Она всё ещё ходила на перевязки раз в три дня и могла смотреть на плечо лишь мельком. Зато, кажется, ей столько влили обезболивающего, что всякая чувствительность притупилась. Болеть вообще было в новинку. Когда кто-то попадал в больницу, о них заботились и переживали – сразу вдруг вспоминали о существовании. Она завидовала тогда и мечтала заболеть как-нибудь смертельно или попасть под машину. И вот, сейчас получила желаемое, да только… Ничего не поменялось. Не стала Элина ни центром мира, ни хотя бы кем-то важным.

– Конечно, то, что произошло на балу, оказалось для всех неожиданностью. Никто не смог защитить вас от Мороза, даже просто остановить его. Откуда только появилось столько сил? Многие пострадали. Как Присные Тали мы с Сильвией показали себя худшим образом, – даже усмешка вышла какой-то блёклой. До чего же резко те, кто дорожил академией, превращались в изнеможенные тени. – Благо, что Император в последний раз дал шанс нам исправиться. Теперь первоочерёдная цель: уничтожить Мороза. Его излишнюю заинтересованность академией заметили все.

Говоря прямо, их решили сделать простой приманкой. Не могли ведь догадываться, что крутился тот рядом из-за неё, из-за грандиозных планов Чернобога, из-за стремительно приближающегося конца света.

Разговор вровень подошёл к тому, о чём Элине так нужно было поговорить. Язык словно примёрз к нёбу. К этому готовилась, прокручивала из раза в раз и проигрывала сюжеты: унижала себя, обнадёживала ли – всё одно. Ничего не будет как раньше. Сколько угодно делай вид и притворяйся.

– В тот вечер, – прежде чем продолжить, отставила подальше чашку, – случилось кое-что странное. До сих пор непонятное. Призраки, души, неважно как назови. Думаю, большинство видело их…

– Мы полагаем, это стало частью того ритуала, что проводил Мороз. Это и заставило всех вдруг активизироваться с его поимкой. Лукерий по потолку бегал от радости.

– Да, так и есть. Я видела Женю, он рассказал мне: они исчезли во имя нового мира, который Мороз пообещал построить на их силе, сделать каждого из ведающих своим рабом.

Рука Севира погладила подбородок, а взгляд сделался задумчивым. Неужели не знал? Как-то слабо верится.

– Никогда не замечали за ним таких амбиций. Как объявился вдруг пару веков назад, так и остался способен лишь на мелкие шалости да устрашения. Ничего грандиозного и серьёзного. Конечно, утягивал, бывало, кого к себе в логово, но таким любой заложный помышляет.

– Он рассказал мне кое-что, – последний рывок! – и прямо в тот вечер я увидела подтверждение собственными глазами. Мои родители…они на самом деле мертвы, так ведь? Никто не пошёл за ними. Никто не спас.

Наконец-таки с него слетела вся спесь. Хотя не мог он не догадываться, к чему она вела. Повисшее молчание отдавало горечью. Элина закивала. Не ошибалась, конечно, даже и шанса не было.

– Зачем вы соврали опять? Для чего? Когда я вообще должна была узнать? Через пять лет, став полноценной ведающей? Или никогда?

– Элина, – начал твёрдым голосом, не поддаваясь её эмоциям. – Я соврал, не буду скрывать. Но это было ложью во благо. Подумайте, как бы вы отреагировали на новый мир, если с самого начала столкнулись с его жестокостью. Тогда же ничего не держало вас в прошлом, не омрачало и без того напряжённые будни.

– Не врите снова, что вы заботились обо мне. Если так, ещё на той снежной трассе дали бы выбор. Не заманивали на полудненные земли, зная, что пути назад не существует.

– Хорошо, я поспешил. Из-за заложного…

– Нет, – перебила намеренно. – Вам просто не хотелось разбираться с какой-то глупой потерянной. Разжёвывать очевидное и справляться с истерикой. Проще оставить на других. Этот мир не сказка, и такое мне надо было понять сразу. Как и то, что на самом деле здесь всем плевать на тебя.

Севир не перебивал, позволяя говорить, и говорить, и говорить… А может просто сам не находил, что ответить? Везде она попала в точку?

– Да и это не так уже важно. Я ведь доверилась вам, так наивно второй раз прошлась по тем же граблям. Едва не каждый день сидела в этом кабинете, пила точно такой же чай и выкладывала свою подноготную. Мои родители знали меня куда меньше, чем вы. Пусть это и сомнительное достижение. Ответьте прямо, всё это тоже было ложью? Игрой?

– Элина…

Она не хотела ничего слышать и окончательно утеряла контроль, срываясь:

– Зачем вообще вы появились в моей жизни? Пусть я была несчастна, но всё оставалось простым и спокойным. А здесь так не бывает! Постоянное: «научись любить себя», «меняйся», «открывайся». Только не могу я! Этот мир не для меня! Лучше бы оставили на съедение Морозу – и никто бы не умирал по моей вине, и ничего бы этого не было!

Стул с громким скрипом проехался по полу. Элина встала тяжело дыша. Как глубоко, оказывается, прятались в ней настоящие чувства, какая-то до абсурда детская обида.

– Это не так. Ваше место здесь, как и любого ведающего. И да, пусть я совершил ошибку, но тогда и обвиняйте меня. Ненавидьте заслуженно, презирайте, корите. Я обманул доверие. Но не думайте, что именно вы – центр мира. На деле от вас ничего не зависит. Зачем же пытаетесь брать ответственность за других?

Говорил медленно и спокойно, пытаясь как с диким животным, не делать резких движений. Только не рассчитал, что Элина, столь долго ждавшая этого разговора, куда опаснее. Пути назад нет.

– Я даже ненавидеть вас не могу! Потому что легко оправдываю, логически объясняю – «конечно, так выгоднее». Что толку родители мертвы? Они и до этого особо живы для меня не были, я едва ли почувствовала разницу. И это пугает! Чем лучше я монстров? Ничего не ёкнуло внутри, будто смирилась давно! Как могу надеется на светлое будущее? Как могу доказывать другим правду, когда сама ей не следую?

– Не стоит вам столько…

– Да ничего вы не понимаете!

Так и не решившись посмотреть ему в глаза, Элина просто сбежала. Хлопнула громко дверью и не успокоилась, пока холодный воздух не забился в лёгкие, а руки не нащупали снег. Почему всегда так? Почему ей не всё равно, как ему? Он-то наверно смеётся сейчас. Походила на чай десятки вечеров, и решила, что нашла поддержку и заботу. Наивная! Может вся академия к нему так же ходила? Может она опять не знала о какой-то их традиции?

Элина бежала, не разбирая дороги. Фонари как нарочно горели тускло. Похоже, успел пробить отбой – последнее о чём стала бы переживать сейчас.

Только когда на пути мелькнул монумент, пугающий и резкий, она остановилась. Выдохнула. Огляделась. Горки снега, лавочки, чернеющие макушки ёлок где-то в выси. Вокруг никого. Ни души. Всматриваясь в темноту, ей хотелось увидеть прозрачную белую фигуру, но даже разум предал. Никого там не было. Ни морока, ни видения.

Только она одна.

Элина смела с ближайшей лавочки налетевший снег, и села, склонившись низко-низко, закрыв лицо ладонями. Слёзы казались обжигающе горячими.

Опять жалела себя. Опять надеялась, что вот-вот появится тот, кто скажет, как поступить правильно, как залечить раны и ничего не бояться. Так цепляться за других… Одиночество ведь не пугало, откуда же взялось это отчаяние?

Да, мнение других людей всегда было ей важнее собственного. Похвала ли, косые взгляды – всё находило отражение. Она как Франкенштейн, сшитый из чужих ожиданий, чужих вкусов и предпочтений. Сказали, что скромность – лучшее качество девушки, значит, будет тихой и незаметной.

«Я хочу быть лучшей. Достойной. Я хочу заслужить любовь»

Только чем больше она подстраивалась, менялась, угождала, тем сильнее теряла настоящую себя. Кем была эта девушка в отражении зеркал? Точно ли Элиной Левицкой?

Голову словно ватой набили. Сколько просидела так? Кто знает, но щёки стало больно колоть, а ноги и руки едва сгибались и двигались. Какие там стадии обморожения?

– Эй, ты чего здесь сидишь? Застудишься ведь. Да и отбой уже.

Кто-то коснулся плеча. Элина сжалась лишь сильнее, молясь, пусть он скорее уходит. Даже смотреть не надо было, чтобы узнать самого неподходящего, самого нежелательного человека, перед кем предстать глубоко разбитой значило подписать смертельный приговор.