Анне было по-человечески жаль Филина. Сколько б лет ни прошло, а сердце — это такой орган, который, единожды разбив, потом не склеишь. Хотя, кажется, у Мэррилов вполне получалось вытеснять старую любовь новой! Но то — любовь. Она дана не каждому. Она сама любить разучилась после одного случая. А теперь и вовсе уверена не была, что любила. Так, юношеские гормональные всплески.

Как говорил Джонатана: “У нашей Анны в груди бухгалтерская книга”. Прав был братец. Теперь, устроившись в библиотеке с какой-то скучной книгой (а на самом деле наблюдая за Югором, который тихо перебирал бумаги), Анна привычно раскладывала все по полочкам.

Она здесь до весны, а то и дольше. Югор — привлекательный и свободный мужчина. Не будь Анна старовата для романов, можно было бы попробовать. А вдруг получится приятно провести время?

Хотя глупость какая. Для романа нужна эмоциональная привязанность. Самой Анне это было абсолютно не нужно, а втягивать в детские игры Югора теперь казалось жестоким.

— Югор, — на всякий случай уточнила она. — А у тебя любовницы были? Не для души, а так, для тела.

— Это намек? — тут же поднял глаза Филин. — Анна, я не собираюсь плясать под дудку Высочайшего, мы же договорились.

— Нет, я теоретически. Ведь совсем не обязательно влюбляться, да?

— Анна, — Югор чему-то быстро улыбнулся, а потом совершенно серьезно продолжил: — Мне шестьсот с лишним лет и я могу смело сказать: секс без любви или хотя бы без искры меня не интересует. Это тривиально и скучно. Я давно этим переболел.

— Понятно, ты у нас серьезный мужчина, — вздохнула Анна. — Ну нет так нет.

— Так это все же было предложение?

— Это были размышления на свободную тему. Я не собиралась с тобой спать. Я вообще ни с кем не собиралась.

— А у тебя были любовники? — неожиданно спросил Югор. — Для тела, для души?

— Нет, — спокойно ответила Анна. — Никогда. Я девственница.

Она с удовольствием наблюдала, как вытянулось его лицо и округлились глаза.

— Почему?

— Это старая история. И довольно травматичная для меня.

— У каждого в прошлом есть неприятная история, Энн. Тем более — у Мэррилов.

— Ты надо мной насмехаешься.

— Нисколько. Если хочешь, расскажи. Но я не обещаю, что посочувствую. Зная тебя, закончилось все кровавой бойней?

— Не то чтобы… Но в целом, да. — Анна усмехнулась грустно. — Рано или поздно я все равно тебе все расскажу, так почему не сейчас? Тебе и в самом деле интересно?

— Мне интересно, — заверил ее Филин. — Хочешь, я даже рядом посижу?

— Хочу, — кивнула Анна, обхватывая себя за плечи. — Я давно отпустила… Но иногда мне неуютно это все вспоминать.

Она поднялся из-за стола и села на диван — так близко, как позволяли правила приличия. А может даже на пару сантиметров ближе. Анна зачем-то нашла его руку, уцепилась за нее и только потом начала свой рассказ.

— Мне было шестнадцать, и я была ужасно влюблена. Он такой красивый, высокий, самый популярный парень в старших классах, капитан футбольной команды. А я… ну, Мэррил. Самая умная, самая гордая, разумеется. Зубрила и заучка. Мы целовались на заднем сиденье его машины и тискались на последнем ряду в кино.

— Только целовались? — голос Югора звучал почти равнодушно.

— Ну, я была девочкой, воспитанной в строгости. Мама Элен всегда мне внушала, что близость без любви — это для шлюх. А я ведь не такая.

— Но ты была влюблена.

— Да. И отчаянно боялась все испортить. А что, если он меня бросит и найдет кого-то доступнее? К тому же поцелуи были такими классными, мне они очень нравились. И еще любопытство: если от простых прикосновений меня так шарахает, то что будет в постели?

— Я тебя понимаю. Первая влюбленность — это нечто особенное. Мне шестьсот с гаком лет, а я все еще помню, как дрожали у меня руки. Девушку, правда, не помню. Мы с ней расстались через неделю. Но сейчас не обо мне речь.

Он притянул дрожащую Анну к себе, осторожно гладя ее плечи. Нет, не отпустила. Не простила. Не забыла. Просто отчаянно врет сама себе. Он уже догадывался, что было дальше и хотел ее спрятать в своих руках — и эту Анну, и ту, шестнадцатилетнюю.

— Да. У него был день рождения. Восемнадцатилетие, чтоб ты понимал. В том мире это очень важная дата. И я хотела сделать ему подарок — себя. Была вечеринка. Он позвал друзей, много друзей. Я немного боялась — никогда не была душой компании. Но он сказал, что это не важно. Главное, что мы вместе, а друзья — это всего лишь друзья. Я пришла, подарила какую-то ерунду. Вроде бы чашку, уже и не помню. Да, точно — чашку с эмблемой его команды. Сама разрисовывала. Я когда-то неплохо рисовала, знаешь… Было много музыки, пицца, пиво, чипсы. Я не пила, не танцевала. Не мое это. Сидела в кресле в углу, наблюдала. Он принес мне коктейль. Вкусный. Мне стало нехорошо.

— Вот это мне уже не нравится, — плечо Югора под ее щекой окаменело.

— Ну да. Что-то подмешал. Увел меня в спальню, уложил на кровать. Я уснула.

— Дальше можешь не продолжать, — скрипнул зубами мужчина. — Я все понял.

— Да ну. Я же Мэррил. Пришла в себя, а на кровати возле меня он сам без штанов и еще трое его друзей. В очередь выстроились, придурки. Я, правда, одетая. Ох, как же я орала! И дралась, и вырывалась. Эти четверо едва смогли меня скрутить. Я думаю, они не ожидали, что я так быстро приду в себя.

— Шестнадцатилетняя девочка и четверо пьяных уродов — расклад не в твою пользу.

— Ага. Но вот компания байкеров с дубинками против четырех старшеклассников — совсем другой пасьянс. Кто-то из девочек услышал мои вопли и догадался позвонить маме Элен. А она дежурила с друзьями неподалеку — как раз на такой случай. Примчались они очень быстро. Маму, правда, потом судили. Но Мэррилы богатые, отделались штрафом. А вот насильникам оставалось только уйти в монастырь. По состоянию здоровья.

— Знаешь, я уже люблю твою маму.

— Ну да. Хочешь с ней познакомиться? — Анна усмехнулась ему в плечо. — На самом деле Элен — моя мачеха. Но она Мэррил.

— На сегодня с меня достаточно Мэррилов. Предлагаю выпить. Хотя ты же не пьешь…

— С тобой — пью. Хочу шампанского.

— Как желает моя тааннет.

— Я учу тебя плохому, — сказал Югор, разливая золотистый напиток по бокалам. — Нет мне прощения.

Он специально ходил за вином в погреб. Отличное, кстати, вино: некрепкое, сладкое и с пузырьками — все, как она любит.

Анна усмехнулась. Мало, мало он ее учит, нужно больше.

— Покажи мне крылья, — попросила она, бездумно водя пальцами по ободку бокала. — Я столько раз слышала про частичную трансформацию и ни разу не видела ее.

— Не покажу, — хмыкнул Югор, усаживаясь в кресло (а лучше б снова обнял!) и закидывая ногу на ногу.

— Почему?

— Это слишком интимный процесс.

— О! Чтобы увидеть твои крылья, сначала нужно с тобой переспать?

— Даже постель — не повод.

— А что повод?

— Возможно, смертельная опасность. Видишь ли, держать крылья сложно, больно и энергозатратно. Поэтому обществу проще считать, что промежуточная форма — нечто интимное, даже постыдное. Словно голым по улице пройтись.

— Раньше было лучше? — уловила Анна знакомые нотки в его ворчании.

— О, конечно. Раньше считалось полным идиотизмом этой формы не иметь. Да, непросто, нужны постоянные тренировки. Но нынче молодежь ленива и глупа. Они хотят иметь все без особых усилий, вот и запустили моду на чистые ипостаси. Поверь, скоро они заговорят о том, что человек — это не птица. Достаточно магии, а вторая форма не нужна, она устарела.

— И что потом? — спросила Анна с любопытством.

— Будет новая эпоха. Они забывают, что без крыльев нет магии. Да ты и сама знаешь, Мэррил. Слава крылатым богам, я не доживу до подобной деградации.

— Я слышала, что бескрылые даже в древних семьях рождаются все чаще.