– Это из-за дома. – Пауза. – Возвращайся.

– Мы уже проходили через это. – Регулярно, в каждом разговоре. – Я не могу.

– Я хочу, чтобы ты приехала. Была со мной. – Еще более невнятно. – У меня есть план. Для нас обеих. Ты увидишь.

Я опустилась в кресло в гостиной.

– Лайза, что ты принимаешь?

– Просто успокоительное. – Она рассмеялась – громким, пронзительным смехом. Не обычный смех моей сестры. – Это происходит снова.

Я выпрямилась.

– Что происходит?

– Шумы.

Лайзе не нужно было больше ничего говорить. Подвал, запертая комната. Сколько ночей я провела, лежа там, прислушиваясь к шорохам, напуганная до полусмерти? Я подняла глаза и увидела отражение своего лица в окне.

Меловая кожа, большие усталые глаза. Мне не понравилось, что я похожа на призрак самой себя.

– В подвале никого нет, – твердо произнесла я. – Просто Ева вбила эту мысль в наши головы. Истории о привидениях, раньше пугавшие нас.

– Я уверена, что слышала.

– Я говорила с двоюродной сестрой Евы, той, что из Филадельфии. Келси исчезла. Она не жила в Вермонте. Эти сказки были предназначены для того, чтобы напугать нас, контролировать нас.

– Я уверена, что слышала.

– Держись подальше от подвала, Лайза. Ты сведешь себя с ума.

– Царапается. Шуршит. Стонет. Что, если она там, внизу, умирает с голоду теперь, когда тети Евы нет?

– Начнем с того, что там никого никогда не было. Ты меня слышишь? Все это было частью безумных игр разума Евы.

Лайза всхлипнула.

– Я точно кого-то слышала. Пожалуйста, пожалуйста, вернись домой! Мне страшно, Конни…

– Лайза, – сказала я строго, – остановись. Если тебя это так беспокоит, попроси Дейва или Кук спуститься вниз и посмотреть, что находится в той комнате. Найдите ключ от висячего замка и откройте дверь. Ты увидишь. Подвал будет пуст, как и был всегда.

– Ты действительно так думаешь?

– Даже Ева не стала бы держать женщину взаперти более двадцати лет.

– Ты права. Конечно, ты права, – пролепетала Лиза. Я слышала, как она успокаивается. – Доброй ночи, Конни.

– Держись, Лайза. Пожалуйста.

Но она уже повесила трубку.

В ту ночь я лежала в постели, прислушиваясь к шуму пустыни. Ветер бился о расшатанные доски моего дома. Вой койотов, эхом разносящийся по обширному пространству плоской, поросшей кустарником земли. Крик кролика.

Ночные звуки.

В Вермонте, когда я весной спала с открытыми окнами, я слышала пискунов – крошечных лягушек, чье кваканье становились оглушительными, когда садилось солнце. И сов. И койотов. И редких гагар, гнездящихся на берегах озера Шамплейн. Но, будучи запертой в подвальной комнате, я слышала другие звуки.

Грохот. Скрип досок. Стоны.

– Это она, – шептали домработницы, – дочь! Та, которая сбежала.

– Такой большой старый дом… Мыши. – Дэйв, водитель, дразнил нас, ухмыляясь. – Может быть, и крысы.

– Твое воображение, – говорила тетя Ева. Она всегда казалась искренней. Это заставляло меня усомниться в себе, в своем здравомыслии.

Но Лайза тоже слышала шум.

Я подозревала, что Кук была бы посвящена в этот секрет. Если дочь Евы Келси была заперта в том ужасном подвале, она должна была бы отвечать за ее кормление и уход за ней. Нестареющая кухарка, с ее колпаком стального цвета и строгими мокасинами, выглядела как женщина, которая знает больше, чем ей хотелось бы. Каким-то образом она выжила в доме Евы, когда было уволено бессчетное количество других работников. Она и еще водитель Евы, Дэйв Даггер.

Ветер бил в дом. Что-то ударилось в мое окно – раз, два. Я перевернулась и зарылась головой в подушку, отгораживаясь от звуков. Расшатанные доски. Может быть, мне стоит попросить Джета укрепить их?

Если Лайза слышала что-то в подвале, то, возможно, горничные были правы. Может быть, Келси находилась там, внизу. Но разве Ева не включила бы в свое завещание какое-нибудь условие для ухода за дочерью?

Ева была бессердечной сукой, это правда, но она была по-своему практичной. Оставить свою собственную дочь заживо гнить (в буквальном смысле!) – было слишком грязно.

Нет, скорее всего, Лайза слышала мышей. И крыс. Или это просто выкрутасы ее собственного разума.

Мои веки отяжелели ото сна. Еще один хлопок снаружи заставил меня ахнуть и погрузил в первый из многих ночных кошмаров. Мой маленький красный домик превратился в комнату, погребенную глубоко под особняком в Вермонте, и мы с Лайзой оказались в ловушке в его подвале. Сколько бы мы ни ломились в двери, никто не пришел нас спасать. По стенам тянулись мокрые красные отпечатки ладоней. Я не могла дышать, не могла пошевелиться. Я была похоронена заживо.

К утру ветер стих, и солнце залило мою комнату желто-оранжевым сиянием. Я сползла с надувной кровати, чувствуя себя подавленной и сбитой с толку, остатки моих кошмаров пыльными тенями маячили в уголках моего сознания. Я почистила зубы, переоделась и собрала волосы в свободный хвост. Один взгляд в зеркало – и я плеснула холодной водой на свое бледное лицо. Это не помогло.

В 8:14 я вышла на улицу. Именно тогда я увидела кровь, размазанную по моей двери. Густые и засохшие полосы покрывали всю деревянную поверхность. Я обежала дом, чтобы посмотреть на окно, вспоминая звуки, которые слышала прошлой ночью.

Еще больше крови – в виде звездочек на стекле.

Я уставилась на эти брызги и отпечатки, чувствуя замешательство и страх. Солнце с его ложным комфортом искажало мое зрение, приглушая цвета, создавая на моей двери жуткую картину в стиле импрессионистов. У меня закружилась голова.

Кто был здесь прошлой ночью? Чья это кровь?

В панике я позвала Джета. Он высунул голову из-за угла дома.

– Что случилось?

Я показала ему.

Он смотрел очень долго.

– У тебя есть какие-нибудь идеи, откуда это взялось?

Я покачала головой.

– А у тебя?

– Нет. – Он оглянулся назад, в сторону своего дома. – Мика лаяла прошлой ночью. Я решил, что это из-за ветра.

– Я слышала глухие удары по дому. Я думала… Я тоже думала, что это ветер.

Мы уставились друг на друга. Я вспомнила о начале недели, о том, как лежала обнаженной в его объятиях. Могла ли я ошибаться на его счет? Возможно ли, что он стоял за этим розыгрышем (я чертовски надеялась, что это все-таки розыгрыш!) и пытался свести меня с ума?

Джет свистнул Мике, и она побежала вокруг дома к нам.

– Давай, девочка. – Затем он обратился ко мне: – Я обыщу периметр и близлежащую пустыню на тот случай, если кто-то пострадал. Я возьму Мику. Позвонишь в полицию?

Я смотрела, как он идет в дальний угол дома, расправив широкие плечи, рядом с ним верный пес. Я должна была быть уверена, что ему можно доверять. Я также должна была быть уверена, что Лайза в безопасности. Ради моего собственного душевного здоровья. Однако часть меня боялась, что кошмар прошлой ночи был реальным. Что Лайза была поймана в ловушку возле моего дома, умоляла впустить ее, а ее руки превратились в кровавые обрубки, в то время как я спала, невзирая на ее ужас.

Мои опасения казались необоснованными – но тогда почему нарастало беспокойство? Когда я дозвонилась до своей сестры тем утром, ее голос звучал более бодро, чем накануне вечером. Она не упомянула подвал, а я не упомянула о своих кошмарах и зловещей крови на двери. Я повесила трубку как раз в тот момент, когда прибыла полиция.

Офицеры были лаконичны. Они осмотрели мою дверь и окно, задали несколько вопросов и скептически посмотрели на хижину Джета. Они захотели поговорить и с ним. Я понятия не имею, что было сказано Джету, но они ушли через тридцать минут и, казалось, совершенно не заинтересовались тем, что произошло.

Мы с Джетом наблюдали, как они отъезжают.