Петрос внимательно выслушал, запоминая слова, потом кивнул и одобрительно усмехнулся:

— Хорошо сказано, миледи.

Перегнувшись через планшир, он стал передавать сообщение, причём довольно эмоционально. Когда незнакомец выслушал всё, лицо его помрачнело, а ответ прозвучал резко. Лодка пошла к берегу, а Петрос повернулся к застывшим в нетерпении слушателям.

— Я сказал всё, как ты велела, госпожа, добавив пару любезностей в виде цветистых титулов Исаака, какие мне пришли в голову. Прихлебатель, как видите, не обрадовался. Заявил, что передаст императору просьбу насчёт воды. И выразил надежду, что мы передумаем, потому как повелитель может принять отказ за оскорбление. У меня такое чувство, — добавил моряк мрачно, — что тут он имел в виду себя. Бьюсь об заклад, Исаак не из тех, кто даёт награду за неудачи.

После этого на некоторое время повисла тишина. Гуго нарушил её, заметив, что считает отказ Джоанны высказанным достаточно вежливо и при удаче Исаак вполне может удовлетвориться им. Но оба были умны, чтобы не тешить себя пустыми надеждами.

Посланец Исаака вернулся на следующее утро, на этот раз с требованием разрешить ему подняться на борт буса. Держался он настороженно, явно допуская, что может сделаться заложником этих чужеземных варваров. Стивен рассмотрел бы такую возможность, не будь уверен, что Исааку нет дела ни до кого, кроме себя. Когда узурпатор отказался подчиняться византийскому императору Андронику, двоих его родичей, выступавших гарантами верности наместника, предали жестокой смерти, посадив на кол, однако не имелось никаких свидетельств того, что их казнь как-то отяготила совесть Исаака. Посланец доставил Джоанне и Беренгарии дары от императора: кипрское вино, хлеб и баранину.

Джоанна едва подавила истеричный смешок: «Бойся греков, даже дары приносящих». Когда посол снова стал убеждать женщин сойти на берег, она ответила, что они не смеют оставить корабль без разрешения на то её брата-короля. Никто не смотрел на неё раньше так, как этот человек — с неприкрытой и неумолимой ненавистью. Даже зная, что он боится снова возвращаться к Исааку с пустыми руками, ей стало не по себе. Последнее слово осталось за греком. Он коротко сообщил об отказе императора дать разрешение пополнить корабельные запасы и добавил, что во дворце путники найдут сколько угодно пресной воды.

После его отъезда не оставалось ничего иного как смотреть на море. Однако ближе к вечеру на берегу началось оживление. Люди суетились у разбитых кораблей, обрубая сломанные мачты. Другие вели со стороны Лимасола, ближайшего города, повозки, или нахлёстывали навьюченных осликов. На глазах у наблюдавших с кораблей путешественников на песок пляжа сваливались двери, ставни, доски от хижин. Вскоре кучу пополнили бочки, изгороди и большие щиты. Даже скамейки. Преграду возводили из любого материала, подвернувшегося киприотам под руку. Баррикада получилась примитивная, но назначение её не вызвало сомнений. Шла подготовка к бою.

Пятое утро у Кипра началось с захватывающего своей красотой дух рассвета. Горизонт залило ослепительным золотом, облака, вплывавшие в пламенеющие лучи солнца, озарялись багрянцем. На краткий миг создалось ощущение, что пожаром охвачена сама земля. Затем, словно по мановению волшебной палочки, краски померкли, небо стало таким же кристально-голубым, как увенчанные белыми шапками волны под ним, а облака скользили в воздушном океане как грациозные белоснежные лебеди. Манящие ароматы плыли над бухтой: запах цветов, апельсинов, сандалового дерева, благоухание земли, почти сводящее с ума людей, запертых в плавучих темницах, на этих кораблях, ставших ненавистными за вонь, тесноту и постоянную качку, даже на якоре. Воскресный день обещал выдаться прелестным, и Джоанна ненавидела его за это. Её терзало предчувствие столь сильное, что почти ощущалось на языке. Что-то ужасное произойдёт сегодня.

После недолгого ожидания неясные опасения обрели зримую плоть и форму. Форму пяти больших чёрных галер. Поначалу кое-кто из пассажиров обрадовался крику дозорного, но вскоре все сообразили, что галеры идут не с той стороны, с востока. Они встали на якорь близ берега, несколько облачённых в доспехи мужчин спустились в шлюпки и отправились на совет с человеком, которому подчинялись эти смертоносные машины войны.

Не прошло и часа, как посланец Исаака совершил очередной, ставший уже привычным визит на английский корабль. На этот раз его лодка не бросила якорь. Гребцы отдыхали на вёслах, а посол прокричал с расстояния своё сообщение. Воспроизводя оное, Петрос мямлил и шамкал губой, будто из-за этого оно перестало бы быть тем, чем являлось, то есть ультиматумом.

— Он говорит, император устал ждать и настаивает, чтобы вы сошли на берег тотчас же. Прихлебатель распространялся как обычно насчёт гостеприимства, но даже не пытался придать словам убедительность. Что мне сказать ему, миледи?

Джоанна потянула Стивена за рукав, и они отошли от борта. Через минуту к ним присоединился шкипер.

— Скажите правду, — потребовала королева. — Киприоты явно намереваются взять нас силой, если не выйдет добром. У них получится?

Хотя адресован вопрос был Стивену, ответить на него предстояло капитану.

— Да, боюсь, что так, — мрачно проронил шкипер, глядя на хищные остроносые галеры на другом конце бухты. У нас слишком мало воды, чтобы рисковать выйти в море. И даже если бы она была, ветер сегодня слаб и неустойчив. Нам от них не уйти. Но не говорю, что у греков легко получится. Многие погибнут. Но корабль они скорее всего возьмут.

Джоанна посмотрела на одного собеседника, потом на другого.

— Выходит, нам остаётся сдаться или принять бой и проиграть. Меня не устраивает ни один из этих выходов. Найдите мне другой, — решительно заявила она, и мужчины настороженно воззрились на неё, припомнив вдруг, что имеют дело с дочерью Алиеноры Аквитанской, сестрой Львиного Сердца.

Королева вернулась к борту.

— Передай ему, Петрос, что мы почтём за честь принять любезное предложение императора. Нам потребуется доктор, так как леди Беренгария больна. Но я думаю, к завтрашнему дню она достаточно поправится, чтобы мы могли покинуть корабль и добраться до дворца в Лимасоле.

Человек в лодке нахмурился и стал настаивать, что император желает видеть их на берегу сегодня. Надвигается, мол, шторм, и гостям будет безопаснее на берегу. Однако, когда Джоанна повторила обещание высадиться на следующее утро, посланцу не осталось ничего иного, как удалиться. Пассажиры буса молча смотрели, как лодка гребёт к пляжу. Джоанна зажмурила на миг глаза, чтобы не видеть галеры с их зловещими, красными как кровь парусами.

— Я купила немного времени, — сказала она, обращаясь к Стивену и шкиперу. — Ваша задача — с толком воспользоваться им.

Третий выход в итоге нашёлся, но тоже был чреват опасностью. Под покровом ночи кораблю предстояло сняться с якоря и направиться к северному берегу острова. Там имелись укромные бухточки, в которых можно спрятаться и при удаче, Исааку не сразу удастся выследить беглецов. Но требуется попутный ветер. Да и, если получится улизнуть из этой ловушки, существует иной риск. Что, если придёт флот короля, а их нет?

В качестве порта сбора был избран Лимасол, Ричарду и в голову не придёт искать их на другой стороне острова. Поскольку этот выход всё равно был предпочтительнее сдачи, Стивен отправил лодку на бус Гуго с известием о плане. Между тем киприоты продолжали строить баррикаду, количество вооружённых дозорных, наблюдающих за двумя кораблями, увеличивалось, а пять галер покачивались на якорях — морские волки, ожидающие приказа броситься на дичь.

Никогда день не тянулся так медленно. Мужчины занимались оружием: точили мечи, меняли тетивы арбалетов. Но женщинам оставалось только беспомощно вглядываться в безграничное пустынное море. Застав Алисию беззвучно плачущей в углу шатра, Джоанна ощутила, как раскаяние острым кинжалом вонзилось ей в сердце. Прижав девочку к себе, она утёрла рукавом её слёзы.