— Тогда почему он так дружелюбен с Ги? — спросила Беренгария, глядя, как на другом конце зала Ричард любезно беседует с Лузиньянами.

— Потому что он король, дорогая. — Джоанна удивлённо заморгала. — Потому что Лузиньяны, при всех их жутких изъянах, остаются его вассалами, и ему полагается защищать их. — Затем честность принудила её добавить: — И потому что Филипп предпочёл встать на сторону Конрада.

Беренгарии Утремер всё сильнее казался запутанным лабиринтом. Сумеет ли Ричард выпутаться, угодив в него? Девушка не понимала, как могут одни христиане столь яростно враждовать с другими, пока сарацины овладевают Святой землёй. Ни один из мотивов не выглядел совершенно чистым и свободным от политических расчётов. Даже Ричардом руководило соперничество с французским королём, и наваррка опасалась, что Филипп видит врага скорее в Ричарде, чем в Саладине. Но потом она отогнала прочь эти тревожные мысли, не желая, чтобы они бросили тень на столь важный в её жизни день. Завтра она станет женой Ричарда, будет провозглашена королевой. Нет ничего важнее этого.

Из хроники двенадцатого века Itinerarium Peregrinorum et Gesta Regis Ricardi[15]:

«На следующий день, в воскресенье, в день Св. Панкраса, король Ричард и Беренгария, дочь короля Наваррского, поженились в Лимасоле. То была девица очень мудрая и доброго нрава. Её короновали как королеву. На церемонии присутствовал архиепископ Бордо, а равно епископ Эвре, и епископ Байонны, и множество иных магнатов и знатных лиц. Король пребывал в веселье и довольстве, был обходителен и любезен со всеми».

Ричард уже не помнил, когда в последний раз возлежал с девственницей, потому как давно пришёл к выводу, что от этих тихонь и скромниц больше хлопот, чем они того стоят. К запросам плоти он всегда подходил прагматично, по существу. Устав, он спал. Проголодавшись — ел. А чувствуя похоть, оглядывался в поисках подружки, причём определяющими качествами являлись доступность и простота. Его забавляло, когда приятели сходили с ума по наложницам или мимолётным любовницам. Король знал, что одержимость не продлится долго — с лихорадкой плоти всегда так. Огонь, порождённый похотью, как правило, гаснет, едва желание удовлетворено, а для этого одна женщина подходит ничуть не хуже, чем другая. Хоть Ричард и сочинял куртуазную поэзию, он никогда не питал интереса к устройству женского ума. Представительницы слабого пола зачастую страдают от отсутствия логики или характера: они либо безрассудно упрямы, либо слабовольны и застенчивы. Пример тому Сибилла, которая едва не погубила своё государство, воспылав желанием затащить Ги де Лузиньяна в свою постель. Или её сестра Изабелла, которая поддалась давлению и согласилась выйти за Конрада.

По счастью, женщины его семьи мало походили на большинство своих товарок. Мать думала, как мужчина, а правила получше иных королей. А сестёр Бог наделил отвагой и здравым смыслом, особенно Джоанну, Марию и Тильду, да упокоит Господь её светлую душу. Возлагал король надежды и на дочь Тильды, поскольку Рихенца тоже не выказывала склонности к обычным женским капризам и прихотям. Да и Беренгуэла, насколько он мог пока судить, выглядела обнадёживающе. Пусть внешне она хрупка и невесома, словно пёрышко на ветру, но проявила крепость и силу духа в минуту трудностей и непосредственной опасности.

И это не случайная подружка, о которой забываешь поутру. Это его королева, жена, и он обязан сделать первый её раз настолько лёгким, насколько возможно. Более того, девчонка нравится ему на самом деле. Поэтому Ричард не пил много вина вечером, желая сохранить ясную голову, ибо против обычая желал сдерживать себя в тот миг, когда все чувства подстёгивают мчаться вперёд сломя голову. Ещё он, заботясь о скромности невесты, приказал сквайрам устроиться на ночь в другом месте и распорядился сократить, насколько возможно, постельную церемонию, так как знал, что это будет первое знакомство девушки с похабным мужским юмором. Поэтому, укладываясь в кровать рядом с ней, он был горд собой, так как проявил куда большую заботу о своей избраннице, чем большинство женихов.

Ему доводилось слышать истории о невестах, которые восходили на брачное ложе словно на алтарь для жертвоприношения и пребывали в таком осознании собственной греховности, что трепетали от страха или цепенели от отвращения. Но в Беренгуэле он не сомневался, и девушка оправдала его веру, робко улыбнувшись, когда супруг заключил её в объятия. Напомнив себе о её неопытности, он целовал её сначала нежно и шептал ласковые слова на ленгва романа, по мере того как ласки становились более пылкими. Она не отвечала на них, зато безропотно давала ему исследовать её тело. Дыхание её участилось. Беренгария закрыла глаза, позволяя ему делать что хочет, и Ричард пришёл к выводу, что быть с девственницей в конце концов не так уж хлопотно.

Вопреки благим намерениям, молодой человек понял, что если подождёт ещё немного, то выплеснет семя слишком скоро. Взяв подушку, Ричард подложил её под бёдра невесте, затем взгромоздился сверху.

— Я постараюсь не сделать тебе больно, Беренгуэла, — пообещал он, раздвигая ей ноги.

Руки девушки крепко обвивали его шею.

— Я знаю, что первый раз больно, — прошептала она так тихо, что слова подобно дыханию коснулись его уха. — Но... Но стоит ли оно того?

Ричард рассмеялся удивлённо, обрадованный этим неожиданным проблеском юмора, а затем перестал прислушиваться к мыслям, полностью отдавшись велениям тела. При первом натиске она напряглась, но не издала ни звука до тех самых пор, пока он не достиг пика и не рухнул на неё, обессиленный.

— Ричард, я не могу дышать, — послышался испуганный возглас.

Король приподнялся на локтях и вышел, пошутив, что имеет дело со слишком слабой кобылкой для такого наездника.

Глаза наваррки были плотно сжаты, но из-под ресниц блестели слёзы. Выходит, это всё-таки получилось болезненно для неё? Ричард не имел опыта по утешению плачущих подружек и не горел желанием его приобретать. Но тут речь идёт о его жене, имеющей право ожидать ласковых слов и нежных объятий. Улёгшись на бок, он погладил её по мокрой щеке. И только тогда заметил кровь.

— Господи Иисусе!

— Что? — Глаза Беренгарии распахнулись. — Я... Я сделала что-то не так?

— Бог мой, женщина, ты кровишь как подколотая свинья!

Ричард уже спустил ноги на пол, решая, кого позвать: лекаря или повитуху. Лучше повитуху, поскольку тем привычнее иметь дело с женскими хворями.

Но девушка остановила его, ухватив за руку.

— Я думаю, это естественно, Ричард. — Голос её звучал на удивление спокойно для той, кому грозит опасность истечь кровью до смерти. — Поскольку мне так мало известно о плотских делах, я переговорила накануне с Джоанной. Она сказал, что у каждой первый раз проходит по-разному. Может быть, очень больно или не больно совсем, одна почти не теряет крови, из другой изливается целый поток. Да, когда я лишилась девства, было больно, но не более, чем того стоило ожидать, я уверена. Кроме того, будь всё плохо, кровь ещё бы шла, а она остановилась.

Ричард судорожно выдохнул — таким сильным было испытанное им облегчение.

— На какой-то миг мне показалось, что я убил тебя, — признался он, — Ты ведь такая малютка...

В его взгляде, направленном на пропитавшуюся кровью простынь, всё ещё читалась неуверенность.

— По мне лучше много крови, чем вообще никакой, — торопливо промолвила Беренгария. — По крайней мере, теперь у меня есть неопровержимое доказательство того, что я взошла на твоё ложе девственницей.

Молодой человек стал замечать иронию в том, что именно ей приходится утешать его.

— Я и так не питал сомнений в твоей добродетели, — сказал он. пряча улыбку и стараясь быть таким же серьёзным, как она. — Не пророни ты и капли, я всё равно верил бы тебе.

— Спасибо, — отозвалась наваррка так, будто услышала щедрый комплимент.