Он вытер руки о джинсы.

– Перемирие? Каюсь, мы плохо начали. – Когда я не ответила, он спросил: – У тебя есть еще одна кисть?

– Хочешь порисовать?

– Мне нечем заняться в те несколько часов, пока сохнет лак. Я мог бы тебе помочь.

Я обдумала его предложение.

– На самом деле есть кое-что, с чем мне бы не помешала помощь даже больше, чем с покраской.

– С чем же?

– С подвалом. Мне нужно вынести оттуда оставшиеся коробки и распилить этот ужасный диван на части, чтобы я могла избавиться от него.

Он пожал плечами.

– Как скажешь. Я к твоим услугам. – Он поднял руку. – И прежде чем ты спросишь: нет, этого нет в моем контракте.

– Это замечательно. У тебя случайно нет бензопилы?

– Конечно есть.

Потребовалось больше часа, чтобы разобрать диван и частями перетащить его по ступенькам. С покраской я бы справилась в одиночку, но если бы я занималась этой громадиной сама, это оказалось бы единственным, что я осилила бы за весь день. Сложив куски распиленного предмета мебели в кучу возле своей машины, я достала из маленького холодильника две банки пива и бросила одну Джету. Кивнула в сторону Мики, которая застенчиво топталась позади хозяина:

– Могу я угостить ее чем-нибудь?

– У тебя есть корм для собак?

– Купила пачку в хозяйственном магазине.

– Тогда конечно. – Он открыл пиво. – Знаешь, сейчас только одиннадцать утра. Немного рановато для выпивки.

– Воспринимай это как ланч. – Я сделала большой глоток и порадовалась ощущению прохлады.

В подвале было жарко и пахло плесенью, я вспотела, и у меня кружилась голова.

Джет указал банкой на большой холодильник.

– Все еще не вычистила эту штуку?

– Добровольно?

Он взглянул на старый агрегат, который я так и не сдвинула с места у стены.

– Я бы предложил помощь, но, думаю, это выше уровня моего оклада.

Я улыбнулась:

– Когда-нибудь я выпью достаточно этой дряни, чтобы рискнуть.

– Ты всегда пьешь, когда испытываешь стресс?

Я изучала его поверх края своей банки. Я не могла понять, шутит он или нет.

– А ты всегда такой прямолинейный?

– Только когда мне не все равно.

– Вот как?

Он склонил голову набок.

– Должно быть, это ад – идти по жизни, будучи переполненной недоверием.

– Я справляюсь.

– Возможно, я понимаю тебя куда лучше, чем ты считаешь. Не задумывалась об этом?

Я присела на корточки и протянула Мике руку. Она с тревогой посмотрела на нее, и я отодвинулась, сожалея, что вторглась в ее личное пространство.

– Так поделись.

Джет сделал глоток пива и, ухмыляясь, покачал головой:

– Ты понимаешь, что избавление от части этой паранойи было бы одним из способов отомстить Еве? Мне кажется, она хотела, чтобы ты была на взводе. Она хотела, чтобы ты была одна в этом мире. Ты фактически позволяешь ей контролировать себя.

– Тебе легко говорить.

– Не совсем.

Я допила остатки пива и бросила опустевшую банку в раковину. Собачьи галеты в виде косточек лежали в шкафчике рядом с пачкой арахисового масла и банками супа «Кэмпбеллс», и я достала одну косточку для Мики.

– А что насчет тебя, Джет? Какова твоя история? В твоем детстве не было «самой дорогой мамочки»?

Я протянула угощение собаке. Та медленно подалась вперед и в конце концов забрала его из моих пальцев с осторожной нежностью.

Казалось, Джета слегка позабавил мой вопрос. Допив свое пиво, он бросил банку рядом с моей и сказал:

– Растраченная впустую молодость. Мне потребовалось некоторое время, чтобы найти свой путь, но в конце концов я это сделал.

– Что конкретно это означает – растраченная впустую?

– Ну а как это обычно бывает?

– Воровство? Нарушение комендантского часа? Несовершеннолетние пьянки?

Джет взглянул на часы.

– У тебя осталось тридцать минут моего времени, затем я должен закончить стол, который обещал женщине в Санта-Фе. Джет выполняет свои обязательства. Так как насчет тех коробок?

– Ты такой же хитрый, как твоя собака.

– И примерно так же люблю людей. Пошли.

Я последовала за Джетом наружу и спустилась в подвал. Он приказал Мике оставаться наверху, и она присела у дверей Bilco, наблюдая за нами. Убранный подвал не стал казаться более уютным. Скорее даже выглядел еще более жутким – воздух тяжелый, тесное пространство, вызывающее клаустрофобию.

– Ненавижу это место, – фыркнула я. – А ты? – Я обхватила себя руками за плечи. – Как только он опустеет, я буду счастлива никогда не спускаться вниз.

Джет похлопал по стенам.

– Тебе повезло, что у тебя вообще есть подвал. В большинстве здешних домов его нет. – Он посмотрел на стропила над головой. – Этот был модернизирован.

Я проследила за его взглядом.

– Зачем кому-то это делать?

Он снова похлопал по шлакоблоку, затем указал на земляной пол.

– Дом довольно старый, вероятно, девяноста или около того лет. Я думаю, что какой-то выходец с Востока – вероятно, медик или миссионер – переехал сюда и захотел иметь подвал, поэтому и выкопал его под домом.

– Откуда ты знаешь, что его не было изначально?

– Во-первых, конструкция отличается. Шлакоблоки – более новый материал. Во-вторых, я уверен, что площадь подвала у`же, чем площадь дома.

Я поняла, что он имел в виду.

– Похоже, разница составляет добрый фут или больше.

– Как минимум.

Я сидела на коленях у ящиков, потом встала и отряхнула штаны.

– Что ты знаешь об этом доме? О его истории?

– Я же сказал тебе: практически ничего, правда. Скорее всего, он был построен в начале двадцатых годов. Оливер должен знать больше. Он живет на этой улице как минимум сорок лет.

– Он не хочет со мной разговаривать. Я попыталась зайти, но он захлопнул дверь у меня перед носом.

У Джета хватило порядочности выглядеть смущенным.

– В конце концов он потеплеет к тебе.

– Правда? Не уверена. Расскажи мне о нем.

Джет потер лицо руками.

– Черт возьми, если б я хоть что-то знал. Он и его брат обосновались здесь. Они мало разговаривают, но они были добры ко мне. Присматривают за этим местом, дают мне кур и яйца, а иногда и мясо. – Он пожал плечами. – Большинство людей здесь странные, ты это наверняка заметила, я уверен. По крайней мере эти двое ведут себя по-соседски.

Я нахмурилась и потерла то место, куда меня ударили.

– Не уверена, что могу согласиться. Что он имеет против меня?

– Он не доверяет незнакомцам. У вас двоих есть что-то общее.

Однако я не собиралась так легко его отпускать.

– Когда-то и ты был незнакомцем. Тебя-то он принял.

Джет наклонился и поднял коробку.

– Я не могу отвечать за этого парня, Конни. Его первое общение с тобой состоялось, когда ты шныряла вокруг моего дома. Может быть, он затаил обиду.

– Или он ненавидит женщин?

Джет посмотрел в сторону открытых дверей Bilco и Мики, которая начала скулить.

– Пошли. Давай вынесем отсюда эти коробки.

– Ты не собираешься мне отвечать, не так ли? Оливер ненавидит женщин?

Джет начал подниматься по лестнице, затем обратился ко мне, будто и не слышал моего вопроса:

– Куда ты хочешь, чтобы я поставил коробки? Эта тяжелая.

«В мусорку», – подумала я, а вслух произнесла:

– Снаружи, у входной двери.

Всего было три коробки – две побольше, одна маленькая. Я начала с самой большой. Она была плотно заклеена скотчем, и я медленно разрезала его. Я стояла снаружи, у машины, собираясь вывезти мусор в город. Как бы мне ни было любопытно содержимое коробок, я не хотела наткнуться на ядовитых насекомых внутри или чего-то столь же опасного.

Я осторожно вытащила содержимое, используя перчатки. Никаких сороконожек. Никаких скорпионов. Только две вышитые подушки для стульев, скатерть в тон и несколько комплектов простого желтого постельного белья. Белый хлопок подушек теперь стал грязно-серым, но это не испортило красоты ручной работы. Фуксия, фиалка и солнечно-желтые цветы танцевали на волне зеленой листвы. Я представила себе эти предметы в доме такими, какими они были когда-то, украшающими стол и стул. Ручная работа, сделано с любовью. Изначально праздничные, теперь они выглядели просто грустными.