«Папа, вставай! — разбудила его дочь Таня. — Переворот!»
Так описывает пробуждение российского президента его биограф Борис Минаев. И продолжает: «Сонный, раздраженный, он садится на кровать. Его прошибает холодный пот».
Было от чего. 18-го поздним вечером он вернулся из Алма-Аты. Проводы московского гостя были долгими и обильными. Радушие казахстанского президента Нурсултана Назарбаева известно всем.
На совместной пресс-конференции по итогам визита Ельцина они сообщили журналистам, что вместе вылетают в Москву на подписание Союзного договора. Но полетел только один Ельцин, а Назарбаев остался в Алма-Ате. Он собирался вылететь в Москву 19-го, перед самым подписанием Договора.
Ельцин, вернувшись из Алма-Аты в Архангельское, завалился спать. Позднее в своих «Записках президента» он напишет: «В четыре часа утра (19 августа. — S.C.) небольшое подразделение группы “Альфа” во главе с ее командиром Карпухиным прибыло в Архангельское. Еще не зная цели операции, люди в пятнистой форме проложили от шоссе просеку через лес, а затем выслушали по рации бредовую формулировку: по особому сигналу доставить Ельцина “с целью обеспечения безопасности переговоров с советским руководством”. Никто ничего не понял. Но пояснений не последовало: приказ о нападении на дачу был к тому времени (в пять утра) отменен лично Крючковым. Он решил не торопить события. Сначала поставить Ельцина вне закона. А потом уже решать, что с ним делать».
Возникает вопрос: отдавался ли приказ о «нападении на дачу» и задержании Ельцина? Читаем у В. Степанкова: «Начальник 7-го управления Расщепов должен был обследовать обстановку вокруг дачи Ельцина, куда тот, судя по имеющейся в КГБ информации, собирался прибыть после прилета из Алма-Аты». Расщепов получил от Крючкова это указание 18 августа. Крючков подтверждает: да, такое поручение он давал. Действительно, «Альфа» должна была осмотреть дачный поселок в Архангельском. Но на предмет обеспечения безопасности встречи с президентом России. Возможность подобной встречи тогда не исключалась. И она, наверное, состоялась бы, если бы Павлова не свалил тяжелый гипертонический криз, что сделало невозможным его участие в дальнейших действиях ГКЧП.
На встречу с Ельциным планировалось направить Павлова, Бакланова и Язова. Она должна была состояться или в Архангельском, или в здании Верховного Совета — в зависимости от обстоятельств.
Крючков впоследствии возмущался спекуляциями по поводу обстановки вокруг Ельцина вечером 18-го и утром 19 августа. Даже сосчитал их. Первый слух, запущенный в Москве: якобы группа «Альфа» намеревалась арестовать Ельцина на пути следования из аэропорта Внуково в Архангельское. Вторая легенда: самолет намеревались посадить не во Внуково, а на военном аэродроме Чкалово — мол, там легче было бы арестовать Ельцина. Третий миф: Ельцина предполагалось уничтожить в Архангельском — иначе для чего было посылать туда «Альфу»? Четвертый: Ельцина должны были арестовать 19-го, чтобы не допустить его прибытия в здание Верховного Совета.
Эти и другие версии распространялись с одной целью — преподнести доверчивому населению выезд Ельцина из Архангельского утром 19-го и прибытие в «Белый дом» как героический поступок. Мол, обыграл КГБ!
«На самом деле, — объяснял Крючков, — все обстояло иначе. Сотрудники Комитета госбезопасности в ночь на 19 августа вступили в контакт с личной охраной президента Российской Федерации и сказали им, что имеют поручение обеспечить безопасные условия проведения встречи на высоком уровне между руководством Союза и России. Это делалось в открытую, ни от кого не скрывалось. Естественно, в ГКЧП и в КГБ испытывали серьезные опасения по поводу возможности провокации с нежелательными последствиями, и на этот случай приняли необходимые меры безопасности. Кстати, в этом не было ничего необычного, поскольку полностью укладывалось в рамки служебной деятельности при решении охранных задач».
Крючков много раз в своих интервью подтверждал: когда Ельцин в сопровождении нескольких машин решил проследовать в «Белый дом», ему никто не мешал и не препятствовал, никакого риска для его личной безопасности не было. Как только стало ясно, что из-за болезни Павлова встреча с Ельциным не состоится, вся комитетская охрана, включая группу «Альфа», была снята.
«Конечно, — полагал по прошествии некоторого времени Крючков, — никаких трудов не составляло бы задержать Ельцина, сопроводить его, как утверждалось некоторыми, в другое место, не допустить приезда в Москву и вообще сделать все что угодно. Но таких намерений не было, а всякие слухи на этот счет были чистейшей воды провокацией, дабы представить ГКЧП в виде какого-то монстра, готового совершить любое злодеяние, а Ельцина и его приближенных — как героев».
Можно ли упрекнуть Крючкова в нерешительности? Наверное, можно. Да он и сам признавал, что его за это даже осуждали. Он не отметал критику, наоборот, говорил, что понимает настроения людей после всего случившегося со страной. «А в те дни в наши планы не входили жесткие меры по отношению к Горбачеву и Ельцину», — подчеркивал он.
Но вот в упоминавшейся уже книге Р. Пихои «Советский Союз. История власти. 1917–1991» есть любопытный абзац со ссылкой на статью командира группы «Альфа» генерала В.Ф. Карпухина, опубликованную в газете «Советский спорт» в сентябре 1991 года под заголовком: «По радиотелефону я получил приказ арестовать Ельцина».
Этот генерал утверждал, что ранним утром 19 августа получил приказ следить за дачей Ельцина, а позже — распоряжение по радиотелефону арестовать Ельцина и интернировать его в Завидово, одну из дальних правительственных резиденций. Но он приказ не выполнил. Сам он объяснял свои действия тем, что не захотел.
Пихоя же думает, что причины были иные: не случайно Карпухин обратил внимание на то, что приказ он получил в устной форме. «Это значило, — полагает историк, — что в случае неудачи он, Карпухин, будет отвечать за все. Брать на себя ответственность он не хотел. Возможно и другое: спецгруппа просто прозевала кортеж правительственных автомобилей, на предельной скорости вырвавшихся из Архангельского и стремительно ушедших в Москву. Колонна из четырех машин шла на такой скорости, что у машин сопровождения были разбиты фары мелкими камешками, вырывавшимися из-под колес летевших впереди автомобилей».
Ельцин, после того как дочь разбудила его словами «Папа, вставай! Переворот!», в своих «Записках президента» продолжил их диалог. Еще не проснувшись, он проговорил: «Это же незаконно». Она начала рассказывать о ГКЧП, о Янаеве, Крючкове. Он не поверил: «Вы что, меня разыгрываете?»
Одним из первых, кому Ельцин позвонил утром 19-го, был командующий воздушно-десантными войсками Павел Грачев. Их знакомство состоялось незадолго до августовских событий в Тульской воздушно-десантной дивизии, куда неожиданно прибыл Ельцин. И вот он позвонил ему и напомнил об их разговоре.
Тогда он спросил, можно ли положиться на него, если России будет угрожать опасность — какой-то террор, заговор, попытка ареста… Грачев ответил: «Да, можно».
Когда Ельцин напомнил ему тот разговор, Грачев смутился. Последовала долгая пауза. Ельцин сказал, что не хочет подставлять его под удар, но Грачев неожиданно сказал, что пришлет в Архангельское свою разведроту. Закончив разговор, Ельцин положил трубку и сказал жене: «Грачев наш».
И действительно, Грачев сыграл одну из ключевых ролей в начинавшемся поединке Ельцин — ГКЧП. Дальнейшее развитие событий показало, что Павел Сергеевич играл одновременно на обоих полях. Обещанная им разведрота в Архангельском не появилась.
На допросе в прокуратуре после провала ГКЧП Грачев дал такие свидетельские показания: «19.08.91 мне позвонил Ельцин и спросил меня, что происходит. Я ему объяснил, что введено чрезвычайное положение и что войска идут в Москву. Я его спросил, что мне делать. Он ответил, чтобы я выделил личный состав воздушно-десантных войск для охраны “Белого дома”. Я пообещал. В 8 часов ко мне приехал советник президента Портнов, и мы договорились о взаимодействии. Я поставил задачу Лебедю выделить батальон для охраны “Белого дома”, лично его вывести и доложить президенту России. Лебедь привел один батальон к “Белому дому”, где поставил танки кормой вплотную к зданию, обеспечив тем самым его охрану».
