Аплодировали всем, кому вручали аттестаты. Кроме Зои. Она вышла на сцену, ковыляя на каблуках-шпильках, как сломанная табуретка. Розовое платье до колен и без бретелек колыхалось во все стороны, будто штора на ветру. И вообще Зоя в нём выглядела как карандаш в стакане. Даже стало немножко её жалко, когда из зала раздались только одинокие аплодисменты Гаврила да вялые хлопки самой Василисы, решившей поддержать скорее его, чем её.

– Припёрлась, коза драная, – донёсся откуда-то из задних рядов свистящий шёпот. – И не споткнулась, дрянь такая.

– Да ладно, она-то тут причём? – спросил другой шёпот. – Не она же деньги спёрла.

– Она тоже наворотила будь здоров, – шипел кто-то третий. – Что мать, что дочь.

Василиса откинулась и прижалась к спинке кресла. Даже голову повернула, чтобы лучше слышать пересуды местных мамочек.

– Говорят, это она тогда Машку-то траванула, – уже почти в полный голос вещала какая-то из родительниц. – И попа́ тоже она подожгла.

– Но она же тогда в кафе была, – резонно заметил мужской голос.

– Так она этих дур подбила! – вслух возмутился женский. Потом снова перешёл на шёпот: – А ты вообще молчи! Её мать денег насобирала да свалила вчера, а ты девку защищать будешь?

Мужик, видимо, понял свою неправоту и покорно замолчал.

А вот это была новая информация. Василисе никто не сказал, что Фаврелия прикарманила собранные на праздники деньги и уехала. Причём без Зои. Хотя обещала взять её с собой. Ну, от этой дамы ещё не такого можно ожидать. Хотя Зою снова жалко. Её всё-таки мать бросила. Опять.

Только Ядвигу Мстиславовну жаль ещё больше. Василиса припомнила, как она с мольбой смотрела на внучку, осыпавшую её проклятиями. Жуть.

Но это их дела. Василиса заставила себя выкинуть ненужные мысли из головы. Как раз торжественная часть закончилась. Всех выпускников сфотографировали и пригласили в столовую на банкет. Разумеется, под жужжание мамочек, без устали перемывающих косточки Фаврелии и Зое. А Диане и Олесе снова повезло – выходка Фаврелии оттянула всё внимание на себя, и они опять остались как бы чистенькими.

Из-за жары есть не хотелось. Василиса только попробовала клубничный пирог из песочного теста – гордость тёти Глаши из «Подсолнуха». Черничное мороженое и прохладный лимонный сбитень от Пасечников тоже оказались вполне ничего.

Стол, правда, получился не очень ярким – деньги на него, как оказалось, собирали в спешке. Судя по разговорам, очень помог Эдуард Юрьевич. Из развлекательной программы были только танцы, но их Василиса предпочла пропустить.

Выйдя на улицу, она глубоко вдохнула. Сняла пояс, расшитый бабушкой ей в подарок. Просто чтобы не потерять.

– Эй, ты куда? – спросила вышедшая из школы мама. – Там сейчас дискотека.

– Да уж, мне теперь только плясать, – буркнула Василиса. Она даже под страхом проклятия от Фаврелии не вышла бы на танцпол со своей больной ногой. – Вот что. Возьми, пожалуйста, пояс. А я пойду прогуляюсь.

– Куда это? – подозрительно спросила мама.

– Да так, проболтаюсь кругом. И папу успокой, если что. Кстати, а где он? – огляделась Василиса.

– Да он сегодня позавтракать не успел. И пообедать тоже, – как бы нехотя произнесла мама. – Так что теперь вместе с Антоном оценивает таланты поваров вашей столовой.

– Хоть кто-то радуется. Ладно, я ненадолго. Подышу и вернусь. А то жарко.

– Ну, давай. Только далеко не уходи.

Мама, присутствующая на празднике не только как родительница, но ещё как медик, вернулась в школу. Василиса же постояла у выхода, потом обошла здание кругом. На заднем дворе папаши готовили танцплощадку.

Василиса прошла мимо уже отцветших кустов сирени и яблонь, наверное, оставшихся ещё с тех времён, когда здание было усадьбой. Корпус администрации, «Подсолнух». У задней двери, засунув руки в карманы, стоял Гаврил в тёмных брюках и рубашке с завёрнутыми рукавами и расстёгнутым воротом.

Когда Василиса проходила мимо, он её явно заметил, но никакого движения навстречу не сделал. И она просто зашагала дальше. Разговоры у них уже давно не клеятся. Так зачем надоедать друг другу.

Дома посёлка, малахитовые сады в медовых закатных лучах, сверкающие окна. Набережная Васильевского ручья. Почему-то украшенная разноцветными ленточками. Ах, ну да. Всё правильно. Выпускники по традиции приходят сюда встречать рассвет «первого дня взрослой жизни».

Василиса твёрдо решила, что не пойдёт, ещё осенью, когда готовила доклад по истории и наткнулась на фотографию московских выпускников сорок первого года. Весёлые, счастливые лица молодых ребят. Несколько часов до войны. И романтичная традиция встречать рассвет сразу как-то померкла.

Пройдя по доскам набережной и устав обращать внимание на пристальные взгляды односельчан, которые даже подталкивали друг друга локтями при её приближении, Василиса направилась дальше в луга. Солнце садилось, небо становилось лавандовым. А ведь где-то тут рядом должны быть лавандовые поля Скиркудово. Вот бы дойти до них.

Василиса решительно повернула к усадьбе с намерением сократить путь через холмы, не доходя до заводи. Скоро показались стены розовой изгороди. Наверное, где-то там бродит садовник, даже после смерти ухаживающий за растениями. Василиса долго думала, с чего он решил ей помочь и не нужно ли будет за это заплатить. Но потом пришла к выводу, что ему, наверное, просто претило то, что устроили эти ведьмы в саду. У привидений, оказывается, тоже есть моральные принципы.

А дама в белом? А, ладно. Чуть притормозив, Василиса просто пошла дальше. Вряд ли стоит её бояться. Иной раз живые оказываются куда опаснее и страшнее умерших.

Василиса смело прошла мимо розовой изгороди. Обошла усадьбу с другой стороны, где ещё не бывала. Оказалось, там протекал широкий, но совсем не глубокий ручей. Закатное солнце сверкало на мелких волнах и играло бликами по разноцветной гальке дна. Красивой россыпью плыли розовые лепестки.

Ну да, вчера ведь был ураган, который Василиса благополучно проспала. Наверное, цветы сорвало ветром. Действительно, на дорожках и под кустами попадались не только лепестки, но целые розовые головки. По пути к заброшенному дому, увитому плющом, Василиса насобирала целый букетик. Надо же, у этих сортов даже шипов нет.

Ручей убегал в сад, а Василиса прошла под сводами каменной арки, ведущей в просторное помещение без крыши. Кругом колонны, а вместо пола – углубление, уже заросшее мхом и травами. К потрескавшемуся дну вели ступеньки. Так ведь это же купальня. Василиса видела её на старых фотографиях, которые собирала для выставки. Открытая купальня наполнялась из родников, солнце прогревало воду, и в бассейне плескались люди. Наверное, тот ручей когда-то тёк именно сюда.

Василиса прошла дальше и оказалась внутри неплохо сохранившегося дома. Большие комнаты, колонны, окна в пол. Широкая винтовая лестница. Поднявшись по ней на второй этаж, Василиса зашла в первую попавшуюся комнату. Везде запустение. Но в большом окне мелькнуло что-то фиолетовое.

Подойдя ближе, Василиса сквозь кроны деревьев за садом рассмотрела линии колышущейся на веру лаванды в лучах заходящего солнца. Даже небо лавандовое. И ароматы – лето, цветы, травы, реки.

А здесь всё заброшено и запущено. Жаль. Красивый дом. Хоть Савельев и был неприятным человеком, вкус у него определённо имелся.

Выйдя через заострённую арку, Василиса миновала уже знакомые беседки и мостики, чашевидные каменные клумбы с поилками для птиц, ручейки, миниатюрные озерца, бесконечные ряды цветущих роз. Никаких привидений не встретила.

Выйдя из сада, спустилась к заводи. Лучи заходящего солнца сюда уже не доставали. А ведь самый длинный день в году. Ну, третий из трёх. Как там говорила Аня? Сегодня хорошо от чего-то избавляться. Избавиться бы от груза, который навалился спудом за последние полгода.

Зоя со своими выходками, её мамаша, подружки. Снежана, которая тоже как бы снова ни при чём. Как они все надоели, господи. Да что ж им спокойно-то не живётся. Портят жизнь и себе, и другим. И на́ тебе – выходят сухими из воды. А потом ещё хватает наглости делать вид, что ничего не случилось. И ещё других обвинять.