«Я испытываю тот же гнев», — продолжал Торо. «Но даже так…»

Он колебался, борясь с проблемой, которая явно мучила его долго и упорно.

«Человек должен знать своих врагов», — сказал наконец кубинец. «Крови недостаточно. Здесь…» — он постучал себя по груди над сердцем, — «… человек может умереть раньше времени. Брат может предать свою кровь.»

Палач на мгновение замолчал. Когда он заговорил снова, его тон был торжественным.

«Кровь не всегда делает нас братьями».

Торо кивнул.

«Si. Comprendo. Я помогу тебе… если смогу.»

Болан почувствовал, как тень снова пробежала между ними, но ненадолго. Он отмахнулся от нее, зная, что не может предугадать за кубинца ход действий. Он доверял инстинктам Торо, его чувству чести.

Болан поднялся, собираясь уходить.

«Я рассчитываю на цифры, Торо. Подвезти тебя куда-нибудь?»

Кубинец покачал головой и кивнул в сторону кухонного телефона.

«Я делаю вызов», — сказал он. «Все еще есть солдаты, которым я могу доверять».

«Хорошо. Я могу где-нибудь оставить сообщение?»

Торо на мгновение задумался, наконец назвал по памяти номер, и Болан запомнил его.

«Я буду на связи», — пообещал он.

Торо встал и, пожимая ему руку на прощание, тепло пожал ее.

«Vaya con dios, amigo.» И внезапная улыбка кубинца была ослепительной. «Да здравствует гранде, Матадор».

Живи на широкую ногу. Чертовски верно.

Палач вышел оттуда и начал выслеживать Торо, предоставив его самому себе. Они были разными солдатами, на разных войнах.

Мак Болан надеялся, что они снова встретятся как союзники или, по крайней мере, как дружественные нейтралы. У него не было желания лишать жизни храброго сольдадо или рисковать своей собственной в попытке.

Но сейчас он двигался, и пути назад не было.

Охота.

Ищу дикарей в цивилизованном Майами.

Гремящие клетки, верно.

И жизнь на широкую ногу.

Хендлер bolita потряс своей джутовой сумкой, наполненной пронумерованными шариками для пинг-понга. Он дважды взмахнул ею над головой и пустил в полет. В зале посаженный «ловец» оттолкнул плечом двух мужчин поменьше и, подхватив кувыркающийся мешок в воздухе, поднял его над головой и триумфально потряс. Затем он развязал мешочек, сунул руку внутрь, достал один из шариков и, едва взглянув на него, бросил его куратору на помосте.

Хэндлер демонстративно уставился на мяч, как будто ему было трудно прочесть единственную цифру, нарисованную на его поверхности. Наконец, он поднял его между большим и указательным пальцами, чтобы небольшая толпа могла рассмотреть.

«Nueve. Номер девять.»

Внизу, на площадке для ставок, двое или трое постоянных посетителей вяло приветствовали друг друга; остальные стояли молча или тихо стонали, комкая пронумерованные бланки для ставок, которые держали в руках.

Трое победителей, может быть, двадцать проигравших. Это была примерно правильная пропорция для толпы такого размера, подумал Эрнесто Варгас.

В тридцать шесть лет Варгас был боссом и управляющим скромной, но прибыльной территорией «болита», охватывающей Корал Гейблз и прилегающие районы. Примерно через три года после выхода из игры у него уже были дела лучше, чем он когда-либо мечтал, что это возможно на Кубе.

Благодаря связям он начал работать в болите и сделал ставку на свой первый успешный салон красоты — долг, который он давным-давно выплатил с процентами.

Здравый смысл вовремя привел бы его к вершине, если бы по пути он не наступил ни на одну смертельную ногу.

Эрнесто Варгас учился с того момента, как ступил на материковую часть Америки. Изучал людей, которые были здесь до него, и англичан, которые были там до них всех. Он специально изучил местные законы и способы их обхода с минимальным риском.

На самом деле все было просто. Вы купили франшизу у мафии, вы подмазали копов… и, вообще говоря, вы могли спокойно действовать в южной Флориде до тех пор, пока не привлекали к себе излишнего внимания.

Эрнесто Варгас владел искусством жить незаметно. Возможно, в Корал Гейблз его знали как человека, заслуживающего определенных милостей, но его имя не мелькало в заголовках газет, как у проклятых кокаиновых ковбоев с их быстрыми машинами и пулеметами, убивающих людей на улицах, как бешеных собак.

Если Варгасу нужна была чья-то забота… возможно, его немного или, возможно, сильно избили… он позаботился об этом в частном порядке, без фанфар, которые сопровождали так много недавних актов насилия в Майами. Коленная чашечка здесь, локоть вывихнут там. Его должники заплатили, по большей части вовремя, и жизнь продолжалась.

Это была американская мечта.

Он уже научился обманывать крестьян на «болите» и кубинской лотерее, в которой баловался, выбивая из них крутые сто тысяч в год. Неплохо для бывшего заключенного, которого не так давно погрузили на лодку под дулом пистолета в гавани Мариэль.

Сидя на помосте, позади своих помощников, Варгас оглядывал небольшую толпу игроков. Еще не рассвело, и оставалось несколько часов, прежде чем темнота принесет настоящие деньги, но для утренней смены толпа была далека от разочарования. Если хоть немного повезет, Варгас заработает легкую тысячу до обеда, половину для себя, остальное разделит между своими хэндлерами, кэтчерами и мускулами, которые он поддерживал в каждой игре, чтобы избежать неприятностей.

Они встречались в частном доме, одном из полудюжины, которые Варгас арендовал для своих плавучих игр. Он регулярно менял локации, помогая полиции нравов сохранять лицо, поддерживая шараду. За свои хлопоты и неудобства, связанные с приходом незнакомцев, часто пьяниц, которые играют в азартные игры в их домах, настоящие жильцы зарабатывали по сто долларов в день.

Это была дешевая страховка, чертовски намного дешевле, чем его личный кабинет в местном управлении шерифа. Если бы существовал способ устранять копов и политиков с протянутой рукой, Варгас был убежден, что мог бы ежемесячно получать еще двадцать пять процентов от выручки, чтобы оставить себе и инвестировать в другие проекты.

Он отбросил эту мысль, слегка улыбнувшись про себя. Система существовала два столетия, и она устояла, как гранитная плита устояла против ветра и дождя. Со временем это может быть изменено, но наблюдать изменения за одну жизнь невозможно….

Ведущий снова тряс своей сумкой, и по залу разносились ставки. Сценаристы работали быстро, делая вид, что ведущий, скорее всего, бросит, прежде чем у них появится шанс выкачать из аудитории все до последнего цента. Теперь в мужской аудитории было шумно, каждый выкрикивал свои ставки, некоторые из них копали деньги глубже, чем раньше, но все равно придумали только эту мелодию.