Третья годовщина ГКЧП, год 1994-й. Новостная лента информационного агентства ИТАР-ТАСС. Интервью командующего 14-й армией, дислоцированной в Приднестровье, генерал-лейтенанта Александра Лебедя. В августовские дни 1991 года он сыграл одну из ключевых ролей в обороне «Белого дома».

В интервью он как ни в чем не бывало утверждает: августовские события считает «позорной страницей в истории Российского государства», «не причисляет себя к защитникам “Белого дома” и активным участникам того, что произошло в августе 1991 года».

Тех, кого интересуют подробности, отсылает к своей книге «Спектакль назывался путч». Что же там написано? «Путча как такого не было — была гениально спланированная, блестяще осуществленная крупномасштабная, не имеющая аналогов провокация, где роли были расписаны на умных и дураков. И все они, сознательно или бессознательно, свои роли выполнили».

По словам генерала, эта провокация «позволила одним махом решить массу колоссальных проблем: разметать КПСС, разгромить силовые министерства и ликвидировать, в конечном счете, великую страну, 73 % граждан которой на референдуме в марте 1991 года однозначно сказали: “Союзу быть”».

Но есть и другая книга — «Записки президента». Ее автор Борис Ельцин рассказал, как он познакомился с отважным генералом в те августовские дни. Называет его «интересной личностью, генералом, прошедшим Афганистан, выполнявшим солдатские нормативы десантника лучше любого солдата».

Кто бы с этим стал спорить? Но ведь не кто иной, а именно генерал Лебедь ночью 19 августа предложил Ельцину принять статус Верховного главнокомандующего на территории России. В ельцинской книге прямо сказано: «Я не мог сразу решиться на такой шаг, и указ по этому поводу был подписан только на следующий день».

26 августа в пять часов утра с балкона своей квартиры выбросился управляющий делами ЦК КПСС Н.Е. Кручина. Оставил две посмертные записки. В одной было написано: «Я не заговорщик, но я трус. Сообщите, пожалуйста, об этом советскому народу».

Вторая записка: «Я не преступник и заговорщик, мне это подло и мерзко со стороны зачинщиков и предателей. Но я трус… Позаботьтесь, пожалуйста, о семье, особенно вдове.

Никто здесь не виноват. Виноват я, что подписал бумагу по поводу охраны этих секретарей. Больше моей вины перед Вами, Михаил Сергеевич, нет. Служил я честно и преданно. 5.15 мин. 26 августа. Кручина».

В.Г. Степанков приводит в своей книге «ГКЧП. 73 часа, которые изменили мир» два фрагмента из показаний жены Кручины Зои Ивановны и показаний офицера охраны КГБ Евланова.

З.И. Кручина: «В пятницу 23 августа муж вернулся со службы примерно в 18.45. Я спросила его: “Почему так рано?” Он ответил: “Я уже отработал”».

Евланов: «В воскресенье 25 августа Кручина возвратился домой в 21.30. Обычно он человек приветливый, всегда здоровается. В этот раз был какой-то чудной.

Я находился у входа в дом, на улице, когда подъехала его машина. Он вышел из машины, не поздоровался, ни на что не реагировал, поднялся к себе. Чувствовалось, что он чем-то расстроен. С утра вышел один человек, а возвратился совсем другой…

В тот последний свой вечер Николай Ефимович никуда из дома не отлучался, и никто, кроме старшего сына, Сергея Николаевича, его не посещал. В полночь дежурный офицер охраны, как всегда, закрыл дверь в дом».

З.И. Кручина: «После 22 часов он велел мне идти спать, а сам собирался еще поработать. Около 22.30 он прилег на диван в своем кабинете и уснул. Я пошла к себе. Однако заснуть мне не удалось, так как на душе было неспокойно. Я не спала практически всю ночь. В 4.30 я посмотрела на часы и мгновенно уснула. Проснулась я от сильного стука в дверь. Когда я вышла из спальни, меня встретил сын Сергей и работники милиции».

Евланов: «В 5.25, находясь внутри здания, я услышал сильный хлопок снаружи. Впечатление было такое, как будто бросили взрывпакет. Выйдя на улицу, я увидел лежащего на земле лицом вниз мужчину… Немного поодаль валялся сложенный лист бумаги…

Это была одна из двух оставленных Николаем Ефимовичем записок».

Кручине было 63 года. По образованию аграрник. Сначала комсомольская, затем партийная карьера — от первого секретаря Новочеркасского горкома ВЛКСМ Ростовской области до заместителя заведующего отделом сельского хозяйства и пищевой промышленности ЦК КПСС. С 1983 года — управляющий делами ЦК КПСС. В этой должности работал при Андропове, Черненко и Горбачеве.

Официальная версия: самоубийство. Но с первых дней заговорили, что в ней немало странного. Например, какие мотивы? К ГКЧП он не имел отношения. Следствие сразу это установило. Из-за опечатывания зданий ЦК КПСС?

Позднее О.Д. Бакланов удивлялся:

— Чего ему было выбрасываться? Он, грубо говоря, был бухгалтером. Я его тоже знал. Поэтому не вижу мотивов.

Вскоре появились подробности. В квартире, с балкона которой он выбросился, спали жена и младший сын. Они не слышали ни шума, ни крика. При обыске, произведенном следователями по особо важным делам Прокуратуры СССР, следов уничтожения каких-либо документов не обнаружено.

За день до трагедии с Кручиной беседовал заместитель председателя правительства Москвы А. Музыкантский, который рассказывал, что Кручина был спокоен и охотно рассуждало партийной собственности, обсуждал способы ее сохранения и наилучшего использования. Он знал все русла, по которым текли деньги в КПСС и из нее. Правда, когда разговор зашел о финансовых средствах, Кручина стал заметно волноваться. На следующее утро жизнь его оборвалась.

25 августа Генеральный прокурор СССР Н. Трубин объединил следственные группы прокуратур СССР и РСФСР по делу ГКЧП в одну. Ее руководителем назначен заместитель Генерального прокурора РСФСР Е. Лисов, заместителем — сотрудник Прокуратуры СССР А. Фролов.

Надзор за расследованием дела в пределах российской компетенции возложен на Генерального прокурора РСФСР В. Степанкова. Надзор за расследованием преступлений, связанных с путчем, на территории других суверенных республик возложен на генеральных прокуроров этих республик. Решение надзорных вопросов, относящихся к исключительной компетенции Генерального прокурора СССР, Н. Трубин оставил за собой.

Объединение следственных групп вызвано тем, что было возбуждено два уголовных дела: Прокуратурой СССР и Прокуратурой РСФСР. Одни участники заговора арестованы Генеральным прокурором СССР, другие — Генеральным прокурором РСФСР. Поэтому работа по делам велась разрозненно, что осложняло расследование.

Допрошен народный депутат РСФСР заместитель министра обороны СССР генерал-полковник В. Ачалов. 19 августа он по приказу министра обороны Язова силами войск специального назначения ВДВ взял под контроль телецентр «Останкино».

Дважды, в декабре 1991-го и в феврале 1992 года, Генпрокуратура России просила российский парламент лишить В. Ачалова депутатской неприкосновенности, но оба раза получала отказ.

26 августа открылась внеочередная сессия Верховного Со вета СССР. Председательствовал глава Совета Союза И.Д. Лаптев, поскольку Президиум Верховного Совета отстранил Лукьянова от занимаемой им должности. Но он — депутат, на сессии присутствовал, сидел в зале.

Во вступительном слове Лаптев назвал действия ГКЧП политическим злодейством, а попытку переворота — антиконституционной и антинародной, от которой сжимаются возмущенные сердца.

— Мы испытываем чувство жгучего стыда, — каялся он, — что Верховный Совет страны, его Президиум — первые гаранты законности, творцы законов — делали вид, что их это касается мало.

Выступил Горбачев. Сообщил о ситуации, возникшей в стране в связи с имевшим место государственным переворотом. Обвинил себя в сохранении структур, приведших к путчу. Одной из своих ошибок назвал промедление с ликвидацией партийной монополии на власть. Старая система мешала ему двигаться вперед. Благодарил за поддержку всех — москвичей, российский парламент, лично Ельцина.