то второго раза я точно не выдержу. Ляпну что-нибудь.

Они побрели по тропинкам к родным кирпичным трёхэтажкам. Холод напомнил о себе онемевшими пальцами, но разговору это не мешало. Удивительно, как бывает: каждый день видишь человека, учишься и гуляешь рядом, а только сейчас словно настоящего видишь, без мишуры и прикрас. Никогда бы Элина не подумала, как искренне, по-доброму, а главное легко сможет общаться с Измагардом – раздражающим с самого первого дня субъектом, не признающим личных границ и такта.

– Неужели вечеринка оказалась настолько скучной? Или ты на самом деле решил просто уложить Каллиста спать?

– О, он опять попался на удочку Кассиана. Тот дал ему такие едрёные щепки – с одной стопки любому голову оторвут! Только не учёл, что этот дурак и с пол бокала вина пьянеет так, что на утро ничего не помнит. Там и лёг. Раз остальным не было до него дела, я решил позаботиться сам.

– Значит, скучная, – ответила сарказмом.

– Не всё же смотреть, как ругаются и оббивают полы два твоих ухажёра.

Элина признала поражение, недоумённо хлопая ресницами.