Генерал Медведев оторопел от неожиданности. Но Плеханов был его начальником, и он, недоумевая, подчинился. Но на всякий случай попросил, чтобы этот приказ был оформлен в письменной форме. Плеханов просьбу выполнил. И это сильно помогло Медведеву — он не самовольно оставил охраняемое лицо, потакая гэкачепистам, а подчинился приказу своего начальника.

Тогда много говорили и писали о том, почему Горбачев не распорядился об аресте посланцев «инициативной группы»? В.Ф. Медведев дал ответ в своих мемуарах. «Для меня как начальника охраны главный вопрос: угрожало ли что-нибудь в тот момент жизни президента, его личной безопасности? Смешно, хотя и грустно: об угрозе жизни не могло быть и речи. Прощаясь, обменялись рукопожатиями».

И дальше, говоря об охране Горбачева: «Ребята были у меня под рукой. В моем подчинении был резервный самолет Ту-134 и вертолет. Технически — пара пустяков: взять их и в наручниках привезти в Москву. В столице бы заявились, и там еще можно было накрыть кого угодно».

Варенников в Москву не полетел. Ему предстояло ехать в Киев. Он провел совещание с командующими войсками трех военных округов — Киевского, Прикарпатского и Северо-Кавказского, командующим Черноморским флотом и начальником ракетных войск и артиллерии Сухопутных войск СССР. Сказал им, что Горбачев очень болен: «Что-то у него не в порядке внутри».

Итак, мы выяснили, как проходило формирование группы для поездки в Форос, как ее встретил Горбачев, о чем и в какой тональности шел разговор и на какой ноте они расстались.

А теперь перенесемся в Кремль, где возвращавшуюся из Фороса группу ждали главные действующие лица, которые, по мнению Варенникова, сами должны были ехать к Горбачеву. Они уже были ознакомлены с результатами поездки: на пути следования из Фороса на аэродром Бельбек и потом, после того как самолет взлетел, Плеханов связывался с Крючковым и докладывал о результатах.

В Кремле, в кабинете премьер-министра, ждали Павлов, Язов, Крючков, Пуго, Янаев и Лукьянов. За Лукьяновым отправляли военный вертолет на Валдай, где он с 30 июля проводил отпуск. В Крыму отдыхал министр внутренних дел СССР Б.К. Пуго. Его тоже вызвали в Москву.

Вообще-то они должны были собраться в кабинете у вице-президента Янаева, но он задерживался у своих друзей в доме отдыха «Рублево». Тогда Павлов пригласил собиравшихся в свой кабинет.

О чем говорили в ожидании приезда делегации? Экс-генпрокурор Степанков пишет: Крючков сообщил пришедшим, что Горбачев отказался принять предложение «группы товарищей», летавших в Крым. И добавил: президент не может исполнять свои обязанности по состоянию здоровья. Он болен…

Степанков приводит слова Лукьянова: «Если болен, то должно быть медицинское заключение. Или заявление самого президента». «Заключение врачей будет позже, — ответил Крючков. — А своими личными впечатлениями товарищи, когда вернутся, поделятся».

Они вошли вчетвером — Шенин, Бакланов, Болдин, Плеханов. Варенникова с ними не было, он улетел в Киев.

Первым о результатах поездки стал докладывать Шенин. Затем выступил Бакланов. По словам Язова, обрисовали обстановку в стране, сказали, что катимся в пропасть. Ну и что неплохо бы вам, Михаил Сергеевич, уйти в отставку или временно поболеть. Что-то этом роде…

«Он их выгнал, подписывать документы не стал, — сказал на допросе Язов, пытаясь вспомнить, что же поведали Шенин и Бакланов о встрече с Горбачевым в Форосе. — В общем, мы, дескать, “засветились”. И если сейчас расходимся ни с чем, то мы на плаху, а вы чистенькие…»

Степанков, анализируя показания членов группы, летавших в Форос, приводит слова Болдина в интерпретации Павлова: «Вы не думайте, если мы летали, то вы здесь ни при чем, — говорил он. — Мы назвали ему всех. Все мосты сожжены… Я могу об этом вам сказать совершенно точно, так как хорошо знаю президента. Мы теперь все повязаны».

Однако в своей книге Болдин пишет, что, вернувшись из Фороса, он рассказал членам ГКЧП о том, как Горбачев сначала явно хотел избежать встречи с прибывшими, ссылался на радикулит. Но когда понял, что они без разговора с ним не уедут, через час объявился. И что Болдин настаивал на отказе от подписания Договора.

На том совещании образовали Государственный комитет по чрезвычайному положению. Он состоял из 10 человек. Этот список показали Лукьянову. Но он твердо заявил, что участвовать в деятельности Комитета не намерен и не будет, так как представляет законодательную власть.

— Единственное, что я могу сделать, — сказал он, — это опубликовать заявление о нарушении действующей Конституции в связи с подписанием новоогаревского Союзного договора.

Язов в своей мемуарной книге «Удары судьбы» вспомнил и реакцию министра иностранных дел А.А. Бессмертных: «Если вы меня включите в список членов Комитета, то для меня будут закрыты все столицы мира — и Вашингтон, и Париж, и Рим, и Лондон…» Взял фломастер и вычеркнул свою фамилию.

Крючков передал на подпись Янаеву заранее подготовленный указ о вступлении с 19 августа в исполнение обязанностей президента СССР в связи с невозможностью исполнения их Горбачевым.

И вдруг осечка! Вице-президент, прибывший прямо с веселой встречи с друзьями в доме отдыха «Рублево», заартачился: этот указ подписывать не будет. Заявил во всеуслышание, что не чувствует себя ни морально, ни по квалификации готовым к выполнению президентских обязанностей. И вообще, что с Горбачевым? Он и в самом деле болен?

Янаева начали успокаивать: не волнуйся, Михаил Сергеевич отдохнет, подлечится и вернется к исполнению своих обязанностей. Янаев упирался, настаивал на достоверной информации о его здоровье.

Накалившуюся атмосферу передал на допросе Павлов. «Ему (Янаеву. — 8.С.) ответили: “А тебе-то что? Мы же не врачи… Сказано же — он болен!” Тогда Янаев стал говорить: “А как же тогда объяснить, почему я беру на себя исполнение обязанностей президента? Почему именно я? Пусть Лукьянов берет это на себя…” В ответ Лукьянов заявил: “По Конституции ты должен исполнять обязанности президента, а не я. Мое дело собрать Верховный Совет СССР”. Они стали спорить между собой, откуда-то появилась Конституция СССР и Закон о правовом режиме чрезвычайного положения. Обсуждали этот вопрос довольно энергично».

Решающим было слово Крючкова. Он нарисовал такую картину, что Янаев дрогнул и указ подписал. Но с условием: исполнять обязанности президента будет не более двух недель. После чего все дружно принялись за чтение документов и стали вносить в них некоторые правки, возникшие в ходе совещания. Это были «Заявление советского руководства», «Обращение к советскому народу» и «Постановление ГКЧП № 1». Затем все также дружно их подписали.

Участники встречи разъехались в первом часу ночи. На шесть часов утра назначили обнародование по телевидению и радио документов, которые рассматривались в кабинете Павлова. На Старую площадь были вызваны руководители Гостелерадио СССР и ТАСС, где секретарь ЦК КПСС Ю. Манаенков передал им документы ГКЧП. Для охраны телецентра в Останкине туда направили подразделение десантников.

Болдин вернулся в ЦКБ, где проходил курс лечения и откуда его вытащили для поездки в Форос.

Из КГБ СССР ушла шифротелеграмма: «Степень секретности — секретно. Гриф срочности — срочно. Председателям КГБ республик. Начальникам УКГБ СССР по краям и областям. Начальникам Управлений Особых отделов КГБ СССР и Особых отделов КГБ СССР по округам, флотам, объединениям и соединениям центрального подчинения. Начальникам войск пограничных округов КГБ СССР. Начальникам главных управлений, самостоятельных управлений и отделов КГБ СССР. Командирам соединений и отдельных частей войск КГБ СССР. С получением данной телеграммы органы и войска КГБ СССР перевести в состояние повышенной боевой готовности.

Председатель КГБ СССР генерал армии В. Крючков».

Описывая события 19 августа, почти все авторы начинают с Ельцина. Это и понятно: он становился главным действующим лицом.