— Я приехал не только в другую страну, — отметил Михаил Сергеевич, — но приехал также и другой человек.

Сессия приняла решение открыть чрезвычайный Съезд народных депутатов СССР 2 сентября. Приняли также решение приостановить деятельность КПСС на всей территории СССР. По представлению Генерального прокурора дали согласие на привлечение к уголовной ответственности бывшего председателя Верховного Совета СССР А.И. Лукьянова.

В конце августа — начале сентября проводились опросы общественного мнения. Рейтинг Ельцина превысил 80 %. Более половины опрошенных россиян требовали для участников ГКЧП смертной казни или пожизненного заключения.

Прошло четыре года. И вот результаты опроса москвичей, проведенного Институтом социологии парламентаризма и обнародованные директором института Нугзаром Бетанели в газете «Известия» в номере за 19 августа 1995 года.

Вопрос № 1. «Являются ли праздником лично для вас торжества “Виват, Россия!”, посвященные победе над ГКЧП?» В августе 1992 года ответили «“да”, скорее “да”» 26 % опрошенных, в августе 1995 года — 15 %.

Вопрос № 2. «На чьей стороне были ваши симпатии в августе 1991 года?» С 8 % в 1992 году до 18 % в 1995-м увеличилось число тех, кто «не помнит», на чьей стороне были его симпатии.

Вопрос № 3. «Оправдались ли ваши надежды и ожидания от победы над ГКЧП?» В 1992 году положительный ответ дали 26 % опрошенных, в 1995-м — только 7 %.

Вопрос № 4. «Были ли вы среди защитников Белого дома в августе 1991 года?» Полная противоположность «ленинского бревна на субботнике»: число тех, кто лично защищал демократию, сократилось с 9 % в 1992 году до 6 % в 1995-м.

Вопрос № 5. «Если бы ситуация с ГКЧП произошла сегодня, вышли ли бы вы на защиту Белого дома?» Число желающих защищать цитадель демократии сократилось в два раза.

Ответы на другие вопросы показали, что среди населения усиливалась ностальгия по СССР. Сожалели о распаде Союза 74 % москвичей (в 1992 году — 69 %), не сожалели — 18 % (в 1992 году -25 %).

Через четыре года после победы Ельцина на президентских выборах в 1991 году его рейтинг заметно снизился. Даже в Москве, традиционно поддерживавшей президента, общее число избирателей, относившихся к его деятельности положительно или с некоторым позитивным интересом, уменьшилось с 55 % в мае 1991 года до 16 % в августе 1995 года.

А вот данные опроса, проведенного в августе 1995 года фондом «Общественное мнение». В развале СССР россияне меньше всего винили ГКЧП, а больше всего — Горбачева.

Вину на экс-президента СССР возлагали 44 % опрошенных, и лишь 5 % считали виновными в развале СССР руководителей ГКЧП. Согласно этому опросу, 21 % респондентов сожалел о провале ГКЧП, 27 % удовлетворены тем, что попытка путча была сорвана, а 26 % сказали, что им это безразлично.

В книге заместителя начальника разведки В.А. Кирпиченко «Разведка: лица и личности» приводятся запомнившиеся автору слова Бакатина, которые он произнес 23 августа на первой встрече с руководящим составом КГБ СССР.

«У меня есть один недостаток — я излишне многословен и, я, очевидно, буду вас перебивать», — процитировал Кирпиченко слова нового хозяина Лубянки.

Присмотревшись к нему, Кирпиченко сделал остроумное заключение: «Другие начальники тоже имеют привычку перебивать подчиненных, когда им что-нибудь непонятно или когда они хотят что-то сказать по существу вопроса. Этот же просто говорил, не переставая, по поводу и без повода, и сам процесс говорения его возбуждал и вдохновлял. Слушать других ему было абсолютно не интересно».

Когда Крючков узнал о том, кто пришел вместо него на Лубянку, тоже был поражен. И открыто написал об этом в своей книге «Личное дело»: «Изумился я не выбору Горбачева — он-то все сделал “правильно”. Мне была совершенно непонятна позиция Ельцина в этом вопросе. Ведь тогда фактически власть была уже у него, и без его согласия, уверен, назначение Бакатина состояться не могло. Неужели Ельцин не понимал, что, отдавая безопасность и разведку в руки “людей Горбачева”, он лишает себя и своих единомышленников важнейших источников информации? Значит, у Ельцина была более высокая заинтересованность — он нуждался в человеке, который разрушил бы комитет. Для этого Бакатин вполне подходил… Бакатин не скрывал поставленной перед ним задачи — разгромить органы безопасности».

Действительно, достаточно раскрыть книгу Бакатина «Избавление от КГБ», чтобы убедиться в правоте слов Крючкова.

В книге прямо утверждалось, что КГБ — это носитель бесчисленного количества зол и источник недобрых дел, «составлял основу тоталитарного режима, без которого этот режим просто не мог существовать».

В интервью газете «Вечерняя Москва» (8.07.1997) на вопрос, что он почувствовал, впервые войдя в здание на Лубянке, Бакатин ответил:

— Ничего я не почувствовал. Вспомните ту обстановку: вчера провалился путч, личный состав был полностью деморализован. Толпы далеко не демократов рвались в здание, раскачивали памятники, со всех сторон «подбрасывали» информацию… Работа захлестнула сразу.

Новый курс Бакатин провозгласил в своем выступлении на совещании руководящего состава КГБ СССР 5 сентября 1991 года (тезисы по записям Л.В. Шебаршина).

Ситуация крайне нестабильна.

Победа демократии — прорыв зашедшей в тупик революции.

Было сопротивление реформам центральных структур власти — результат: развал и хаос.

Оно не устранено, а ослаблено. Появилась реальная перспектива политики действия, а не приверженности «измам».

Гпавное препятствие не устранено — речь идет о сохранении Союза. Путчисты сорвали новоогаревский Союзный договор. Их действия активизировали процесс распада Союза. Идиотизм идеологов сохранения Союза силой.

Прежнего Союза нет. Сверху не восстановить. Есть лишь один путь — добровольный Союз.

Съезд должен прорваться через сопротивляющуюся часть депутатов и принять правильное решение.

Оценить степень нарушения законности, но в то же время не спускаться слишком далеко вниз. Не искать виноватых среди подчиненных.

Должны решить взаимные вопросы. Не должны, а с другой стороны должны очиститься. Сохранить профессионалов. Реорганизовать структуру, очиститься, но не потерять кадры, продолжать выполнять задачи. (Они продолжают усложняться! Как и все прошлые годы…) При этом соблюдать законность, работая в правовом вакууме.

Из ведомства, которое снискало себе печальную славу пресечением политического инакомыслия, перестроиться в систему, где обеспечивается безопасность Союза республик на основе и в условиях демократического и т. п. общества.

Архивы. Не допустить раскрытия агентуры. Никогда такие архивы на агентуру не раскрывать, но ничего не жечь. Не надо в панику бросаться. Пока есть время для цивилизованных решений. Калиниченко с Эстонией все решили.

Нечего каждой республике создавать свою внешнюю разведку. Не должно быть никакого двойного подчинения. Надо сохранить, но, м.б., пересмотреть идеологию, структуру, расходы и т. п. Но сохранить единой.

Первое интервью нового председателя КГБ появилось в «Московских новостях» 8 сентября — спустя две недели после назначения. Добавил он некоторые подробности о событиях 19-21 августа.

Узнав о создании ГКЧП, отправился к Янаеву и передал ему написанное от руки заявление: так, мол, и так, в связи с тем, что не может согласиться с антиконституционным отстранением президента от власти, не считает возможным исполнять обязанности члена Совета безопасности СССР и просит принять это к сведению.

О поездке в Форос: «Чуть не опоздали. Когда мы примчались, трап был убран и техник уже стоял с наушниками. Я их вырвал у него и начал летчикам кричать, чтобы они заглушили двигатели и позвали Силаева. Подогнали трап, и мы с Примаковым туда ввалились. Ну, а там — это была радость. Я ничего не могу сказать… Это был такой счастливый день! Я, честно говоря, до сих пор не понимаю, как вообще можно так делать государственный переворот».