Жадными глазами она всматривалась в детали, пытаясь уловить, откуда исходит тот или иной звук. Автомобильное пыхтение медленно двигающейся пробки наполнялось короткими сигналами, смехом водителей и перемешанными радиоволнами. Надземное метро взывало у станции и затухало вдали, сменяясь новым прибывшим поездом. Всплески рекламных щитов сменяли друг друга наплывами сотен заманивающих в свои сети голосов, разбрасывая по улицам разноцветные блики. Шаги прохожих почти ритмично возобновлялись и снова останавливались, подчиняясь светофорам. Казалось, что можно было даже различить как звенит посуда в кафешках на перекрёстке за разговорами улыбающихся друг другу людей.

Всё это происходило здесь и сейчас одновременно и создавало шум города, плавный, незаметный и необычайно красивый. Ленайа с замиранием сердца смотрела на высокие здания, окна которых играли лучами заходящего солнца. Ей нравилось задумываться о каждом происходящем в данный момент событии, стараясь разобраться, откуда рождается тот или иной звук. Жизнь этих людей протекала где-то там, бесконечно далеко, но она не оставалась незаметной. Безграничный поток действий, реакций и чувств бурлил перед ней, жил своей городской жизнью. Ленайа слушала и зачарованно смотрела на пейзаж. Ей нравилось думать об этом. Обо всём этом.

Свет слегка искажался и разливался радугой. Это происходило потому, что проекция панорамы города начинала постепенно угасать. Ей оставались считанные секунды до полного отключения. Вот по городу пробежалась цифровая помеха, где-то изображение смазалось, где-то наложилось одно на другое и сместило границы улиц. Картина дрогнула, заставив Ленайу съёжиться от непривычного для глаз набора образов, а затем обрушилась в пустоту.

Сессия была завершена. Это означало, что трансляция городского пейзажа завершалась для ряда секторов, которым повезло наблюдать за этой красотой в своих каютах. Так как рабочий период был завершён для этих сотрудников, смысла в голограмме больше не было никакого, и она была отключена.

Из скважин равномерно дул ненастоящий ветер с привкусом железа. Это работали вентиляторы систем жизнеобеспечения станции. Вместо городского вида перед Ленайей теперь была белоснежная стена, составленная из панелей, вентиляционных решёток и блоков со скрытыми внутри вещами, приборами и предметами.

Так замыкался период.

Таков был её мир. Спокойный, комфортный и непоколебимый. Она и не знала, каково это... По-другому. Так было всегда. И, наверное, она была счастлива.

Сбросив халат, Ленайа прикоснулась к одеялу, и больше она ничего не помнила.

ГЛАВА 5

КНОПКА, КОТОРУЮ НЕЛЬЗЯ НАЖИМАТЬ

Период 413 Оборот №2053

Раздался двойной предупреждающий сигнал. Одеяло поехало прочь.

- Директива «доброе утречко» обновлена, - пробрался в самые тёплые уголки забвения голос, располагающий больше ко сну, нежели к пробуждению, - вы пребывали во сне восемь часов. Режим сна завершён.

- Неа, - произнесла Ленайа не открывая глаз, - давай ещё раз.

Одеяло покатилось ускользающим прикосновением и всосалось в перегородку, отдавая съёжившееся тело в прохладные объятия изменившихся потоков воздуха.

- Очень важно придерживаться графика, от этого зависят...

- Да... да. - Прервала его Ленайа, поднявшись с кровати.

- Мы очень рады, что вы это понимаете.

Интонация симбионта была поучительной. Строгой и заботливой одновременно, словно приходилось разъяснять ребёнку простые истины, которых тот ещё не понимал в силу своей глупости. Как и любой человек или ребёнок, Ленайа предпочитала не прислушиваться к наставлениям и воспринимать их как необходимый параметр, присущий всем воспитателям. Однако, несмотря на напускную строгость, в голосе также присутствовали нотки доброжелательности, и, хоть Ленайа этого и не признавала, ей было по душе ощущать покровительство и заботу, пусть даже и со стороны симбионта.

- Вы как всегда вовремя, - одобрительно сообщил голос, когда Ленайа переступила порог рабочего отсека.

Поощрение и снабжение положительными эмоциями входили в программу, поэтому Ленайа воспринимала их как что-то само собой разумеющееся.

- Зелёный сектор, - сказала Ленайа в активизировавшийся передатчик, - начинаю процедуры.

Из динамика раздавались шорохи и постукивания, словно тот, кто был на другом конце, был занят чем-то другим.

- Вам следует ответить, - смогла разобрать Ленайа тихий, но отчётливый женский голос, видимо принадлежавший симбионту человека в рубке.

- Принято, - безразлично отозвалось в передатчике.

Ленайа нахмурилась, но не успела ни о чём подумать.

Освещение изменилось, мелодия изменилась с полушутливой на задорную, табло перелистнуло символы, отсек моментально герметизировался. Ядро за тёмным толстым стеклом выглядело спокойным. Следовало приступать к обязанностям.

Ленайа поудобнее устроилась на кресле оператора и начала детально проверять входящие данные на предмет соответствия нормам. Она как можно скорее пробежалась по основным показателям, чтобы приступить к процедурам. На развернувшемся экране её поджидал заполненный до отказа банк с данными. Колбы выстроились перед ней так, словно выжидали уже целые века и будут стоять так целую вечность.

- Ну что ж, приступим, - сказала Ленайа и принялась за работу.

Проекции пузырьков стали заполняться разноцветными аморфными голограммами, ползунок синхронизации начал ёрзать взад-вперёд. Вскоре Ленайа начала всё меньше обращать внимание на исправление мелких погрешностей на показателях, и само время потеряло значение.

Ленайе думалось, что ей очень повезло. Некоторых система определяла в такие места, о которых Ленайа не хотела и фантазировать. По этой причине в Ленайе присутствовали крайняя скромность в желаниях и кротость по отношению к правилам. Пусть она не всегда разделяла их справедливость или целесообразность, но представление о том, что они необходимы было незыблемым. В конечном счёте именно эти рамки и ограничения позволяли человеку не совершать глупостей. Благодаря своему смирению можно было не опасаться непредвиденных ситуаций.

Оторвавшись от проекций рабочего стола, Ленайа поняла, что просидела так уже по крайней мере несколько часов, хотя она не могла сказать, чем занималась всё это время.

- Весельчак! - Обратилась Ленайа в пустоту, взявшись за следующую партию.

- Я весь внимание, - откликнулся симбионт, так как откликаться больше было некому.

Ленайа подумала, стоит ли затевать данную беседу, но решилась.

- Как думаешь, если я напишу прошение, мне позволят выходить наружу?

Задав этот вопрос, она отвлеклась от экрана и пространно посмотрела на тёмное тонированное стекло, защищавшее помещение от всплесков молний. Симбионт отреагировал не сразу. Точнее, он, конечно же, ответил быстро, но то мгновение, которое ему потребовалось на обработку и анализ информации, заставило Ленайу понервничать.

- Это сегодня вместо загадки? - Осведомился симбионт, - впрочем я отвечу. Для подобных действий нет необходимости в письменном прошении, - незаинтересованно ответил голос, - вы свободны в своих решениях и можете в любой момент отправиться туда, куда только заблагорассудится.

По правде сказать, Ленайа удивилась такому ответу. Она рисковала нарваться на излишние нравоучения и ожидала скорее услышать что-нибудь про правила, нежели это. Однако, в словах симбионта крылось небольшое противоречие. Ни один человек на станции не мог поступить так, как ему бы заблагорассудилось в связи с положением о равноправии желаний и рекомендаций. Другими словами, без поддержки симбионта Ленайа ни в коем бы случае не могла позволить себе пойти на столь авантюрное приключение. Это было неразумно и противоестественно.

- Вас здесь никто не держит, - сказал голос настолько миролюбиво, насколько позволяли его интонационные пределы.