Ничто и никогда не успокаивало ее лучше, чем рукоделие.

Чемоданчик в машинкой все еще пылился в углу комнаты. Она так ни разу и не расчехлила свою верную помощницу — было как-то не до этого. Но сейчас — самое время. Анна деловито огляделась, а потом попробовала сдвинуть с места небольшой туалетный столик. Он противно заскрипел тяжелыми золочеными ножками по деревянному полу.

То бедром, то коленями, то и вовсе пятой точкой Анна с упорством жука-навозника толкала несчастный стол к окну. Стол сопротивлялся, спотыкался на каждой половице, натужно подвывал и опасно подламывал ножку.

— Что ты тут устроила? — заглянул в комнату Югор. — Перестановку? Позвала бы меня.

— Мне… только… — пропыхтела Анна, — столик к окну сдвинуть.

— Зачем?

— Швейную машинку поставить. Чтобы света хватало.

— Энни, оставь в покое мебель. Этот стол четыреста лет стоял в углу. Он так привык.

— Отвыкнет.

Югор шумно вздохнул, а потом подхватил пыльный чемодан с машинкой и бросил:

— Пошли.

Пришлось сдаться и последовать за ним.

— Вот не пойму, ты такая упрямая, потому что Мэррил? — спросил Югор, неожиданно сворачивая в какой-то коридор и поднимаясь по узкой лесенке. — Или все женщины такие?

— Тебе шестьсот с чем-то лет, — пропыхтела Анна, которую все эти лестницы уже порядком достали. — Сам придумай, что ответить. Сдается мне, ты прекрасно изучил нашу коварную и противоречивую натуру.

Лесенка закончилась площадкой с высокой дверью. Филин толкнул ее плечом, и из проема хлынул солнечный свет, густой и горячий.

— Женщины невыносимо разные, — сказал Югор, ныряя в этот поток лучей. — Я их не понимаю и даже не пытаюсь. Так интереснее, разве нет?

Анна не без опасения прошла следом за ним и ахнула от восторга. Это был солярий, наверное. Три каменные стены и одна — стеклянная с великолепным видом на горы и бескрайнее небо. Возле стеклянной стены стояло множество кадок с растениями.

— Раньше здесь была швейная комната, — сказал Югор. — Вон, даже какие-то станки остались. А сейчас Мари устроила тут цветник.

Анна уже ощупывала громоздкую деревянную конструкцию с колесом и веревками — старинный ткацкий станок.

— Он великолепно сохранился! — с сияющими глазами сообщила она Филину. — Мечта моя! У нас такие только на аукционах продавались. И мне все равно некуда его ставить было. Ох, да это же прялка! Настоящая прялка! Причем довольно современная.

— Матушка у меня увлекалась по молодости разным рукоделием, — небрежно бросил Югор, с улыбкой разглядывая восторженное лицо Анны. Кто бы мог подумать, что эта чопорная леди умеет так улыбаться?

— Хм. Она умерла? — Анна впервые слышала о его родителях.

— Нет, с чего бы? Она живет в столице с отцом. У Анхормов там тоже есть дом.

— Ты с ними не слишком близок?

— Я сбежал из дома в двадцать и с тех пор никогда с ними не жил. Не могу сказать, что мы чужие люди, но и привязанности особой нет. Я веду переписку с отцом, а мать вижу на обложках светских хроник. Нам всем этого достаточно.

— А я скучаю по Элен, — вдруг призналась Анна. — И по Джонатану немного. Мы раньше хоть и виделись редко, но каждый день созванивались. А теперь нас с ним словно отрезали друг от друга. Мэррилы, несмотря на придурковатость, очень семейная… стая.

— Я заметил, — мягко сказал Югор, ставя машинку на длинный столик с множеством ящичков. — Недаром вы явились сюда всей кучей. Никого не забыли. И очень слаженно, как я понимаю.

— Да, — сказала Анна, проводя пальцем по изгибу рукава машинки. — Джо — отличный лидер семьи. Очень ответственный. Интересно, а он — Крылатый?

— Могу скинуть его со стены и проверить, — усмехнулся Югор. — Скорее всего да, тоже крылатый. Тебе какой стул будет удобнее?

— Вон тот, с высокой спинкой.

— Что-то еще нужно?

— Еще один стол и пару полок. И хорошо бы тканей. Я мало что с собой прихватила, увы.

— Ткани нужно искать в кладовых. Что-то да осталось. А потом мы закажем с равнин все, что пожелаешь.

Он вдруг сбился и посмотрел на нее даже растерянно и виновато. И она прекрасно поняла, словно мысли его услышала.

Да, ей здесь нравилось. Уединенность, тишина, покой. Теперь вот — мастерская. Она только начала привыкать, и вдруг вспомнила, что нужно будет уехать. Или остаться? Но в качестве кого? Вот теперь ей точно нужна была швейная машинка. Потому что она, кажется, всерьез рассматривала Югора в роли своего мужа.

— Ну нет, — сказала она скорее сама себе. — Мы ведь не собираемся плясать под дудку Высочайшего.

— Может, не так уж плохо он и играет, — внезапно заявил Югор. — Не уверен, что хочу назло ему отказаться… от чего-то хорошего.

И вышел, оставив покрасневшую вдруг Анну в одиночестве.

Он ведь не имел в виду?... Совершенно точно имел! Он тоже рассматривает ее в качестве супруги! А Анна... Чем больше она узнавала Филина, тем больше он ей нравился. Ведь в браке не обязательно должна быть страсть, нежной дружбы вполне достаточно. Зато ее точно не будут больше никому сватать. И дети, Анна не слишком любила детей, но от своих бы, пожалуй, не отказалась.

Югор, кажется, будет неплохим отцом.

Мысли были вредные и опасные. Анна давно считала, что если человеку для счастья нужен другой человек, то цельной личностью такого человека считать нельзя. Мы рождаемся в одиночестве и умираем тоже в одиночестве, так зачем жить с кем-то?

Но Югор ей нравился. И разговоры с ним нравились, и даже просто молчать в его компании было приятно, и это по-настоящему пугало.

Анна достала из чемодана давно уже раскроенную ткань. Больше у нее ничего не было, и она разложила на краю цветные лоскуты, мучительно вспоминая, что вообще собиралась сделать. Кажется, подушки к одному из одеял. Но для подушек нужен наполнитель, а его нет. И молнии. И кант, и золотые шелковые кисти. А когда есть лишь ткань и нитки, то сшить можно не так уж и много. Были бы тут хотя бы куклы… или ребенок, которому можно подарить зайца или осьминога. Но увы, кроме Мариэллы и Югора, особо даже не с кем было переговорить.

Что ж, прихватки так прихватки.

Руки делали привычное дело: складывали кусочки ткани, скрепляли булавками, крутили колесо машинки. Мыслей в голове не осталось, Анне пришлось сосредоточиться на том, чтобы ткань не уползала, чтобы стежки ложились ровно. Спустя час у нее были готовы две аккуратные прихватки, а в душе наступил полный покой.

Она снова стала самой собой — рыбой в потоке воды, птицей, парящей над лесом. Зачем сопротивляться течению? Пусть все идет своим чередом. С судьбой спорить бессмысленно — все равно не выиграешь, у нее карты крапленые. Можно только ловить течение и поворачиваться так, чтобы вывернуть в нужное русло.

Решено. Она даст Югору зеленый свет. В конце концов, Филин научит ее летать. Отчего бы не получить и другие уроки?

Тем более, Анна точно знала, что его не любит. А раз не любит — то и не страшно.

— Мари, это тебе, — Мэррил вручила экономике прихватки. — Я сшила.

— Вот делать кому-то нечего, — проворчала старая сойка. — Спасибо, конечно, но я тряпками привыкла обходиться.

— Теперь привыкнешь прихватками, — усмехнулась Анна, нисколько не обиженная. — Зима же. Чем тут еще заняться?

— Я вам могу целый список написать. Окна помыть, портьеры перевесить, освежить светильники, проверить продукты…

— Я тут гостья. Изволь заниматься хозяйством сама. Я же буду отдыхать и наслаждаться жизнью.

— Ну-ну, — усмехнулась Мариэлла. — Я слышала, что вы у нас все-таки крылатая? Не завидую. Филин — наставник строгий. Будет вас гонять.

— Замечательно. Я уже поняла, что я совершенно не в форме.

Экономка поджала губы, а Анна, довольная сказанной гадостью, ухватила из миски блинчик и засунула его в рот.

Ей было хорошо.

Итак, она птица. Сова, если быть точнее. А раз птица, то и магию какую-никакую должна иметь. Нужно бы начать с азов, точнее — с библиотеки. И еще…