– Я имею в виду, что я не смогу держать зажигалку достаточно неподвижно или достаточно надежно. Мое запястье… Это должна сделать ты.

– Ни за что. Ты и так через многое прошел.

– Хочешь умереть здесь, Конни? Давай.

Мысль о том, чтобы сжечь и без того изуродованную плоть Джета, была отвратительна. И все же он был прав. Мы не могли рисковать тем, что он уронит зажигалку. Одной рукой я нащупала веревку, связывающую руки Джета, затем подложила под нее зажигалку и щелкала ею, пока не почувствовал жар пламени. Я провела пальцем под ним, чтобы убедиться, что огонь направлен на веревку, боль подталкивала меня вперед, цепляясь за нарастающую ярость.

Это сработало. Позади меня застонал Джет. Хоть я и не могла этого видеть, я знала, что пламя будет касаться его кожи, выжигая волдыри на нежной плоти. Зажигалка постепенно нагревалась. Я чувствовала запах, ощущала, как горит кожа на моем большом пальце, но изо всех сил старалась держать зажигалку вертикально, несмотря на боль.

– Попробуй разорвать веревки, – сказала я.

– Продолжай. Мы даже не близко. – Джет говорил сквозь стиснутые зубы.

Мы так и сидели, замкнутые в круге агонии, пока зажигалка ослабляла веревку.

В конце концов мой большой палец обрел собственную волю и отпустил спусковой крючок.

– Черт возьми.

– Все в порядке, – сказал Джет. – Я думаю, этого хватит.

Мы были достаточно близко друг к другу, чтобы я могла чувствовать, как он дергает за веревку своими измученными запястьями.

– Позволь помочь. – Я схватила две части веревки по обе стороны от обожженного участка и потянула. Веревка поддалась.

– Да.

Я помогла Джету освободить руки, затем подвинула стул так, чтобы он мог достать из моего кармана бритву.

– Вот, – сказал он. – Развяжи мне ноги.

Я использовала то, что осталось от зажигалки, чтобы осветить землю вокруг нас. Над нами по старому деревянному полу грохотали шаги. Я ползала вокруг кресла Джета, пока не нашла его ноги и не перерезала веревку бритвой.

– Что теперь? – спросил он.

Мне не понравилась дрожь в его голосе.

– Ты останешься здесь. Найди темный угол и попробуй восстановить свои силы. Я вызову скорую, как только смогу. – Я засунула обожженный палец в рот, наслаждаясь болью, позволяя ей подпитывать мою ненависть. Затем я поцеловала его, мягко и нежно, в пересохшие губы. – Хорошо?

– Конечно. Конни…

– Что?

– Будь осторожна. – Его шепот был едва слышен. – Что ты собираешься делать?

Я посмотрела вверх, на половицы над головой.

– Подозреваю, люди называют это отцеубийством.

Добраться до лестницы было самой легкой частью. Я наполовину шла, наполовину ползла по грязи, ориентируясь с помощью зажигалки в своих руках. Джет остался позади, опустившись на пол рядом со своим стулом. Ему срочно нужна была помощь.

Я ощупала основание ступеней, пока не нашла кирку, которой мы разрыхляли землю вокруг могил. Прижала ее к боку, поднимаясь по темной лестнице.

Дверь была приоткрыта, и я слышала, как они разговаривали, смеялись, точно это обычный день.

Я начала толкать дверь, когда третий голос пробрал меня до глубины души. Ева?! Что она здесь делала? Она ведь мертва!

Мне потребовалось куда больше мгновения, чтобы понять, что это голос Лайзы. И дело было не в звучании как таковом – оно-то как раз не изменилось, – а в том, как Лайза расставляла акценты в своих словах, в ритме, с которым она произносила гласные.

Как я не замечала этого раньше?

Я выскользнула из подвала и направилась на кухню. Я знала, что из-за планировки дома, как только я войду в центральную часть кухни, они меня увидят. Я обдумывала, как подойти к ним, когда поняла, что они все одновременно перестали разговаривать.

– Ана, – позвал голос. – Пожалуйста, проходи.

Я застыла.

Голова Дэйва высунулась из-за угла. Он потянулся за киркой и забрал ее у меня.

– Иди сюда.

Ошеломленная и сбитая с толку, я последовала за ним в гостиную. Лайза сидела на полу, обняв колени. Она подняла на меня глаза, и я целую минуту наблюдала, как коллаж эмоций окрашивает ее черты: удивление, затем облегчение и, наконец, стыд.

Дейв сказал:

– Сядь, Ана.

Я повернулась ко второму мужчине, узнав в нем работника заправочной станции рядом с закусочной Мануэлы. Светлые с проседью волосы, среднего телосложения, бледная кожа. Невзрачный, аккуратный, может быть, немного с брюшком. Кайл. Мой отец. Он казался обычным человеком и одновременно никем, человеком-хамелеоном. Он определенно не был похож на серийного убийцу.

Однако, полагаю, никто из них не бывает похож.

Он заговорил:

– Я рад, что ты решила присоединиться к нам. Это облегчает задачу. Как поживает твой друг? – Я отказалась отвечать. – Такие обстоятельства. И в этом твоя вина, ты прекрасно это понимаешь. В подвале… давай остановимся на том, что там, внизу, много воспоминаний.

Я встретила его взгляд своим холодным взглядом. Как я ни старалась, я не видела между нами большого сходства. Вот с Лайзой, с ее-то светлыми волосами и цветом лица, – возможно. Он улыбнулся, и его клыки сверкнули остро и жестко. У меня были такие же зубы. Похоже, у нас все-таки было что-то общее.

Дейв притащил из кухни стул и поставил его у стены. Толкнул меня на него. Я опустилась на самый край.

Кайл усмехнулся:

– Я тут предлагал твоей сестре сделку.

Я посмотрела на Лайзу. Она казалась уменьшенной версией самой себя – выступающие ключицы, волосы собраны в щуплый конский хвост, льняная блузка мешком висит на тонком теле. Моим первым побуждением было как-то приободрить ее, вот только я не могла заставить ее обратить на себя внимание, не говоря уже о том, чтобы встретиться взглядом. Я задавалась вопросом об этой сделке. Я задавалась вопросом, что вообще тут происходит.

Кайл заметил мимоходом:

– Ты поранилась.

– Слушай, я не понимаю, что, черт возьми, здесь происходит, но я знать не знаю тебя, а ты меня, так что перестань изображать беспокойство.

– Ты знаешь меня, Ана Мария. Хотя, конечно, прошло много времени…

Я встала и потянулась за киркой в руках Дейва. Тот дернулся в последнюю секунду, лишив меня из равновесия. Меня шатнуло.

– Мне не хотелось бы снова тебя связывать, – сказал Кайл. – Так что давай обойдемся без драмы. Просто сядь, пожалуйста.

– Нет.

– Сядь! – Я и не подумала подчиниться, и тогда Кайл продолжил: – Хорошо, будь по-твоему. Как ты, наверное, уже поняла, мы с тобой кровные родственники. – Он кивнул в сторону Лайзы. – И с Терезой.

– Кайл Саммерс. Я знаю твое имя. – Я повернулась к Дэйву. – Как вы двое связаны? – Я взглянула на его запястье, на котором снова были золотые часы. – Ты владел баром в Нихле, это я поняла. Но в каких вы отношениях?

Дэйв лишь улыбнулся, за него ответил Кайл:

– Джек и я были друзьями с начальной школы. Верно, Джек?

Тот кивнул.

– Я финансировал его первый бизнес, бар в центре города, а он предоставил мне доступ к определенной… недвижимости. – Кайл торжественно вернул кивок однокласснику. – Теперь он просто друг, который хочет поучаствовать в сделке.

– Ты убил тех девушек, – сказала я Дэйву. – Их кровь на твоих руках.

Дейв покачал головой.

– Я никогда не прикасался ни к одной из них.

– Но ты сделал это осуществимым. Ты смотрел в сторону, пока он совершал мерзкие преступления.

Джосайя считал, что убийца действовал не один. Он оказался прав.

– Мы здесь не для того, чтобы говорить о Джеке, – повысил голос Кайл. Я заметила перемену в его оптимистичном поведении. Похоже, у него острая потребность нарцисса быть в центре всего. Интересно, что произойдет, если заставить его переживать из-за этого?

– Почему Ева не узнала тебя? – вновь обратилась я к Дейву.

– Потому что тогда я выглядел по-другому. И потому что твоя приемная мать никогда не проводила со мной много времени.

– Она не была моей приемной матерью, не так ли? Сиротский приют в Греции – ложь.