Почувствовалась некоторая пауза. Задержавшаяся, смакующая.

- Я знаю, это Бэккарт, - голос говорил это любящим голосом, но звучало это зловеще.

- Бэккарт, я приготовила для тебя небольшой подарок. Я оставила в этой капсуле резервную ёмкость со смесью водорода и чего-то там ещё, поэтому энергии хватит для того, чтобы ты прекратил меня ломать. Зажги напоследок!

Бэккарт со злостью ударил в решётку, но та даже не погнулась. Он попробовал открыть дверь, но та была наглухо заперта.

Наблюдая за этим всем, Ленайа начала очень сильно беспокоиться. Она также попробовала открыть дверь, но вдруг почувствовала, как капсула, подвешенная к рельсу сверху, начала движение всё дальше от Бэккарта. Видимо, его должна была стартовать следующей.

Но произошло следующее: в капсуле Бэккарта внезапно полыхнуло пламя сначала с одной стороны, затем с другой, и, прежде чем вся камера смерти заполнилась огнём, Ленайа лишь успела разобрать смеющееся лицо Бэккарта. Затем его поглотило.

Не успев понять, что произошло, Ленайа потеряла все мысли, так как капсула, в которой она двигалась по прямой вдруг остановилась лишь на удар сердца, а затем пулей выстрелила в высоту. Нагрузка пришлась такая, что Ленайа решила, что её сейчас раздавит.

Но внезапно это стало не важным. Всё вдруг стало не важным, потому что её тело превратилось в проекцию. Это было необычным ощущением – ощущать себя ничем. Пока наконец она не нашла и не вошла в своё сознание, которое вернулось к ней в полном объёме и сокрушило все преграды. Ленайа вдруг поняла, что спит, и проснулась.

В мире людей.

ГЛАВА 6

ЗДЕСЬ НАС НИКТО НЕ НАЙДЁТ

Такое зрелище, хоть оно и не было большой редкостью, не хотелось пропускать. Оно ожидалось скоро, и можно было успеть подготовиться, выбрать место для наблюдения. Самое сильное энергетическое событие во вселенной. В этой вселенной, по крайней мере.

Звёзды текли ручьями над ними, смазывали картину целостности, и вновь организовывали упорядоченные узоры. Временами в далёких газовых сгустках звенели новые вспышки иголочек на чёрном небе. Их уколы никак не тревожили всеобщую безмятежность, и лишь безмолвно занимали своё место в хороводе света и пространства. Жёлтой дугой от края до края горизонта массивно расположилась волна света. Этот свет исходил от звезды, на орбите которой вращалась планета. Время летело незаметно, и потому интервалы затемнения, когда звезда скрывалась за горизонтом и после вновь вылетала с другой стороны, совсем не замечались, делая путь звезды ровной колеёй света.

- Зачем мы сюда пришли? - Ленайа не находила себе места.

Она была неспокойна, ёрзала и постоянно норовила обратить внимание на что-то, что явно не было интересным. Это могло стать причиной того, что она и вовсе пропустила бы событие. А потом бы она лишь обиженно смогла бы наблюдать за последствиями, делая вид, что ей это и вовсе было неинтересно. Хотя, возможно, так и было. Ему это не нравилось.

- Взрыв звезды наблюдать лучше немного издалека, - пояснил Бэккарт.

Ленайе было это ясно, но не давало ответа на её вопрос. Она решила чем-нибудь занять себя и начала свою обычную игру. Всё было просто: Бэккарту нужно было отгадывать то её состояние, которое она выражала, никуда не подглядывая. И Бэккарт никогда не проигрывал. Правда, стоило отметить, что игра не заканчивалась, пока загадываемое не было отгадано. Но Бэккарт был смел и беспощаден в предположениях. Он сразу понял, что игра началась, когда Ленайа закружилась вокруг него, и состояния её начали один за другим меняться как все цвета звёзд, которые они когда-либо видели. Бэккарт себе не признавался, игра была действительно занимательной, и, проводя за ней время, можно было разнообразить самые пустые интервалы. Ленайа чаще показывала что-то смешное, и от этого им двоим становилось очень весело. И вот это Бэккарту нравилось. Поэтому он охотно принял правила, и игра началась.

- Нет, - возразила Ленайа, - это другой оттенок!

- Ну, может быть, это состояние камня в момент столкновения со звездой?

- Почти-почти! - Обрадовалась Ленайа, но быстро изменилась обратно, и Бэккарта вновь развеселила эта перемена.

- Похоже на что-то разрушительное. Это голод? Потерпи немного, скоро уже всё взорвётся!

- Это не голод! - Сказала Ленайа с ноткой сердитости.

Она всегда была немного сердитой, когда хотела есть.

- Ты упрямая, - совершенно уверенно сказал Бэккарт.

- Угадал! - сказала Ленайа, и начала обдумывать своё следующее состояние.

Она стала умиротворённой, и новая загадка родилась.

- Это что-то лёгкое, но при этом невероятно мощное, - сказал Бэккарт, - как очередное рождение новы в момент высвобождения. Это положительная эмоция. И она настолько сильная, что продолжается очень и очень долго. Но если бы это была радость, то она была бы конечна. Возможно, это... Это...

Бэккарт не мог подобрать значение. Он знал их достаточно много, но ни одно не могло подойти в силу своей ограниченности и скудности, а абстрактные примеры явно преувеличивали. Ленайа умела складывать различные формы и состояния таким образом, что каждый раз образовывалось нечто новое, неназванное и рождённое внезапно, как вспышка там, где её никто не ожидал. Не всегда, правда, выходили положительные эксперименты. Так однажды Ленайа случайно собрала гнев, и, после этого, они с Бэккартом не разговаривали до тех пор, пока ближайшая туманность не рассеялась.

Он попробовал остановить её, потому что эта эмоция нравилась им обоим и была почти неуловима от своей лёгкости, но очень приятна от одного своего существования. В этот момент ближайшая звезда была за горизонтом, и потому пещеру, в которой они находились, сейчас освещали только вереницы застывших цветных точек на небе. Это был момент, когда у подножия пещеры ударилась океанская волна и веером застыла перед ними в ожидании своего неминуемого падения обратно в бурлящий водоворот. И этот момент мог продолжаться очень и очень долго, до тех пор, пока Бэккарт и Ленайа были в нём.

- Ты жульничаешь, - сказал Бэккарт, - ты мне ещё его не загадывала.

- В этом и заключается прелесть открытия, - сказала Ленайа мягко, - пока мы его не назвали, давай я поделюсь с тобой!

Бэккарт окунулся в подаренные ощущения, ему стало очень хорошо от них. Это было естественное свойство — полностью погружаться в ощущения, пережитые другим. Но пребывание в нём могло затянуться и совершенно отвлечь от того, ради чего они здесь оказались. Ленайа поняла это и прекратила игру.

- Я бы хотел, чтобы ты ничего не пропустила, - сказал он, позволив себе отвлечься от области звёздного неба, за которым сейчас можно было не наблюдать, так как ничего не могло произойти, - будет очень много света, а всем нужен свет. Мы состоим из него. Всё состоит из него.

- Все это увидят, - сказала Ленайа.

- Да, но мы увидим это вместе, - возразил Бэккарт, и ему показалось, что она вдруг понимает, что он имеет в виду.

Но Ленайа снова отстранилась, изучая застывший гребень волны, так красочно преломляющий свет далёких мерцаний.

- Нас все слышат, - сказала она с упрёком, словно он выдал её секрет.

- Я ни от кого ничего не скрываю, - сказал Бэккарт умиротворяюще и попытался приблизиться, но настроение Ленайи вновь поменялось на игривое.

Она дала понять, что задерживаться в моменте больше нет необходимости, так как ждать приходилось ещё долго. Или не долго. Она не знала сколько. Но волна ожила и Ленайа отпустила течение времени, вследствие чего вода разбросала повсюду свои брызги и рухнула обратно в русло. Ветер стал обдувать пещеру интенсивнее. Звезда взошла над горизонтом, прокатилась по небосводу, затмевая те светила, что были дальше, и упала за пределы видимости. Когда она показалась в следующий раз, Бэккарт проследил за её ускоряющимся ходом. Звезда вскакивала с одной стороны и гасла с другой, пролетая над планетой со своей обычной скоростью. И только ожидание превращало её метание в бесконечный шлейф света. Береговая линия света, тем не менее, была изменчива; она меняла горизонты также, как Ленайа своё настроение. Это было естественно, потому что планета вращалась вокруг звезды то одним, то другим боком. Из-за этого стремительно менялись виды вокруг: океаны превращались в реки и вновь разливались так, что не было видно другого берега, а иногда холмы начинали вздыматься и превращались в острые горы, которые быстро обволакивались ветрами и приобретали менее суровый вид. Пещера, рядом с которой они обосновались, когда пришли, уже давно превратилась в равнину, а вскоре, возможно, преобразовалась бы в гору. Если бы всё шло своим чередом.