Маленький. Красный. Домик.

Эти слова стали мантрой в моем сознании. Мне было страшно заходить внутрь.

Я просидела в машине долгую минуту. Так много эмоций нужно переварить, так много нитей соединить! Флора была моей матерью. Я была ее копией, а Лайза нет, мы были разнояйцевыми близнецами. Она могла быть похожа на нашего отца. Альберто упомянул Кайла Саммерса, и я догадалась, что так звали моего отца. Ева послала меня в Нихлу, в этот дом, по одной причине: месть. Она знала, что мое присутствие привлечет убийцу, так что, кем бы он ни был, мне просто нужно было дождаться его.

Если бы у меня хватило смелости.

Мой отец, убийца, играл со мной, пытаясь превратить любые безопасные убежища – мой дом, мою машину, «У Мануэлы» – в места страха. Но я не собиралась позволять ему так поступать со мной. В конце концов, я через слишком многое прошла.

Я позвонила Мануэле и оставила сообщение, что меня не будет на работе в ближайшие несколько дней. Она, разумеется, стает волноваться и, может быть, даже немного злиться, но справится и одна. У меня было достаточно еды и воды, чтобы продержаться неделю. Я все еще не была уверена, что могу доверять Джету, однако его присутствие давало мне некоторое утешение. Я жалела, что не нашла способа купить пистолет, но теперь было уже слишком поздно. Если Кайл был моим отцом, возможно, он пощадит меня. Возможно, оружие мне и не понадобится.

Я откинула голову на подголовник сиденья и застонала. Может быть, это все было моим воображением? Может быть, весь город сговорился, чтобы свести меня с ума?

Только я так не думала.

Я должна была отдать должное Еве: натравить меня на него – это же гениальный ход. Один из нас умрет – и, скорее всего, это буду я. Но она заставит его быть убитым или убить собственную дочь – так или иначе она добьется возмездия.

Сколько себя помню, Ева всегда в конце концов побеждала.

Мои самые ранние воспоминания были связаны с нашим пребыванием в Греции. Я не помню людей, скорее образы, ощущения и чувства, которые оставили призрачные отпечатки в моем сознании. Не все они были плохими. Тепло солнечного света и прохлада брызг соленой воды. Радость с утра первым делом видеть лицо моей сестры. День простирался перед нами подобно океану, до самого горизонта. Вспышка яркой сладости, когда я вспоминаю, как впервые ела свежесобранный арбуз. Чужая, но успокаивающая болтовня греков на рынке Корфу. Мой разум будет воспроизводить цвета, формы, запахи и звуки – и всегда, всегда то, как они определяли мои эмоции.

В лоскутном одеяле этих ранних воспоминаний таились тени. Я видела красный шар, висящий в воздухе над разгневанным океаном. Я видела длинные светлые волосы, золотистые и волнистые, как у одной из диснеевских злодеек Лайзы. Я слышала резкий голос, полный ядовитого гнева или жестокого веселья. Я помнила завораживающие, полные ненависти глаза – глаза кошки, которая постоянно следила за мной, всегда готовая наброситься.

Всегда, всегда выжидающая удобного момента.

Я уставилась на красную краску на моем доме, вспоминая все способы, которыми Ева пыталась разлучить нас с Лайзой. Я устала быть грызуном в ее игре в кошки-мышки, мишенью в ее жестоких раундах с дротиками. Я выключила зажигание и вылезла из машины. Если убийца шел ко мне, если Ева проложила путь к моему порогу – я была готова.

Поднимался ветер, а вместе с ним – колкая песчаная пыль. Я открыла дверь в дом и проскользнула внутрь, остановившись, чтобы прислушаться, но ветер заглушал все остальные звуки. Я схватила шарф с комода, обернула им лицо, оставив только щель для глаз, и вышла через задний выход. Постучала в домик Джета, но он не ответил. Дверь была заперта, внутри Мика сходила с ума. Проверив кабину грузовика, я заскочила в мастерскую, прикрывая лицо рукой, чтобы жгучий песок не попал в глаза. В мастерской его тоже не было, но дверь была открыта. Я вошла внутрь.

Это место казалось другим. Я огляделась, пытаясь понять почему. Инструменты по-прежнему аккуратно сложены в шкафах, незаконченные проекты по-прежнему стояли стопкой у стены, а жестяные банки по-прежнему располагались на полках рядом с верстаками. Я не могла точно сказать, что именно изменилось, но что-то изменилось. У меня не было времени на раздумья. Я обшарила шкафы и полки в поисках вещей, которые могли бы мне пригодиться. Достала из верхнего шкафа рубанок, гвоздодер и две стамески вместе с банкой растворителя для краски, коробкой гвоздей и молотком. У одной стены стояли старые доски, и я схватила столько, сколько смогла унести. По дороге я взяла еще несколько гвоздей, фонарик и рулон изоленты.

Уже собравшись уходить, я вспомнила об одной вещи. Оглянулась на шкафчик, где Джет хранил свои наличные: ящик был приоткрыт, не заперт. Я потянула дверцу до конца и заглянула внутрь. Пусто.

Неужели он сбежал со своими деньгами, оставив меня здесь в одиночку противостоять мести Евы? Ну нет. Каковы бы ни были мои опасения, Джет бы этого не сделал. И он, конечно, никогда бы не ушел без Мики.

Однако в данный момент я была совершенно одна.

Я начала с окон. Используя молоток Джета, гвозди и немного фанеры, я заколотила каждое и закрепила доски поперек стекла, оставив себе глазок в каждом окне. Я взяла кусок дерева побольше и прибила его поперек задней двери, прежде чем приклеить медвежьи колокольчики к дверной ручке, на всякий случай.

Я оставила входную дверь нетронутой, но направила на вход гвоздодер: к его спусковому крючку была прикреплена веревка, обмотанная вокруг ручки.

Уставшая, я отошла в сторону, чтобы оценить свою работу. Это было небрежно и по-дилетантски, но сойдет. Когда этот мудак явится, у него будет только один путь внутрь, и я буду готова.

Снаружи продолжал завывать ветер, и бешеные песчаные вихри хлестали по дому так, что дребезжали окна. Я прижалась лицом к стеклу, но буря заслонила то, что осталось от солнца, и я не могла разглядеть ничего, кроме слабого света, исходящего от дома Оливера.

Мой измученный разум блуждал от Оливера к Джету, а от него – к Лайзе. Сестра заставила меня вспомнить о телах внизу, и в панике я оглянулась на вход в подвал. Если бы кто-то проник в него, он мог бы подняться по потайной лестнице на кухню.

Я быстро приколотила доску к двери за фальшпанелью, ведущей на потайную лестницу. На Bilco уже был замок, правда, он был хлипким. Следовало еще проверить наружные двери, убедиться, что они тоже надежно заперты. Я снова обернула шарф вокруг головы и лица и натянула толстовку. Моя рука уже взялась за ручку входной двери, когда я услышала резкий звук, доносящийся откуда-то из задней части дома. Цап, цап, цап.

Я остановилась, прислушиваясь, стараясь распознать этот звук сквозь вой ветра, бушующего снаружи.

Цап, цап, цап. Я больше чувствовала это, чем слышала. Это доносилось из-за моей спины. Я сорвала шарф, сунула бритву в карман и взяла стамеску. Держа ее над головой, я тихо прошлась по дому. Тишина издевалась надо мной.

Возможно, мышь. Или это ветер терзает неплотно прилегающую доску. Или это мое разыгравшееся воображение.

Я вернулась в гостиную, придвинула стул к двери, готовая к долгому ожиданию.

Пять минут спустя я услышала снова, на этот раз громче и отчетливее: цап, цап, цап.

Ритмичный, требовательный, похожий на песнопение. Цап, цап, цап.

Маленький. Красный. Домик.

Боже, как же мне хотелось напиться! Я мечтала опустошить всю гребаную бутылку, забраться под одеяло и провалиться в самый глубокий, самый отвратительный, ни на что не похожий сон!

Цап, цап, цап.

Вернувшись на кухню, приложила ухо к двери в подвал. Не было слышно ничего, кроме завывания ветра и песка, бьющего в окна. Я потерла глаза, покачала головой, молясь, чтобы ко мне вернулось хоть немного здравомыслия. Я была будто под кайфом от адреналина, напуганная донельзя. Мне нужно было собраться с мыслями.