Во второй коробке лежала одежда. Джинсы, топы, бюстгальтеры, ночные рубашки. Дешевые штучки, чистые, но старомодные. Все женские, размер 9/10 и М. Ничего примечательного: просто коробка с вещами, которые кто-то хранил и забыл.

Я открыла самую маленькую коробочку, ожидая увидеть еще что-то подобное и уставилась на содержимое, сначала в замешательстве, а затем с нарастающим ужасом.

Я подняла ее и внесла внутрь, где изучила содержимое, заставив себя заглянуть внутрь. В коробке лежало распятие. Вычурная, красочная мексиканская майолика. Судя по всему, ручная роспись.

И точная копия той, что Джет повесил у меня на стене.

«Какого хрена?»

Я выскочила на улицу и обогнула дом, направляясь в мастерскую Джета. Без стука я пинком распахнула полуоткрытую дверь. Он стоял там с кисточкой в руке и банкой лака рядом с локтем. Мика спала под верстаком.

– Конни, что случилось?

– Какого хрена?! «Давай будем друзьями!» Такая чушь собачья! – Я толкнула ближайший стол двумя руками. – Ты гребаный мудак!

Джет выронил кисть.

– Успокойся. – Позади него зарычала Мика. – Серьезно, что на тебя нашло?

Я закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов.

– Распятие. Ты знал.

– О чем ты говоришь?

Я почувствовала, как во мне нарастает гнев. У меня закружилась голова, дыхание застряло в горле. Это была не я. Я была спокойным, рациональным человеком. Выжившей.

– Черт, – произнесла я вполголоса. – О’кей. Пойдем.

Джет последовал за мной вокруг дома и внутрь. Я указала на распятие, которое он повесил у меня на стене, теперь лежащее на куче мусора на полу в моей гостиной.

– А теперь посмотри внутри, – я ногой подтолкнула коробку из подвала к нему, – и скажи мне, что это не ты подложил его туда.

Джет заглянул в коробку и снова перевел взгляд на меня.

– Я этого туда не клал.

– Но это точно такое же распятие!

Он взял распятие из коробки, перевернул его, а затем проделал то же самое с оригиналом.

– Тот же художник, почти тот же дизайн. – Джет нахмурился. – И ты говоришь, что это, – он поднял второе распятие, – находилось в коробке в подвале?

Я кивнула.

– Я не знаю, что тебе сказать, Конни. Не я ставил эти коробки туда. И распятие, которое я вешал на стену, я взял не из них.

– Ева заставила тебя это сделать!

– Верно, это тоже было ее инструкцией.

– Они одинаковые! – Я снова услышала, как мой голос срывается, и изо всех сил постаралась, чтобы он зазвучал ровно: – Если не ты положил его туда, то кто это сделал? Откуда Еве было знать, что тот же самый крест запечатан в коробке в этом подвале?

– Это ее дом, Конни. Она владела им. Может быть, она сама убрала его туда.

– Коробки были покрыты пылью. Они стояли там долгое время.

– Ну, Ева же тоже владела этим домом не пару дней!

Это заставило меня замереть. В детстве мы никогда не приезжали в Нью-Мехико. Мы с Лайзой даже не знали о существовании этого дома, однако это не означало, что Евы здесь не было. Но докопаться до меня настолько заранее? Довольно расчетливо, даже для нее. И с какой целью?

Я села на единственный стул в гостиной, обхватив голову руками. Джет положил кресты и присоединился ко мне, скользнув на пол рядом с моими ногами.

– Эй. – Он отвел мои руки от лица. Его прикосновение было нежным. – Посмотри на меня. – Темные глаза выражали беспокойство и замешательство, но откуда мне знать, что эти чувства были искренними? Что я знала о Джете, кроме его связи с Евой? Ничего. Он мог быть актером. Он мог быть серийным убийцей.

Я отстранилась и встала. Пока он сидел там, уставившись на меня, я завернула оба креста в газету и положила их в коробку из подвала. Я отвезу их на свалку. На данный момент я хотела, чтобы они убрались с глаз долой.

Джет сказал:

– Ты же понимаешь, что я не имею к этому никакого отношения?

– Я ничего такого не понимаю. – Мой гнев остыл, и я чувствовала только беспомощное разочарование. – Я тебя не знаю. Не представляю, что ты обещал Еве. Насколько я могу судить, это всего лишь игра, часть плана.

Мне не нужно было смотреть на него, чтобы знать: он изучает меня с недоверием на лице. И это справедливо. То, что я произносила, звучало как бред сумасшедшей. Впрочем, лучше быть безумной, чем мертвой.

– Конни, я могу тебе помочь.

– Пока ты в долгу перед Евой – не можешь.

Он молчал. Я заклеила коробку скотчем и уже собиралась выйти на улицу с пустым мешком для мусора, чтобы собрать остальные вещи, когда Джет сказал:

– Подожди.

Я медленно обернулась.

– Чего тебе?

– Если я покажу тебе свой контракт с Евой, тогда ты мне поверишь?

Я задумалась.

– Это могло бы помочь.

– Оставайся тут.

В ожидании я вышла на улицу, собрала старую одежду из коробки и переложила ее в свою машину. Небо над головой казалось зловещим синяком, и я чувствовала приближение бури. Я жаждала дождя, как очищения.

Капли начали падать – сначала мягко, потом тяжело, точно крошечные шарики. Я подняла глаза, радуясь ощущению на своем лице, на руках. Радуясь, что могу отвлечься. Только отсрочка длилась недолго. Мои мысли вернулись к Еве; она плавала в моем мозгу, как акула с голодными, налитыми кровью глазами. Ева должна была знать, что в доме есть два одинаковых креста. Вероятно, это она упаковывала коробки, оставив одно из распятий на потом. «Какая же ненависть», – подумала я. Только ненависть может заставить кого-то быть таким хитрым, таким жестоким.

Я развернулась под дождем, отбросив мокрые волосы назад и закрыла глаза, отгораживаясь от красного дома; его очертания расплывались и смазывались под ливнем, но так или иначе все, что я видела, было красным. Красное небо, красный шар, тонкие красные линии, суровые и требовательные.

– Конни?

Джет напугал меня, и я вздрогнула.

– Что ты делаешь? Ну же, спрячься от дождя!

Я последовала за ним в дом. Он протянул мне полотенце. В ванной я сбросила с себя одежду и надела халат. Меня трясло, я ощущала себя измотанной, несмотря на ранний час. Хотелось выпить и вздремнуть.

– Вот. – Джет указал на кухонный стул. Рядом на столе лежали три листа бумаги. – Садись. Читай.

Он устроился рядом, а Мика примостилась у его ног.

Я опустилась на стул с бумагами в руках. Костяшки пальцев побелели, голова все еще кружилась, я перечитала список обязанностей, которые Ева возложила на Джета.

«Поддерживайте благосостояние собственности. Живите там же. Охраняйте дом. Оставайтесь в нем не менее трех лет после передачи права собственности моей дочери, Констанс Фостер».

Взамен – деньги. Много денег. Мои мысли вернулись к пачкам в мастерской. Если предположить, что Джет жил скромно, вполне возможно, что деньги были просто следствием экономии. Я хотела спросить его, но тогда он узнал бы, что я вломилась в его дом, стащив ключ.

Вместо этого я сказала:

– Я не вижу здесь упоминания распятия.

– Она попросила меня сделать это отдельно. – Джет нахмурился. – Ее адвокат отправил распятие с инструкциями после ее смерти.

Я откинулась на спинку стула, прислонившись головой к штукатурке. Дыхание Мики было ритмичным, успокаивающим, и я привыкла к этому звуку.

– Значит, ты действительно ничего не знаешь о коробках внизу?

– Ты видела подвал. Ты видела слои пыли, старую мебель. Это означает, что я должен был делать все это много лет назад. – Он взял у меня контракт, сложил его и встал. – Я не знаю, в какую игру играет Ева из загробного мира. Я всего лишь пешка.

– У меня есть только твое слово. Ты же это понимаешь. Она могла бы попросить тебя сделать что-то другое, чего нет в этом документе.

Взгляд Джета смягчился. В нем промелькнула жалость. Жалость. Он покачал головой.

– Думаю, что она уже выиграла.