Он уже потянулся к ручке дверцы, когда рядом с машиной возникла неуклюжая тень. Человеческая фигура заслонила заходящее солнце и внезапно погрузила раненых и мертвых во тьму.

Они, конечно, вернулись, чтобы проверить свой счет.

Он должен был предвидеть это, знать, что после второго удара они не рискнут допустить еще один промах.

Хэннон потянул за «Магнум». Его мушка зацепилась за материал окровавленной блузки Эванджелины, впившись в безжизненную грудь. Он попытался выругаться, но в данный момент не смог выдавить из себя ничего громче, чем хныканье.

Нападающий поднял оружие — Хэннон узнал в нем «Узи» — и перевел рычаг взведения назад, дослав патрон в патронник.

«Пришло время проверки», — сказал ему нападающий, ухмыляясь.

Хэннон закрыл глаза и позволил темноте унести его прочь.

Болан увидел впереди мигающие разноцветные огни и начал тормозить, пропуская другие машины, уже подыскивая место для парковки темного седана без опознавательных знаков. Час назад он обменял машину на видный спортивный автомобиль Эванджелины, намереваясь вернуть ее позже, но теперь боялся, что у него никогда не будет такой возможности.

Его привлекла трансляция стрельбы по портативному полицейскому монитору, который он носил с собой в машине. Диспетчер назвал Джона Хэннона жертвой, судьба которой неизвестна, и упоминалось о неназванной женщине в машине.

Этого было достаточно.

Теперь он ехал со свинцовым грузом в центре груди, именно там, где должно быть сердце. Он нашел место на поросшей травой обочине шоссе и осмотрел место происшествия впереди: скорая помощь, задние двери открыты; машины полиции штата и другие транспортные средства без опознавательных знаков, принадлежащие людям из отдела по расследованию убийств в метро. Полицейские в форме и штатском столпились на обочине шоссе, наблюдая, как двое санитаров несут завернутое в простыню тело к открытой задней части фургона с мясом. Внутри было видно еще одно тело, уже привязанное к носилкам и готовое к отправке.

Болан чувствовал, как жизнь покидает его. Пульс отдавался в ушах. На узкой полоске подстриженной травы невзрачный «Шевроле» уткнулся носом в живую изгородь, и с того места, где он сидел, Палач мог видеть разбитые стекла, пулевые отверстия, видневшиеся на выцветшей краске.

К нему приближался полицейский на мотоцикле в шлеме, темных очках и ботинках, предупреждающе подняв руку, когда Болан вышел из машины, его лицо было искажено гримасой.

«Извините, сэр, вам придется поторопиться. Это официальное дело».

Болан позволил ему мельком взглянуть на поддельные удостоверения, захлопнув бумажник и убрав его во внутренний карман, прежде чем офицер успел изучить его в деталях.

«Ламанча, правосудие», — рявкнул он. «Это настолько официально, насколько это возможно. Кто здесь главный?»

«Это капитан Уилсон, сэр». Офицер-моторист указал сквозь небольшую толпу шевелящихся тел. «Вон там».

Болан прицелился в мужчину в сером костюме-тройке. Он стоял чуть в стороне от остальных, глядя на изрешеченный пулями «Шевроле». Это имя зазвенело в его памяти, вызвав фрагментарные образы другого времени, другого Майами.

Уилсон работал под началом Хэннона в отделе по расследованию убийств, если он правильно помнил. И теперь он был на финише.

Финиш, за который воин Болан был, по крайней мере частично, ответственен, да.

Болан двинулся к Уилсону, протиснувшись мимо пары патрульных в форме. Он прошел мимо машины скорой помощи, отказываясь смотреть внутрь на окровавленные фигуры в саванах.

При его приближении капитан обернулся, прервав свои размышления. Он приветствовал вновь прибывшего, нахмурившись.

«Помочь тебе?»

Болан помахал поддельными документами перед носом и снова сунул их в карман.

«Фрэнк Ламанча, правосудие».

Уилсон не сдвинулся с места; во всяком случае, нахмурился еще сильнее.

«Боб Уилсон, Метро», — ответил он. «Вас здесь что-то заинтересовало?»

«Я прочитал бюллетень о вашем мужчине».

Когда Уилсон заговорил снова, в его голосе слышались сдерживаемые эмоции.

«Не мой», — сказал он наконец. «Он был на пенсии».

«Но работающие».

Уилсон выглядел настороженным, когда отвечал.

«Строго конфиденциально».

«Похоже, кто-то предал это огласке».

Уилсон ответил не сразу. Теперь он смотрел мимо Болана, на пробитую пулями машину, в которой Джон Хэннон совершил свою последнюю поездку.

«Наверное».

«Ты уже сделал девушку?» Спросил Болан.

Уилсон покачал головой.

«Латиноамериканец, вероятно, кубинец. Молодые. У нее был пистолет, но документов не было. Мы это проверяем».

«Может быть, тебе стоит обратиться в федеральное здание», — сказал ему Болан.

Детектив отдела убийств поднял бровь. «Да? Кем она была, информатором?»

«Это не мне решать. Я бы попросил SOG».

На суровом лице Уилсона отразилась немедленная реакция, быстро скрывшаяся за хмурым выражением лица. Для Болана было очевидно, что капитан был знаком с федеральной группой секретных операций. Когда-то ведомство возглавлял Хэл Брогнола, но оно все еще находилось под пристальным наблюдением крупного Федерального резерва из Страны чудес в Вашингтоне, занимаясь делами, слишком деликатными, чтобы другие федеральные агентства могли с ними комфортно обращаться.

«Итак, — сказал Уилсон, — все обстоит именно так, не так ли?»

Болан хранил это в тайне.

«Могло быть».

«Это твой интерес?»

«О, меня интересуют многие вещи — например, грузовики и оружие». Он сделал паузу, давая этому осмыслиться, прежде чем «сбросить вторую туфлю». «Как Хосе 99».

Еще одна реакция Уилсона, которую труднее скрыть.

«Тебе знакомо это имя?» Подтолкнул Болан.

«Я это слышал».

Болану было очевидно, что офицер что-то недоговаривает.

«Знаешь, где я могу его найти?» — спросил он, допытываясь.

Уилсон скорчил гримасу отвращения.

«Если бы я знал, он был бы сейчас в центре города». Он заколебался, явно не желая говорить больше, но, наконец, продолжил, как будто вопреки собственному здравому смыслу. «ФБР говорит, что у него есть на него что-то из рутинной прослушки в кубинском посольстве. Он время от времени звонит тамошнему атташе по культуре. Они пока не смогли его отследить».