Беренгария смотрела на обрисовывающиеся на фоне неба горы. После долгого пребывания в море Кипр представал истинным раем, но обитающий в этом раю змий казался опаснее любой гадюки. Её поразило, что она впервые слышит про Исаака Комнина, учитывая решение избрать Кипр точкой рандеву флота.

— Я удивлена, что Джоанна ни словом не обмолвилась об этом человеке. — призналась принцесса.

— Ей было стыдно, ведь Исаак Комнин был союзником её мужа. — чистосердечно ответила Мариам. При виде изумления на лице Беренгарии, она немного грустно улыбнулась. — Мой брат обладал добрым сердцем, но не всегда трезво судил о людях. Он ненавидел империю так сильно, что ради уничтожения Константинополя объединился бы хоть с самим Люцифером. Исаак же понимает, что новый император захочет вернуть Кипр, поэтому расточает авансы всем недругам империи. От этого альянса он выиграл куда больше, чем Сицилия, потому как, когда Константинополь выслал на Кипр войска, флот Вильгельма под командованием адмирала Маргарита рассеял их. Когда в Палермо стали просачиваться слухи о жестокостях Исаака, Вильгельм, видимо, пожалел о своём шаге, но был слишком упрям, чтобы признать ошибку. К тому же это было уже поздно для моей сводной сестры Софии, которая отплыла на Кипр в качестве невесты Комнина. Я, к счастью, была замужем, когда Исаак вышел с предложением о браке. Но Софию так манила перспектива стать императрицей...

Мариам подавила вздох. Что значит корона, если править предстоит в аду?

— Я не знала, что ты была замужем. — Беренгария удивлённо захлопала ресницами. — Твой супруг...

Эта деликатная заминка позабавила сарацинку.

— Мой супруг умер после четырёх лет брака. Это был хороший человек, хоть по возрасту и годился мне в отцы, и я не жалуюсь. Однако вдовство — единственный для женщины — сначала дочери, потом жены — способ ускользнуть из-под мужской длани. А мне нравится свобода...

Мариам умолкла так резко, что Беренгарии инстинктивно обернулась посмотреть, что привлекло внимание собеседницы. И поглядев в сторону побережья Кипра, в свою очередь охнула и прикрыла рот ладонью.

Едва оказавшись в одиночестве, Джоанна упала на кровать и крепко зажмурила глаза, чтобы слёзы не выступали на ресницах. Она не заплачет по брату — это будет равносильно отступничеству от веры, признанию его гибели. Но где он? Не мог ведь флот уплыть в Утремер? Считает ли их Ричард сгинувшими во время шторма? Нет, он не отчается так просто, только не Ричард! Когда Звезда, её любимая борзая, встала у кровати на лапы и заскулила, королева повернулась и заключила собаку в объятья.

— Милая девочка, ты тоже ненавидишь море. Как тяжко приходится, должно быть, бедным лошадям...

— Джоанна! — Мариам откинула полог. — Тебе нужно вернуться на палубу.

С помощью фрейлины Джоанна встала. Вопросов она не задавала, понимая, что едва ли получит ответ. Корабль уже углубился в бухту, и после однообразного пейзажа из неба и воды вид гор казался невыразимо прекрасным. У берега стояло на якоре судно, такой же бус, как их собственный. На его палубе толпились люди, крича и размахивая, но спутники Джоанны смотрели мимо них. Вдоль пляжа были рассеяны обломки мачт, обрывки парусов, полузарывшиеся в омываемый волнами песок скелеты корпусов. Эта сцена разрушения и смерти создавала зловещий контраст с мирным майским днём.

— Боже милосердный... — Джоанна перекрестилась дрожащей рукой. — Сколько... Сколько их тут?

Стивен де Тернхем покачал головой, не рискуя высказать догадку.

— Два корабля, может три, — произнёс шкипер, окинувший сцену опытным глазом.

На незнакомом бусе вспыхнула лихорадочная деятельность. Вскоре с него спустили лодку, гребцы налегли на вёсла, сокращая дистанцию между судами. Шкипер скомандовал отдать якоря, моряки поспешно повиновались. С борта был спущен трап. По нему вскарабкался человек, в котором Джоанна узнала Гуго де Невилла, одного из придворных рыцарей Ричарда. Видеть знакомое лицо среди этого чужого, негостеприимного места было облегчением.

Гуго при виде неё обрадовался не меньше.

— Леди Джоанна, слава богу, ты жива! — Неизменно галантный, рыцарь игнорировал сыплющиеся со всех сторон вопросы, пока не запечатлел поцелуй на ручке королевы.

— Когда разразился шторм, — начал он и остановился, чтобы с благодарностью отхлебнуть глоток из протянутой фляги. — Наш корабль и ещё три других сумели удержаться рядом. Сегодня неделя с того дня, как мы достигли Кипра. Налетел неожиданный шквал и повлёк суда к берегу. Якоря нашего выдержали, но два других выбросило на скалы и разбило. Много народу потонуло, да смилуется Господь над душами несчастных. Некоторые сумели, схватившись за обломки, достичь пляжа, избитые и полураздетые волнами. Мы могли только смотреть, как местные, эти Богом проклятые грифоны, хватали и уводили их.

Гуго ещё раз приложился к фляге.

— Король Ричард предупреждал нас, что Кипром правит тиран, безбожный человек, который пленяет пилигримов, чтобы потребовать выкуп за богатых и обратить в рабство бедных. Поэтому мы переживали за выживших и поутру отправили на берег небольшой отряд на разведку. По милости провидения, первым нам повстречался пожилой священник. Греческого никто из нас не знает, но он немного разумел по-французски и сумел втолковать, что наших соотечественников взяли в плен. Его волнение и жесты дали понять, что нам грозит большая опасность. Поэтому мы вернулись на корабль, и с тех пор только ждали. И молились.

— Вы поступили мудро, — отозвался Стивен, заметив нотку самоосуждения в словах Гуго. — Попади вы вместе с ними в темницу, никто бы не выиграл. Один наш матрос мессинец, и греческий — родной его язык. С наступлением темноты мы пошлём его на берег, быть может, ему удастся проведать, где их держат. Когда мы это узнаем, решим, что делать дальше.

Лицо у Гуго было загорелое, суровое, с багровым рубцом шрама, пересекающим лоб и уходящим в волосы. Но его озаряла лучезарная улыбка облегчения.

— Заметив ваш парус, мы упали на колени и возблагодарили Господа, который внял нашим мольбам. А где флот? Когда прибудет король?

Улыбка померкла, когда его слова встретили потупленные взгляды и унылое молчание.

Спутники Джоанны придерживались мнения, что недомогание королевы в значительной степени объясняется её неспособностью удерживать гуморы, а также дать страдающему телу необходимый отдых. Мариам захватила в дорогу целую аптечку целебных растений и теперь убедила подругу принять снотворный настой, но сначала выпить чашку морской воды. Считалось, что это средство помогает страдающим от mal de mеr. Сказалось ли то, что теперь корабль стоял в относительно защищённой бухте, или просто критический момент страданий остался позади, но снадобье сработало, и Джоанна провалилась в глубокий, без сновидений сон, продлившийся почти восемнадцать часов. Наконец проснувшись, королева с удивлением узнала, что сейчас не только вечер следующего дня, но и что она проспала вылазку, в ходе которой воины ворвались в тюрьму и освободили пленных соотечественников.

К большому облегчению Джоанны, она открыла, что ночной горшок снова потребовался ей по прямому назначению, а не из-за приступа морской болезни. Беатриса и молодая вдова Елена помогли госпоже одеться, а Мариам, примостившись на сундуке с платьями, принялась рассказывать о полном событиями дне.

— Убедившись, что достаточно стемнело и дозорных на берегу нет, Стивен и Петрос погребли к берегу. Со стороны грека было очень опрометчиво совать в одиночку голову в пасть льву, но молодым людям свойственна скорее отвага, нежели здравый смысл. Забрать его договорились с наступлением темноты, но он вдруг появился незадолго до полудня, верхом на муле и, промчавшись мимо караульных, влетел прямо в воду! Тут мнения мула и седока на дальнейшие события разошлись: мул хотел вернуться, а Петрос — двигаться дальше. Скотина взяла верх. Но наш грек соскользнул с её спины и поплыл словно рыба к кораблю Гуго, который находился ближе к нему, чем наш. Отличный стиль у парня!