Уберегу ли тебя я?

Песни: «Avarice» Power-Haus, Jonathon Deering и «Obscura» Power-Haus, Christian Reindl.

Они оказались посреди густого леса. Как только Мирель привыкла к свету, она оглянулась на Лиса. Девушка переживала за него, но вместе с тем по его самочувствию следила за состоянием Айрис. Фамильяр старался не показывать своего болезненного состояния, чтобы ведьма раньше времени не утратила надежду на хороший исход. Глядя на нее, создавалось ощущение отрешенности, будто она вовсе ни о чем не думала и просто шла за Лисом, лишь побелевшие пальцы, сжавшие сумку с гремящими склянками, были доказательством ее истинных переживаний. С тех пор как она услышала новость о своей подруге, Мирель была не в силах трезво мыслить. Девушка не думала, что простая ведьма может сделать против тех, кто сумел похитить Айрис.

Грот, перед которым они оказались, был сделан магом земли, который никак не мог допустить неприятных сюрпризов, поэтому снаружи нельзя было войти внутрь. Не знай Лис точного расположения своей хозяйки, они бы никогда в жизни не разыскали ее сами. Пришлось бы сравнять это место с землей, чтобы обнаружить оставшееся целым каменное помещение. Убедившись, что внутри уже никто не в состоянии навредить Мирель, Лис потратил последние силы, направив их на открытие пещеры, чувствуя при этом легкость в своем теле.

Мирель, не ожидавшая подобного от фамильяра, поспешно прикрыла голову руками, вместе с тем закрывая собой сумку, тем самым защищая ее от летящих каменных обломков. Девушка не расходовала магию, может, она была не в состоянии это сделать, а может, действовала осознанно, стремясь раньше времени не тратить силы. Послышался грохот от падения камней и поднялся слой пыли, мешая ей хоть что-то разглядеть, в том числе она не заметила, как Лис забежал внутрь образовавшейся трещины. Вихрь пыли еще не успел полностью стихнуть, как девушка бросилась сквозь острые осколки камней в пещеру, не замечая царапин, которые они на ней оставляли.

Император не знал, что происходило во дворце, в то время пока летал по империи. Даррен в этот миг собирал людей на поиски пропавших девушек, а дворец гудел как улей.

Никто не осмелился нарушить тишину в покоях Калии. Джаспер сидел рядом, не выпуская ее руку. Его отстраненное лицо пугало всех приходящих, лишь Армель посмела нарушить покой брата и села возле него. Она собиралась выполнить просьбу Калии и не дать Джасу зачахнуть от горести.

Сердце дракона не останавливалось от утраты пары, оно гасло от навалившейся печали и счастливых воспоминаний прошлого, но все же имелись единичные эпизоды, когда дракон оставался в живых. Как раз по этой причине Калия влила свою силу в яйцо и велела Армель позаботиться о нем. Она помнила детскую клятву Джаспера и была рада, что так и не дала на нее ответ.

— Я добьюсь благословения богини, чего бы мне это ни стоило, поэтому давай бороться вместе? — улыбнулся подросток, ничуть не стесняясь множества глаз, направленных на них. Калия лишь смутилась и отвела глаза, вмиг вспыхнув.

Джаспер часто повторял, что сделает все возможное. Первоначально Калия не принимала его слова всерьез, но он был сверх меры упорным, отчего его уверенность передалась и ей. Она верила, что ради друг друга они преодолеют все трудности и смогут противостоять даже богам. Их решительность пересилила, но принесло ли им это радости? Надежда на безоблачную совместную жизнь, наполненную любовью, разлетелась, как хрупкий бокал. Девочка выросла, но забыла про покой, будто за ней влачилось вечное проклятие, которое дотронулось до Джаспера.

Единственное, что беспокоило Калию — изможденное состояние супруга. Ничто иное не выводило девушку из равновесия столь же сильно. Желания, чтобы кто-то смог залечить его рану, непрерывным потоком устремлялись на небеса.

Она до самого конца шептала что-то бессвязное своему мужу, стремясь отогнать от него дурные мысли. Они оба знали, что не будет внезапного везения, но закрывали глаза и отгоняли эти мысли, словно ничего не происходило.

— Я правда была очень счастлива… Все эти годы походили на дивный сон. Ты был сказочным принцем, который отыскал для меня рассвет и открыл тепло моей души. Ты же почувствовал хоть немного моего тепла? — спросила Калия, незаметно переводя дыхание и давая себе мгновение, чтобы набраться сил. — Когда я покину этот мир, не жди долго. Попрощайся и сразу уходи. Пусть ночь унесет твою боль, чтобы ты мог с улыбкой принять новый день. — Поняв, что жизнь покидает Калию, Джаспер хотел броситься за помощью, но она с небывалой силой вцепилась в его руку. — Это не поможет. — Ее улыбка полностью принадлежала только Джасперу. — Если тебе станет очень плохо, то играй, а я обещаю, что буду подпевать тебе, как бы далеко ни находилась. Поэтому сыграй для меня еще раз, чтобы я не смогла все позабыть…

Если бы под окнами их покоев сейчас кто-то проходил, он смог бы услышать нехитрый мотив, от которого ему захотелось бы по-детски улыбнуться, но никто не услышал безмерного отчаяния в мелодии, исходящей из-под рук мужчины, что был бледнее клавиш, на которых играл. Он зажмурился, не желая вкушать жалость, таящуюся в глазах его любимой, но больше этого Джас не хотел, чтобы она заметила его слезы.

Беззаботная мелодия была легкой и воздушной, словно весенний перезвон колокольчиков, разносимых теплым ветром. Он научился играть ее сразу после их первой встречи. Калия напевала что-то в одиночестве, сбежав с бала в сад, когда незнакомый мальчик попросил ее начать сначала. Этот миг Джаспер помнил очень четко. Вернувшись в комнату, он целую неделю пытался сыграть ее в точности, как запомнил, чтобы девочка, которую он встретил, подарила ему свою безмятежную улыбку. Как он хотел увидеть эту улыбку еще раз! Эти ноты стали их песней, сопровождающей любовь от начала и…

Он бессовестно пытался одурманить ее своей игрой, чтобы она обо всем забыла. Чтобы весь мир ничего не помнил, а ход часов остановился послушать его. Он бы играл до самой своей смерти, не давая времени прийти в себя, только бы остаться на миг дольше с последней любовью в его жизни. Это были заключительные ноты их любви…

— Хорошего тебе сна, Лия… — прошептал мужчина и медленно закрыл клап, но даже этот звук казался слишком оглушительным в возникшей тишине. К тому времени дыхание Джаспера стало одиноким…

Айрис снова и снова пыталась пошевелить неподвижное тело. Ей хотелось убежать отсюда, исчезнуть. Жалея о своей беспричинной заносчивости, она злилась на себя. Не было ни намека на хороший конец.

— Твоя смерть положит начало великой мести. — проронил Фегот.

Эхо пещеры сделало его голос очень громким, но Айрис было не до этого. Она не слышала ничего, кроме какого-то шепота, но не могла разобрать в нем четких слов. В какой-то момент ей начало казаться, что вокруг расползается тьма, и она поняла, что, наконец, смогла распахнуть глаза и потянулась к кинжалу, но было слишком поздно.

Ее тело было слабым от предыдущей раны, нанесенной Илэри, поэтому она не смогла уклониться от острого клинка. Короткий, но наполненный силой удар прямо в сердце заставил девушку содрогнуться и оцепенеть от безумной боли и невозможности вдохнуть.

Второй пленник прижался к стене, заметив тьму, окутавшую принцессу. Лицо Фегота было наполнено восхищением и торжеством. Эйас с круглыми от безумного ужаса глазами наблюдал, как эта же тьма отделилась и направилась в сторону Фегота. Он слышал леденящий крик, который быстро перешел в хрип и смолк. К Эйасу эта субстанция лишь слегка притронулась, отчего он моментально лишился сознания, поэтому ни взрыва, ни окончательного развеивания ворвавшегося Лиса эльф уже не увидел.

Мирель сразу заметила белоснежные волосы Айрис, что так красиво рассыпались на грязной земле. На негнущихся ногах она дошла до нее и рухнула, оцарапав колени, но ее внимание было приковано не к этому. Ее взгляд был направлен на раны, из которых сочилась кровь. Дрожащими пальцами ведьма на ощупь вытащила из сумки нужный бутылек, не отводя глаз от груди Айрис. Руки тряслись, будто от холода, пока она пыталась нащупать пульс и найти хоть намек на дыхание. Ей бы хватило даже малейшего дуновения ветра, но самообладание покинуло ее раньше.