– Тогда как я вам помогу? – спокойно спросила монахиня.
– А я знаю?! – нагло проговорила девица. Потом цыкнула повела глазами и потопала к припаркованной рядом иномарке. На ходу бухтела, но так, чтобы все всё слышали: – Крысы монастырские, чтоб вам провалиться с вашими слащавыми рожами.
– Каково? – усмехнулась Кира.
– А что с ней? – спросила Аня, глядя, как иномарка разворачивалась по газону.
– О, это прекраснейшая история, – с энтузиазмом проговорила Кира. – У этой девки была богатая семейка, и муж тоже мажорик. Но потом они здорово каким-то соседям нагадили, и их вроде как прокляли. В общем, бизнес полопался, партнёры кинули, мужика её посадили, папашу тоже. Его родители дуба дали, а типа друзья свалили с деньгами. И пошла раскрасавица по миру с голой задницей.
– А здесь она что забыла? – спросила Аня, рассматривая испачканные землёй руки.
– Так у неё же дитятко, – насмешливо пропела Кира. – Пока денюжки водились, всё было в шоколаде, а как хвост прижало, так дитятко с ума двинулось – орёт, не переставая, не ест. Олигофрен, говорят.
– Машинка-то ничего так, – проговорила Аня.
– От щедрот осталась. Что на адвокатов не ушло, то на понты осталось.
– Я так и не поняла, а зачем она сюда-то приехала? – спросила Василиса, глядя, как Маргарита начала какой-то нудный разговор с высокой девушкой в обычном, не монашеском, платье.
– За чудесами прикатила, разве непонятно. Чтобы – щёлк! – и всё наладилось. Только хрен ей, – злобно произнесла Кира. Потом помягче добавила: – Тварь та ещё. Даже нас умудрилась на деньги кинуть. Сыры заказала, а не заплатила. Потом говорила, что не заказывала, потом – что их и не привозили, потом – что вообще нас не знает.
– Так у вас что, чеков или других документов нет? – удивлённо спросила Аня.
– Есть, – отмахнулась Кира. – Только надо с ними по судам ходить, а это – то ещё удовольствие. Себе дороже. Но этой ещё повезло.
– А кому не повезло? – спросила Аня, мрачно глядя на широкую улыбку сестры.
– На прошлой неделе была тут одна. У неё дочурка, такая же мажорка, ремонт в квартире затеяла. За неделю перессорилась со всеми соседями, пролила всех, кого могла, даже дом чуть не развалила. Так её потом нашли в этой же хате, прикопленной к полу болтами из строительного пистолета. А муженька вообще из бетонной стяжки пола по кусочкам выковыривали. Но знаете, что самое интересное? – Кира изобразила загадочную улыбку, от чего её лицо превратилось в кошмар для человеческого восприятия. – Судя по всем отпечаткам и всяким там уликам, эта девка сама себя припечатала.
– А муж? – сипло спросила Василиса, у которой от улыбки Киры и без того ослабевшие колени стали подгибаться.
– Стал удобрением для груш. Я к чему это рассказываю. – Кира стала серьёзной и глянула жуткими глазами на Василису. – Ты не особо рассчитывай на чудеса. По щелчку ничего не бывает. Потрудиться надо. Так сказать, разгрести для начала вонючую кучу, накопившуюся за всю жизнь.
– Я не за себя просить приехала, – слабо сказала Василиса, совсем потеряв надежду на разрешение ситуации.
– А разгребать, видать, тебе. Это бывает. Ладно, идём на кухню. – Кира призывно махнула рукой, и Аня пошла за ней, и Василиса поплелась следом.
– Всё всегда возвращается. Кто нагадил – всегда будет отвечать, – через плечо бросила Кира. – Только процесс не быстрый. Так что не куксись.
Василиса притормозила. Маргарита бросила на неё косой взгляд и, кажется, сразу поняла, зачем Василиса прибыла. Где-то вдали Кира продолжала рассказывать Ане подробности истории дамочки, чуть не развалившей дом ремонтом:
– … так он не весь в полу-то был залит. Голову соседка в палисаднике нашла. Представляешь, саданула тяпкой в землю, а там – хрусь-хрусь. Так что вы там поаккуратнее, в саду-то. Мало ли, кто тут может быть прикопан. Учитывая репутацию некоторых монахинь.
Маргарита тоже услышала этот рассказ и повела глазами. Снова глянула на Василису. И поманила её рукой.
– Вы – Маргарита? – спросила Василиса, подходя.
– Да, я. Вы ко мне?
– Мне сказали, что вы можете помочь в одном деле.
– Понятно, понятно, – мелко кивала Маргарита, пропуская через пальцы белые жемчужины чёток. – Напишешь его имя, закажешь годовую и сорокоуст. И я ещё в свой помянник запишу и тебя, и его. Это бесплатно.
– И всё? – глупо произнесла Василиса, ожидавшая, что у неё как минимум спросят подробности.
– А что ещё? Это монастырь. Наша основная задача – молиться. А что про нас там рассказывают, – Маргарита неопределённо махнула рукой, – так это по большей части сильно приукрашенные слухи.
– Это сделала Фаврелия, – вдруг сказала Василиса.
Маргарита мелко заморгала, потом протянула:
– Вот, значит, как. Ну, что же, и за неё придётся помолиться.
– Вы помолитесь, чтобы что? – прыснула со смеху Василиса, так не вязался образ Фаврелии с монастырём. – Чтобы у неё всё было хорошо? И она и дальше продолжала гадить?
– Нет, конечно, – окинула Василису хмурым взглядом Маргарита. – Чтобы она выправилась, встала на путь истинный.
Тут Маргариту позвала другая монахиня, и они вместе убежали куда-то за корпус гостиницы.
– Если вы её отмолите, то это будет настоящее чудо, – проговорила Василиса, глядя на весеннее небо, которое потихоньку заволакивали серые облака.
Вечером Василисе снова пришлось отстоять длинную службу. Всё тело ныло, голова кружилась, а больше всего тяготило понимание бессмысленности. Ну, приехала она сюда. Ну, вкалывает. Нет, хорошим людям, конечно, приятно помочь. Но ей-то тоже помощь нужна, а единственное, что здесь предложили – это молитвы. Помолиться и дома можно. Правда, Василиса ни одной молитвы не знала. Ну, отца Павла можно попросить или бабушку.
К бабушке Василиса и решила обратиться за помощью. Только вот её дом отчего-то всё никак не находился. Василиса плутала по пустым улицам Растяпинска и никак не могла узнать местность – кругом сплошь каменные дома в тумане. Стало жутко, очень хотелось найти наконец нужный дом и запереться там.
Но все строения – какие-то холодные и незнакомые. И вообще сильно напоминают тот туманный город, куда Василису занесло прошлым летом. Только не это. Оттуда ведь нет обратного пути.
В тумане мелькнул чей-то силуэт. Вроде мужчина, в костюме. Да это же Давид Юрьевич. Может, он хоть дорогу подскажет.
– Давид Юрьевич, а как пройти… – Василиса не договорила, потому что мужчина обернулся. Вместо лица на неё смотрели пустые глазницы сероватого черепа.
Василиса проснулась. Спустя пару секунд, сообразила, где находится. Захотелось выть в голос. Угораздило её сюда притащиться. Лучше бы к экзаменам готовилась, как мама советовала. Да и Гаврил сам разберётся, что ему нужно. У него, в конце концов, мать есть. Вернее, родители. Только папаша строит масляные глазки Фаврелии, Василиса сама видела, как они любезничали.
Ещё два дня Василиса провела в монастыре, наглаживая простыни, перебирая картошку, окучивая садовые розы, моя полы. С Маргаритой она больше не то что не разговаривала, даже не виделась. Иногда от обиды на разбившиеся в прах надежды хотелось плакать.
Однажды Василиса не выдержала, и слёзы закапали на мятые наволочки, которые она из большой корзины распихивала по стиральным машинам.
– Ты чего это? – спросила Аня, но тут же всё поняла. – Ясно. Знаешь что… А, хотя нет.
Василиса вытерла слёзы и обернулась. Аня тряхнула головой, будто мысленно спорила сама с собой и потянулась за стиральным порошком.
– Что? – спросила Василиса.
– Ладно, скажу. – Аня поставила коробку на стиральную машину, подсела к Василисе и зашептала: – Только ты никому не говори, что это я тебе рассказала, ладно? В общем, про Чарусы ты уже знаешь, правильно? Так вот есть такая легенда, что где-то в глубине этих болот спрятано место, где исполняются желания. Его нашли староверы, которые в семнадцатом веке прятались тут. Они бежали в болота, а там оказалась то ли икона, то ли часовня. И там может исполниться любое желание. Но только одно.
